Она сжала пальцы в кулаки, потом разжала.

— Я хотела стать сильнее, — наконец сказала она, поднимая голову. — Хотела защищать. Но я думала, это… мой выбор. Что я просто… такая. А выходит — это всё потому, что кто-то вложил в меня силу. Потому что кто-то когда-то решил за меня?

Она отвернулась и подошла к окну. Над городом висели тяжёлые облака. Чёрное пятно над храмом уже расползлось до самого горизонта и вскоре накрыло бы и эту часть города.

— Я не знаю, получится ли у нас, — сказала она, не оборачиваясь. — Но если то, что я видела, и то, что вы рассказали, — правда… Тогда, может, я хотя бы оставлю за собой след. Пусть маленький. Пусть он и сотрётся потом, если время снова будет перезапущено…

Она развернулась. Глаза её были ясными. Ни капли слёз. Руки больше не дрожали.

— Я пойду до конца. Не потому, что вы случайно выбрали меня. А потому что я выбрала сейчас. Я — Чжао Яохань. И я не позволю Пустоте поглотить этот мир!

Цзяньюй тут же подскочил к ней, взял за руку и стиснул пальцы покрепче, чтобы она почувствовала: он здесь. И будет с ней до конца.

— Я всё это время злился, — тихо сказал он, не глядя на остальных. — На них. На себя. Но теперь ты сказала это вслух. И всё встало на свои места. Мы в этом деле все вместе. До самого конца. Пусть хоть небо обрушится — но мы сделаем всё возможное, чтобы этого не случилось!

Он повернулся к Юншэну и Байсюэ, всё ещё сжимая ладонь Яохань в своей.

— У нас есть она. А значит — у нас есть шанс.

Байсюэ улыбнулась. Юншэн не сказал ни слова, но в его взгляде читалось уважение.

Над гостиницей «Журавль в тумане» начали сгущаться тучи.

Темнота.

Воздух был неподвижен, будто не решался коснуться того, что скрывалось за светящимися печатями.Раздался треск — печати охватил чёрный огонь.И тот, кто был скован под ними, наконец, открыл глаза.

Тело его поднималось неестественно медленно. Волосы цвета пепла, рассы́пались по его плечам и спине, переплетаясь с дымкой тьмы, что струилась из-под его ног, и касались пола. Лицо — всё ещё божественно-прекрасное, словно высеченное из нефрита. Но в этой красоте не осталось ни тепла, ни жизни. Скулы — острые, болезненно совершенные. На тонких губах — ни тени улыбки. А в глазах — только чёрная бездна с огненными искрами.

Он молчал, но в его сознании звучал холодный шелест — голос, обжигающий изнутри, неотвратимый:

Ты — ключ. Ты — Проводник. Ты — Я.

Открой Врата.

Открой Врата.

Открой Врата.

Он не сопротивлялся. Не спрашивал. Всё, что было когда-то Юэцзинем, давно растворилось в этом голосе. Он не помнил себя. Ни друзей. Ни мира. Он помнил только зов.

Он сделал шаг. Камень под ногами зашипел и потемнел. Остатки печати разбились.

И в этот миг зазвучали шаги — поспешные, уверенные. В зал вбежали несколько фигур в монашеских одеждах. Они кланялись, падали на колени. Один осмелился заговорить:

— Господин… о, Господин, мы ждали Вас! Мы готовы служить…

Юэцзинь посмотрел на него как на насекомое — и бездна в его глазах вспыхнула чёрным огнём.

Голод.

Он поднял руку — тонкую, почти прозрачную. Когда-то эта рука держала кисть и рисовала карты звёздного неба. Теперь она сжимала тьму.

Первый культист, что осмелился говорить, задохнулся. Звук последнего вдоха был похож на свист ветра. Кожа его посерела, тело сжалось — и рассыпалось серебристой пылью.

Остальные не успели даже закричать. Их души покинули тела мгновенно — и растворились. Они больше никогда не вернутся в круг перерождений.Но Юэцзиню — вернее, тому, что от него осталось, — было всё равно.

Он стоял среди останков, обратившихся в пыль и кости. А в его голове звучало снова:

Открой Врата.

Пустота приближалась.

Он чувствовал её — как ощущают собственные кости. Она была совсем рядом. Стоило лишь дотянуться. И тогда она придёт. Очистит этот мир.

