Но Константин - не его отец. Он пытается управлять организацией по-другому, с меньшим кровопролитием и большей дипломатией. Это благородная цель, и я уважаю её в теории. На практике я беспокоюсь, что из-за этого мы будем выглядеть слабыми в глазах таких семей, как Руссо, которые понимают только силу. И у меня было предчувствие, что, когда Константин отклонил предложение Джованни, но позволил ему сохранить долю в клубах, может произойти что-то подобное.

Джованни внешне извинился за свои идеи, за то, насколько отвратительными они показались Константину. Но такие люди, как Руссо, не извиняются всерьёз. Они выжидают подходящего момента, перегруппировываются и возвращаются с ещё большей решимостью, чем раньше.

Сегодняшний вечер доказал, что я был прав.

Но то, что я почувствовал, когда увидел Сиену, поразило меня.

Я увидел, что другие девочки – нам сказали, что в ту ночь похитили трёх – были мертвы ещё до того, как я добрался до комнаты, где находилась Сиена. Я предполагал, что третья, кем бы она ни была, тоже где-то мертва. Но когда я увидел Сиену, когда я увидел тех мужчин, которые явно пришли, чтобы трахнуть её, когда я увидел страх, шок и замешательство на её лице, клиническая отстранённость, с которой я шёл на рейд, исчезла, уступив место ярости, такой чистой и всепоглощающей, что я испугался.

За эти годы я убил больше людей, чем могу сосчитать. Кто-то заслуживал этого, кто-то нет, но все они были просто делом. Препятствиями, которые нужно устранить, проблемами, которые нужно решить. Я никогда не получал от этого удовольствия, никогда не испытывал ничего, кроме профессионального удовлетворения, когда работа была сделана. Я никогда не был из тех, кто любит убивать или пытать, но я всегда был готов это сделать. Я всегда служил «Абрамовской братве» - организации, которая дала мне жизнь, когда моя собственная пошла под откос.

Но сегодня вечером, когда я всадил пули в мужчин, которые хотели причинить ей вред, я почувствовал нечто иное. Что-то похожее на месть, на удовлетворение. Мне было приятно убивать этих мужчин. А то, что я почувствовал, когда схватил её, когда прижал к себе... Это было похоже на первобытный порыв, на страсть, которую я никогда не испытывал за всю свою взрослую жизнь. Окружённый кровью, дымом и стонами умирающих, я прижимал к себе женщину, которую только что спас, и каждая клеточка моего тела кричала, чтобы я взял её. Чтобы трахнул её.

Чтобы она стала моей.

Впервые в жизни, несмотря на всё, что я сделал, я был в ужасе от самого себя.

Итак, я забрал её оттуда, женился на ней и теперь прячу её в особняке моего босса. Это должно было бы всё уладить... если бы не тот факт, что она моя жена и я всё ещё могу её заполучить, если позволю себе переступить черту.

Я резко втягиваю воздух сквозь стиснутые зубы, сбрасывая с себя остатки окровавленной, грязной одежды. Когда я спускаю трусы, мой член ударяется о живот, твёрдый и пульсирующий, с уже выступившей на кончике каплей предэякулята, которая прилипает к упругой коже живота. Я стискиваю зубы, когда в моей памяти всплывает образ Сиены: её усталое, испуганное лицо, взгляд, когда она стянула через голову футболку и отбросила её в сторону, обнажив передо мной своё идеальное, чёрт возьми, тело. То, как она посмотрела на меня, когда я сказал ей остановиться, с недоумением, почти обидой, как будто не могла понять, почему я отвергаю то, что она предлагает. Она не знает, что уйти от неё было одним из самых трудных решений в моей жизни.

Она слишком молода для меня. Слишком невинна, стриптизёрша она или нет. Ей не место в этом мире, и она определённо заслуживает лучшего, чем такой мужик, как я.

Мой член дёргается, возбуждение стекает по толстому стволу с венами, и становится ясно, что не вся моя анатомия согласна с остальным телом.

Мне нужно кончить.

Мне нужно разрядиться, снять напряжение и лечь в грёбаную постель до восхода солнца. Но последнее, чего я хочу, это думать о Сиене, пока я делаю это. По крайней мере, это последнее, что мне нужно. Я хочу гораздо большего.

