Ненастоящая кровь; лишь транслируемый сигналом образ крови, просачивающейся наружу из каждой ладони.

Реальное и нереальное играли в её уме, в её глазах и по всему её телу. Она потерялась в моментах затемнений и перебивок, в перерывах между сигналами. И все деревья вокруг неё мерцали записанной жизнью, листья вспыхивали кодом, цифрами, рукотворностью. Её тело поддерживало свой костюм. Этот лес был однажды записан, заснят, годы назад, и сейчас она появилась в проигрывании той записи. И чем дальше она шла, тем больше она верила. Зайдя достаточно далеко-далеко, вероятно, она сможет выйти за край иллюзии, и тем самым сбежать из неё. Вместо этого лес смыкался вокруг её; пестропятнистый, загадочный, запутанный, без гео-карты или памяти, каждое дерево и ветка — ещё одна часть фильма о её жизни.

Время замедлилось.

На её кожу надвигалась темнота.

Продолжай идти.

И тут голоса впереди, через листву.

Нола приостановилась.

Она была почти обнажённой, её верхняя одежда была сброшена во время погони. И всё же, она не чувствовала холода, не дрожала после бега. Её тело струилось жаром от картинок, покрывавших её, которые охватили её всю, каждую складочку её кожи, ожившей краденной страстью.

Она присела и выглянула из-за веток.

Там на участке был разбит лагерь путешественников, кругообразное скопление залатанных палаток и старых ржавых вагончиков. Была почти полночь, но люди всё ещё бодрствовали, многие сидели у костра. Женщина пела балладу о потерянном желании. Потрёпанный фиолетовый флаг свисал с центральной мачты, на вершине которой медленно поворачивалась, ловя послания с неба, спутниковая тарелка. Где-то неподалёку бежали по следу собаки, вынюхивая чужака. Её.

У Нолы не было выбора.

Она оделась в образы, в одежду, украденную с модного показа. Облачение, переливающееся серебряно-голубым, зелёным и серым: брюки, блузка, пиджак. Украшенная таким образом, она вышла из-за деревьев.

Первой её увидела девочка-подросток и вскрикнула в изумлении.

Другие обернулись посмотреть, поглазеть на это зрелище, на эту женщину из мерцания и сияния.

Нола отдыхала.

Она спала урывками где-то в течение часа, свернувшись калачиком в одном из типи. Время от времени один или двое из ребятишек лагеря заглядывали через полог, чтобы поглазеть на неё, на медленно двигавшиеся картинки, дрожавшие на её лице даже во время сна. Они могли только думать, что сны этой женщины каким-то образом проникли через её плоть, поднимаясь на поверхность. И как же это было чудесно, видеть, что её сны были их снами, снятыми с визионного экрана.

Это было, решили они, даже лучше, чем Купол.

Это было живьём. От источника.

По-настоящему живым.

Дети молча наблюдали, пока их не позвали родители для каких-то поручений. Сегодня им нужно было сделать кое-какие приготовления для событий предстоящей ночи. Этой особой ночи…

Лагерь был известен как Тангенс Пять.

Обитатели были давними фанатами Купола Удовольствия, отщепенцы и бродяги из самых разных уголков земного шара. В течение долгих лет каждый из них брёл по направлению к локации своего ведущего желания. В какой-то день или ночь они забредали сюда по новой паломнической тропе, сбрасывали свои рюкзаки и решали остаться на пару часов. Часы становились днями, каким-то временем, которое им требовалось, чтобы отойти от своих прошлых жизней, своих так называемых «настоящих» жизней. И так одна неделя превращалась в две, в месяц, в год или больше, первоначальные причины пребывания здесь становились затейливыми преданиями, пересказываемыми у костра, в то время, как ночные трансляции бомбардировали звёзды. Эти форпосты были полулегальными зонами; компания «Купол» не стремилась прогонять незваных гостей, позволив им стать частью основополагающего мифа программы. Некоторые из людей постарше были ветеранами самого первого лагеря, основанного во время второго выпуска программы.