Потоки силы потекли к нему со всех сторон. Над храмом сгущались чёрные тучи и стягивались в воронку.

Но вдруг — удар.

С потолка хлынул свет. И это были не солнечные лучи.Печать божественной энергии вспыхнула бело-золотым узором прямо над ним, не позволяя потокам тьмы коснуться его.

Магические знаки вспыхнули в воздухе, сплелись в единую структуру — и с грохотом обрушились на Юэцзиня.

Тело его выгнулось назад. Он застыл в самом центре вихря света.Круги печати замкнулись один за другим: внешний — удерживающий, внутренний — замедляющий.

Он взревел.

Тьма металась вокруг него, искала трещины между печатями, пыталась просочиться внутрь — к своему Проводнику.

— Байсюэ, — хрипло выдохнул Юэцзинь. Это было первое слово, произнесённое им за всё это время.Голос едва слушался, но в нём звучала насмешка.— Ты боишься.

Свет печати затрепетал. Но не угас. Она всё ещё держалась.Пока что.

Но это не продлится долго. Уже скоро Врата будут открыты.

***

Небо над «Журавлём в тумане» медленно затягивалось тучами, что ползли со стороны Ваньфу Цзинтан.

Байсюэ резко выпрямилась. Её глаза расширились, зрачки превратились в тонкие щёлки.

— Моя печать сработала, — прошептала она. — Но задержит его она ненадолго. Нам нужно подготовиться.

Яохань вдруг сжалась, будто от толчка. Она вскрикнула — и в тот же миг увидела это.Снова иллюзия?

Перед её глазами, всего на одно дыхание, вспыхнул образ: мужчина с пепельными волосами, охваченный сверкающими кольцами света. Его лицо искажено злобой, но… в чёрных глазах, где пылал огонь Пустоты — боль, которая могла бы стать раскаянием.

— Он… — выдохнула она. — Я думаю, в нём ещё осталось что-то от него — настоящего.

— Ты что, увидела Юэцзиня? — спросил Юншэн.

Яохань кивнула. Сейчас, когда появилась возможность, она ещё раз в подробностях рассказала, что произошло с ней, пока она была в подземной камере. В деталях описала иллюзию — и то, что напоследок сказал ей Юэцзинь: «Не сдавайтесь».

Юншэн молчал. Только сжал губы и отвёл взгляд, будто не мог позволить себе поверить в то, что Юэцзинь — хоть на мгновение — мог говорить не голосом Пустоты, а как он сам.

Цзяньюй нахмурился, скрестил руки на груди и нервно прошёлся по комнате.

— «Не сдавайтесь»… — повторил он. — А может, это просто уловка? Как мы уже успели убедиться — боги только и делают, что хранят секреты и обманывают…

— Нет, — твёрдо сказала Яохань. — Я не могу это объяснить, но чувствую, будто это — последнее, что от него осталось. Осколок его настоящего разума. И он не обманывал.

Она посмотрела на Юншэна, словно ища у него подтверждение.

— Ты же говорил, что его тело запечатано в храме. И в контакт с ним я вышла именно там. Он отреагировал на крупицу божественной силы во мне…

— Да, — кивнул тот медленно. — И если это так… возможно, не вся его суть была разрушена.

— Тогда мы можем его спасти? — вдруг спросила Яохань.

Слова повисли в воздухе. Никто не ответил.

Байсюэ подошла к окну и долго смотрела на тучи, скользившие по небу, как легион чёрных змей.Когда она обернулась, её лицо оставалось непроницаемым, но голос звучал мягче, чем раньше:

— Если в нём действительно что-то осталось… возможно, мы сможем не уничтожить его, а не дать Пустоте полностью завладеть им.

— После ваших рассказов я не очень-то в это верю, — пробурчал Цзяньюй. — Но… если есть хоть малейший шанс — мы не можем его игнорировать.

Яохань всё ещё держала ладонь на груди, в том месте, где отзывалась странная дрожь от виде́ния. Она чувствовала, как внутри пульсирует нечто.Сила Байсюэ и сознание Юэцзиня — отзывались в ней, будто что-то связало их.

Юншэн подошёл ближе, заглянул ей в глаза.

— Если так, — сказал он, — возможно, именно тебе суждено остановить его.

Цзяньюй встал рядом и положил ей руку на плечо.