— Это невозможно, — говорю я себе, направляясь в ванную и стараясь не обращать внимания на пульсирующий член. Мне нужно держаться от неё как можно дальше теперь, когда я сделал то, что нужно было сделать, чтобы она была в безопасности.

Я видел, что происходит, когда такие, как я, пытаются построить нормальные отношения. Даже у таких, как Константин, главарей семей, редко бывают браки по любви. Их браки – это политика, союзы и практичность. Константин поступал иначе, но, с другой стороны, он всегда поступал по-своему, с тех пор как стал достаточно взрослым, чтобы думать самостоятельно. Я видел, как другие мужчины в организации, на всех уровнях, сталкивались с последствиями попыток создать семью, в которую они возвращались бы по вечерам. Я видел скандальные разводы, убийства жён и детей в качестве возмездия, мужчин, чьи жёны просто сбежали, когда больше не могли это терпеть. Я видел жестокость, боль и страдания. Это никогда не работает, и тьма всегда побеждает. Она всегда поглощает всё, что не принадлежит миру, в котором мы живём.

Мне не нужно знать о Сиене больше, чем я знаю, чтобы понимать, что она заслуживает лучшего. Что она заслуживает лучшей жизни, чем та, что у неё была, с кем-то, кто сможет заботиться о ней, относиться к ней с нежностью, подарить ей жизнь, полную солнечного света и красоты. С кем-то, кто не похоронил все свои эмоции так глубоко, что они стали недоступны, с кем-то, у кого нет крови на руках и за кем не тянется море трупов.

Но, чёрт возьми, я всё равно хотел бы, чтобы она была моей.

Я поворачиваю краны, чтобы включить душ, жду, пока вода нагреется и начнёт парить, а затем встаю под горячие струи. Я позволяю им стекать по моим плечам и спине, смывая кровь, пот и события этой ночи. Я никогда не чувствовал себя виноватым из-за того, что делаю, из-за той жизни, которую веду, но всё равно чувствую тяжесть. Я могу смыть кровь с кожи, но она проникает глубже.

Оно легко смывается, как и всегда, стекая в слив розовыми ручейками, а затем превращаясь в розовые мыльные пузыри, пока я намыливаюсь, избегая всё ещё пульсирующей длины моего члена. Я не могу избавиться от образа Сиены, полуобнажённой в своей спальне, не могу так просто смыть его. Она мне доверяет, напоминаю я себе, стиснув зубы, пока мой член безжалостно пульсирует, а мышцы напрягаются. Самая первобытная часть меня требует, чтобы я вышел из душа, вернулся в коридор и трахнул свою молодую жену так, как должен. Чтобы я взял то, что принадлежит мне по праву.

Она мне доверяет, но боится меня. Если я воспользуюсь своей властью над ней, если я трахну её, даже если она не сможет сказать «нет», то она будет права, что боится меня. Все её страхи, все ужасные мысли обо мне окажутся правдой.

Мыльная вода стекает по моему телу, и я сжимаю челюсти, а мой предательский мозг представляет, что это её руки. Она бы так ко мне не прикасалась, наверное, вообще бы не прикасалась, слишком боясь сделать что-то большее, чем просто лежать, пока я вхожу в неё. Но мой разум хочет в это верить, хочет представить, как её нежные руки исследуют шрамы на моём теле, как она скользит языком вниз, пока не опускается передо мной на колени, а мой огромный член оказывается перед её нежным личиком и маленьким ротиком…

Блядь. Я больше не могу сдерживаться. Моя рука инстинктивно опускается к члену и обхватывает толстый, пульсирующий ствол, а я шиплю от удовольствия сквозь зубы. Из меня вырывается стон, когда я провожу рукой вверх по набухшей, влажной головке и обратно к основанию, сжимаю кулак на упругих яйцах, а затем снова провожу рукой вверх.

Я пытаюсь думать о чём угодно, только не о Сиене. О чём угодно. О последнем порно, которое я смотрел: грудастая женщина стоит на коленях, а мускулистый мужчина дрочит ей на грудь. О последней женщине, с которой я переспал, чьё имя и лицо я даже не могу вспомнить. Об одной из девушек в том проклятом клубе, которая ходила за мной по пятам, как будто я был ей отчаянно нужен, и которая, насколько я помню, обещала мне, что выпьет мою сперму, как коктейль, если я пойду с ней в подсобку.