После того вечера всё во дворце изменилось. Слуги и советники обращались к Лэй Цзу с уважением, и никто не осмеливался даже намекнуть на прежние интриги. Она стала символом доброты и справедливости во дворце, и даже те, кто ранее завидовал её положению, теперь видели её в новом свете.

Однако её путь ещё не был завершён. Лэй Цзу понимала, что ей предстоит поддерживать этот тонкий баланс во дворце, чтобы не допустить новых конфликтов и зависти. Она знала, что каждый её поступок, каждое слово будет теперь тщательно наблюдаться и оцениваться, и от этого зависела не только её судьба, но и благополучие всего дворца.

Она решила, что будет использовать свою силу для того, чтобы во дворце царили гармония и доверие. Она станет той, кто принесёт покой и мудрость, кто сможет объединить всех вокруг императора. Её роль была больше, чем просто положение наложницы — она стала сердцем дворца, его тихим и неуловимым светом, который озарял всё вокруг.

Для императора же Лэй Цзу стала символом вдохновения и надежды. Она привнесла в его жизнь нечто большее, чем просто любовь и привязанность — она показала ему, как можно быть правителем, который не только силён, но и справедлив. В её присутствии он чувствовал себя сильнее, его сердце наполнялось покоем, и он знал, что вместе они смогут преодолеть любые трудности.

Лэй Цзу и Хуан-Ди стояли бок о бок, как союзники и спутники, и, хотя впереди их ожидало множество испытаний, они были готовы встретить их с достоинством. Их связь стала нерушимой, как горы, что окружали дворец, и их сердца бились в унисон, как ветер, что тихо шептал над темными водами озёр.

Во дворце Хуан-Ди царила иллюзия покоя. После изгнания Ю Линь интриги будто бы затихли, но на самом деле они лишь затаились, словно змеи, готовые нанести удар в удобный момент. Среди наложниц поднималось напряжение. Лэй Цзу, ставшая любимицей императора, невольно стала мишенью для зависти, особенно со стороны тех, кто ещё не потерял надежду занять её место. Среди этих женщин была Хуа Жу, чьи чувства к Лэй Цзу за последние дни начали медленно меняться.

Когда Лэй Цзу только появилась во дворце, она и Хуа Жу были близки, словно сестры. Их дружба зародилась на основе взаимопонимания и поддержки в жестоком мире дворцовых интриг. Однако теперь, когда Лэй Цзу заняла особое место в сердце императора, Хуа Жу не могла избавиться от гнетущего чувства несправедливости. Она знала, что Лэй Цзу особенная, но ей казалось, что её собственная красота и умение очаровывать остались незамеченными. Это чувство росло и превращалось в скрытую обиду.

Ночь окутала дворец звёздным одеялом. Лунный свет проникал сквозь узорчатые окна, играя тенями на шёлковых занавесках. Хуа Жу сидела у зеркала в своих покоях, медленно расчёсывая волосы. Её мысли блуждали в прошлом: о том, как Лэй Цзу пришла во дворец и сразу смогла завоевать симпатию всех вокруг, включая самого императора. Она вспоминала их разговоры, улыбки, поддержку, но сейчас это всё казалось далёким и неосязаемым. В её душе боролись две силы: желание сохранить дружбу и яростное стремление доказать, что она не хуже Лэй Цзу.

Внезапно в её покои вошла одна из младших наложниц, чьё имя Хуа Жу даже не запомнила. Девушка низко поклонилась и заговорила шёпотом:

— Госпожа Хуа Жу, я слышала, что император собирается устроить большой пир в честь своих приближённых. Это будет прекрасная возможность привлечь его внимание.

Хуа Жу обернулась и пристально посмотрела на девушку. Её губы дрогнули в лёгкой улыбке, но в глазах плескалась холодная решимость.

— Значит, пир, — задумчиво проговорила она, убирая волосы за ухо. — Что ж, возможно, ты права. Настало время напомнить императору о моём существовании.

На следующий день началась подготовка к пиру. Слуги бегали по дворцу с подносами, украшениями и нарядами. Наложницы старались превзойти друг друга в изысканности платьев и сложных причёсках. Лэй Цзу была занята выбором украшений, когда к ней подошла Хуа Жу.

— Лэй Цзу, — начала она с мягкой улыбкой, которая казалась натянутой. — Ты, конечно, будешь блистать на сегодняшнем пире. Император наверняка уделит тебе больше всего внимания.