Одной проекции для них было недостаточно; им нужно было чувствовать единение с образом и реальностью. Позже они сложились в пористые регионы, разраставшиеся вокруг мест чрезвычайной активности СМИ, и оказывались намеренно потерянными на картах. И теперь они оплакивали медленное угасание Купола во всенощном бдении пламени и тени. По слухам из сети и эфира, это была финальная ночь трансляции, вероятно, самая последняя. Купол закрывал свои системы.

Нолу разбудило звучание музыки.

Вокруг было ещё темно. Она вышла из типи и увидела, что все резиденты Тангенса Пять собрались вместе, включая детей. В центре внимания была большая белая простыня, натянутая между фургоном и стволом дерева. На поверхности простыни мельтешила живая съёмка изображения безмолвной, пустой и тёмной формы Купола Удовольствий, спроецированная самодельным прибором. Поперёк экрана и вокруг лиц людей летали искры от лагерного костра, дополнявшие атмосферу языческого ритуала. Рядом, как рыкающий зверь, работал портативный генератор. Лагерная спутниковая тарелка специально по случаю финальной церемонии была украшена длинными лентами мерцающей серебряной фольги, свисавшими из чаши.

Нола огляделась.

Было три часа ночи, и воздух стал холодным. Люди были одеты в пальто и шарфы. И сама Нола была в похожем наряде, предоставленной ей одной из женщин, приютивших её, Бетани. Шерстяная шапка, низко натянутая на лицо Нолы, означала, что различимы были только её глаза, и всё же, постояльцы нервно озирались на неё. Для них она была мистической сущностью, видом, созданным из электрического свечения, сигнала и материи, одним из сказочных иллюминированных странников, каковые описаны в древних историях творения Электронно-Лучевой Передачи и Вакуумной Трубки.

Нола заняла место в публике.

Звуковая система трещала, экран гудел и дёргался статикой. Теперь изображение Купола исчезло, поскольку в сигнал врезался пиратский канал. Возникла фигура Мисти Паркер. Мисти: сплетница о знаменитостях, пресмыкающееся всенощных слухов. Её готическая причёска была окрашена огненным, и её лицо, словно бабочка, растягивалось и схлопывалось на неизменном дисплее, белизна кожи с раскрашенными участками её щёк и бровей. Когда лейтмотив передачи доиграл, её фиолетовые губы образовали оскал.

Слова Мисти лились рекой.

— Зрители Купола, где бы вы ни были, я принесла вам тайну Сейчас! Я имею в виду эту минуту, эту самую секунду. Нет другой такой истории, которая стоила бы нашего времени. Собственно: Куда же делась наша прекрасная, отчаянная, потрясающая, смиренная, пылкая, застенчивая и танцующая Мелисса Голд?

Толпа вокруг грубо состряпанного экрана смотрела в тишине, некоторые кивали головами, другие закрыли глаза в медитации.

Оскал Мисти растянулся.

— Продюсеры нам не говорят. Они хранят свои маленькие тайны. О, но мы узнаем правду, ведь мы люди, чистосердечные и бдительные зрители этой отверженной земли.

Мисти засияла. Её голос взял более глубокий тон.

— Я сейчас говорю о боли и наслаждениях жизни в Куполе. Я шепчу полусказанные слова слухов, пойманных ночью в паутины воздуха и цифр.

Теперь экран показывал в реальном времени публику, собравшуюся за кольцевым ограждением. Они тоже стояли в тишине, в покое, во вспышках света, в почтении, головы склонены, руки переплетены с руками рядом стоящих — незнакомцев, друзей, родственников, приятелей по просмотру — все держались вместе в этот момент общего сомнения и лишения.

Мисти говорила за кадром.

— Говорят, что Мелисса оставила свои бренные оковы плоти и вошла в другую, лучшую реальность, сделанную из света и тени, из вспышки и плёнки. Она стала затерянной в камерах жертвой свету и зрелищу.

Люди по лагерю забубнили что-то наподобие:

…затеряна… затеряна в камерах… затеряна…

Экран ушёл в черноту. Из этой пустоты продолжал звучать голос Мисти.

— Мелисса? Если ты там, вовне, если ты можешь с нами говорить, свяжись с нами любым способом, в любой форме, пожалуйста, сделай это сейчас.