Она сменила джинсы и блузку, которые были на ней раньше, на бирюзовые легинсы и белую футболку. Бретелька черного кружевного лифчика выглядывала из-под края футболки. Ее волосы были собраны в пучок, что скрывало их от меня.

— Что ты делаешь? — Она посмотрела мимо меня на «Стингрей» припаркованный перед дверью своего гаража.

Я поднял пакеты.

— Ужинаю.

Может, она и занята в эти выходные, но она ничего не сказала о сегодняшнем вечере, не так ли?

— Ронан, я…

— Миссис Эдвардс сказала мне, что у них принято приглашать новых соседей на ужин. Это шанс получше узнать друг друга.

— Миссис Эдвардс? — Свободной рукой Ларк указала на дом по другую сторону от моего. — Эта миссис Эдвардс? Капризная женщина, которая почти не разговаривала со мной за все то время, что мы здесь живем?

— Да. Она прелесть. В прошлое воскресенье мы вместе ужинали. Запеканка из гуся с кукурузными хлопьями. Я впервые попробовал это блюдо. Оно на любителя, но неплохое.

Ларк приоткрыла рот.

Я принял ее секундное удивление за приглашение и протиснулся мимо нее в дом.

— Сегодня я осознал свою ошибку.

— Извини?

Я прошел через вестибюль, оглядываясь по сторонам, чтобы оценить обстановку. Дизайн дома отличался от моего. Неудивительно, учитывая, что и внешний вид тоже был совершенно другим. Но я заметил обеденный стол и, подойдя к нему с пакетами, поставил их на него.

Затем я повернулся. Ларк стояла в футе от меня.

Близко. Но недостаточно.

Я взял ее за локоть и притянул к себе, пока она не оказалась всего в нескольких дюймах от меня.

— От тебя пахнет лавандой.

Она взглянула на свою дочь, голова которой покоилась на плече Ларк.

— Это детский лосьон Рен. Мне он нравится, поэтому мы обе им пользуемся.

Я хмыкнул.

— Хорошее решение.

— О какой ошибке ты говоришь?

— Я приглашал тебя на свидание.

— И я сказала «нет».

— Много раз. — Я поднял руку и запустил кончики пальцев в волосы у ее виска. — Такие мягкие, как я и ожидал.

Она нахмурилась, поправляя Рен, но не отстранилась.

— Тебе также трудно придерживаться темы в суде?

Я усмехнулся, прежде чем подмигнуть Рен. Затем повернулся к столу, доставая контейнеры с едой на вынос, один за другим, и расставляя их на столе.

— Тарелки?

— О какой ошибке ты говоришь?

— Я приглашал тебя на свидание. — Я пододвинул ей стул, чтобы она села, но она осталась стоять на ногах.

— И ты только сейчас понял, что это было ошибкой? Моих отказов было недостаточно?

Я усмехнулся, увидев ухмылку на ее лице. Боже, с ней было весело спорить. Так весело, что, возможно, мне придется сделать это частью своей обычной жизни.

— Я совершил ошибку, спросив.

Ее глаза сузились.

— Что ты имеешь в виду?

— Я больше не спрашиваю. Если я захочу пойти на свидание, — я махнул рукой на еду на столе, — я сделаю это.

Она усмехнулась.

— Ты, наверное, самый упрямый и настойчивый мужчина, которого я когда-либо встречала в своей жизни.

— Оуу. — Я выпятил грудь. — Спасибо.

Ларк закатила глаза, но на ее губах промелькнула тень улыбки.

Ларк

Почему в моем доме такой беспорядок?

Моя мама всегда умела поддерживать чистоту и опрятность в своем доме. Даже имея троих детей и мужа, у нее никогда не было захламленных столов в столовой. Почему я не могла пойти по ее стопкам, а не по стопкам отца, который просто разбрасывал вещи во все стороны? Может быть, он делал это потому, что она за ним прибирала.

— Извини, сегодня пятница, — сказала я Ронану, хватая пачку почты со стола. Я сунула ее под мышку, а свободной рукой подхватила пакет с подгузниками. Затем я отнесла Рен в гостиную, обходя разбросанные по полу игрушки.