Лэй Цзу обернулась, её глаза встретились с глазами Хуа Жу. Она уловила что-то новое в её тоне, но решила не обращать на это внимания.

— Я не думаю об этом, Хуа Жу, — ответила она спокойно. — Для меня главное — поддерживать порядок и гармонию во дворце. Всё остальное — это лишь внешняя мишура.

Хуа Жу нахмурилась, но быстро вернула улыбку на лицо.

— Конечно, ты права, — кивнула она. — Ты всегда такая мудрая.

Но внутри Хуа Жу эти слова лишь усилили её раздражение. Ей казалось, что Лэй Цзу нарочно подчёркивает свою добродетель, ставя её в тень.

Вечером дворец озарился сотнями светильников. Гости начали собираться в роскошно украшенном зале. Император сидел на своём троне, окружённый наложницами, чиновниками и военачальниками. Его взгляд периодически останавливался на Лэй Цзу, которая выглядела невероятно изящно в своём белом шёлковом платье, украшенном вышивкой золотых цветов.

Хуа Жу, выбрав ярко-алое платье, нарочно заняла место поближе к императору. Она играла с чашей вина, бросая на Хуан-Ди кокетливые взгляды. Однако император едва замечал её старания, его внимание было сосредоточено на Лэй Цзу. Это вызывало у Хуа Жу всё большее разочарование.

Когда музыка сменилась более мягкой мелодией, Хуан-Ди встал и, подойдя к Лэй Цзу, пригласил её на танец. Все взгляды устремились на пару, и Лэй Цзу, слегка покраснев, приняла его приглашение. Их танец был грациозным и полным изящества, словно они были созданы друг для друга.

Хуа Жу наблюдала за ними с удушающим чувством зависти. Её пальцы сжались на ткани платья, но она не позволила себе показать свои чувства. Вместо этого она повернулась к ближайшему советнику и начала оживлённо беседовать, надеясь отвлечься.

Когда пир подошёл к концу, Хуа Жу осталась одна в своём крыле дворца. Её раздражение нарастало, превращаясь в гнев. Она понимала, что пока Лэй Цзу занимает особое место в сердце императора, её собственные шансы получить его внимание равны нулю. Её воспоминания о былой дружбе с Лэй Цзу теперь казались ей насмешкой судьбы.

Внезапно в дверь её покоев постучали. Это была та самая младшая наложница, которая посоветовала Хуа Жу воспользоваться пиром. Девушка вошла и склонилась перед ней.

— Госпожа, вы выглядите огорчённой, — заметила она.

— Огорчённой? — Хуа Жу горько усмехнулась. — Я зла. Каждый раз, когда я стараюсь привлечь внимание императора, он смотрит только на Лэй Цзу. Мне надоело быть в её тени.

Младшая наложница взглянула на неё с осторожным намёком.

— Может быть, настало время изменить тактику, госпожа? Если Лэй Цзу всегда кажется такой добродетельной, возможно, это её слабость. Она слишком мягка. Император уважает её за это, но это же может стать её падением.

Хуа Жу задумалась над словами девушки. Её ум, всегда острый и проницательный, начал обдумывать новую стратегию. Она понимала, что прямое противостояние с Лэй Цзу ни к чему не приведёт, но, возможно, она сможет использовать свою бывшую подругу против неё самой.

— Ты права, — наконец сказала она, её голос стал твёрдым. — Я всегда видела её слабость. Её доброта — это не сила, а её уязвимость. И, если она станет причиной её падения, я буду ждать.

Младшая наложница улыбнулась, чувствуя, что её госпожа наконец приняла решение.

— Вы мудры, госпожа Хуа Жу. И у вас ещё будет возможность показать императору, кто действительно заслуживает его внимания.

Хуа Жу, отпустив девушку, осталась одна, но её душа уже не была полна сомнений. Она знала, что отныне будет действовать иначе. Она больше не собиралась ждать, когда судьба предоставит ей шанс. Теперь она сама станет хозяйкой своей судьбы, и Лэй Цзу должна быть готова к этому.

Тем временем Лэй Цзу, возвращаясь в свои покои после пира, чувствовала странное беспокойство. Танец с императором и его внимание к ней, конечно, радовали её, но что-то в поведении других наложниц настораживало. Она уловила завистливые взгляды и тихие шёпоты за её спиной. Особенно её беспокоила Хуа Жу. Подруга больше не казалась ей прежней, и Лэй Цзу не могла избавиться от чувства, что их дружба висит на волоске.