Ее любимой игрой на данный момент было поднять что-нибудь и перебросить через сетчатую стенку манежа, а затем сказать: «О-о-о». Но сегодня вечером у Рен не было настроения играть. Как только ее ноги коснулись пола, она заплакала, подняв руки в воздух. — Мама. Вверх. Вверх.

— Одну минутку, детка, — сказала я, убегая на кухню.

Раковина была полна грязной посуды, потому что сегодня утром я не загрузила в посудомоечную машину. На полках валялись вещи, которые я не убрала, — продукты из кладовой и две упаковки с Амазона.

Рядом с кухней была прачечная. Мне удалось затащить туда нашу грязную одежду, но она еще не попала в стиральную машину. Каждый дюйм кафельного пола был устлан стопками рассортированного белья. Я не хотела, чтобы Ронан это видел, поэтому бросилась к двери и закрыла ее, скрывая от посторонних глаз.

Если бы только я могла закрыть еще несколько дверей.

Рен рыдала в гостиной, зовя меня снова и снова.

— Мама! Мама!

— Я иду, — крикнула я, спеша расставить несколько ее стаканчиков и, хотя бы немного очистить столешницу.

— Мама! — закричала она, и этот звук пронзил мое сердце.

С едой придется подождать.

Я поспешила к холодильнику, достала литр молока, чтобы налить ей стаканчик на ужин. Я как раз открывала крышку, когда ее плач прекратился. Я замерла, прислушиваясь и ожидая. Когда она не издала ни звука, я пошла в гостиную, все еще держа в руках кувшин с молоком, и обнаружила Рен в объятиях Ронана.

Мое сердце екнуло.

Ее большие карие глаза встретились с его, и они уставились друг на друга.

Судя по выражению ее лица, она не была уверена, что с ним делать. Рен вела себя так же в присутствии моего отца и брата. Ей требовалось некоторое время, чтобы привыкнуть к мужчинам. Возможно, потому, что дома у нее не было отца.

Ронан просто держал ее, пока она оценивала его, давая ей время.

Но прежде чем она смогла решить, нравится он ей или нет, она заметила меня, прижалась к его груди и протянула руки.

— Мама.

Ронан двинулся в направлении рук Рен, сокращая расстояние между нами.

— Прости. Я пытался.

— Она просто тебя не знает, — сказала я. Я тоже, но все равно позволила ему поцеловать меня.

Это был всего лишь поцелуй. Но даже спустя несколько часов я все еще была так… взволнована.

В голове у меня был туман, и я не была уверена, в какую сторону идти — на север или на юг, налево или направо.

— Это молоко для Рен? Или для меня? — спросил он, все еще держа ее на руках, потому что мои были заняты.

Верно. В моих руках был кувшин.

— О, эм. Это для Рен. Ты тоже хочешь молока?

— Я люблю молоко.

— Хорошо. — Я развернулась и направилась на кухню, спеша взять два стакана и поильник.

— Мама, — сказала Рен, приказывая Ронану следовать за мной.

— Хорошо, Светлячок. Мы идем на кухню.

Светлячок. Мое сердце бешено заколотилось.

Без сомнения, это было самое милое прозвище для ребенка, которое я когда-либо слышала в своей жизни. От того, что он дал его моей дочери, у меня защемило в груди. Хорошее это было прозвище или плохое, я не была уверена.

— Милое местечко. — Ботинки Ронана стучали по моему деревянному полу. — Планировка полностью отличается от моей.

— Все дома в этом тупике имеют разную планировку. — У меня дрожали руки, когда я наливала молоко Рен. Я возилась с крышкой на ее бутылочке, один раз уронила ее и неправильно завинтила. Мне потребовалось две попытки, прежде чем я, наконец, смогла это сделать.

Почему я так нервничала? Это был самый обычный ужин. Я должна быть благодарна и расслабляться, что мне не пришлось готовить. Но дрожь не проходила.

Ронан и Рен подошли и встали рядом с островом.

Моя дочь все еще смотрела на него, пытаясь понять Ронана Тэтчера.

Как и я, малышка.

— У меня дома беспорядок, — сказала я, наливая нам с Ронаном по стакану молока.

— И?

— Обычно по пятницам у меня никого не бывает, потому что к этому моменту беспорядок только нарастает. В субботу утром все возвращается на свои места.