— Похоже, мы идём туда же, — сказал Юншэн, остановившись рядом с ним.

Цзяньюй посмотрел на них исподлобья. Он будто взвешивал что-то внутри себя — слова, воспоминания, ярость.

— Не думайте, что всё нормально, — наконец заговорил он глухо. — Вы оба в этом виноваты, и я всё ещё не понимаю, что вообще происходит. Но сейчас... сейчас главное — найти её.

Он шагнул в сторону двери. Его пальцы сжались в кулак.

— Если с ней что-то случилось, — произнёс он тихо, — я не прощу… — он не договорил, но в его голосе звучала сталь.

Байсюэ кивнула.

— Мы сделаем всё, чтобы вернуть её, — сказала она. — Ты имеешь право злиться.

Юншэн чуть наклонил голову, в ответ на волну эмоций Цзяньюя. Юноша был не просто зол — губы, вытянутые в прямую линию и тяжёлый взгляд — он был в гневе. Но сдерживался. В Школе Пяти циклов всегда хорошо обучали контролировать себя.

— Сперва мы найдём Яохань. Потом — отвечу на любые твои вопросы, — сказал он.

— Хорошо. Пока — перемирие. Но когда всё закончится — больше никаких уклончивых ответов и тайн.

— Справедливо, — кивнул Юншэн.

Байсюэ подошла ближе к двери и провела рукой по потемневшей древесине. Стоило её пальцам коснуться поверхности, как воздух задрожал. Тонкая рябь прошла по дверному проёму, распространяясь по стенам, по земле. Иллюзия, скрывавшая старое крыло, дрогнула и рассы́палась, открывая тёмный зев коридора, уводящего куда-то вниз.

— Путь открыт.

Цзяньюй первым шагнул вперёд.

Идиома 心心念念 (xīn xīn niàn niàn) — дословно переводится как «сердцем и мыслями» — может использоваться в контексте одержимости, навязчивого желания, цепляния за иллюзии.

Из темноты тянуло холодом и сыростью.

Байсюэ двигалась сразу за Цзяньюем, склонив голову и касаясь стены кончиками пальцев.

— Осторожно, — прошептала она. — Здесь всё пропитано тёмной энергией. И она… голодная.

Юншэн шёл замыкающим. Он чувствовал это тоже — Пустота паутиной пронизывала весь храм, но здесь, в подземелье, она ощущалась сильнее.

— Иллюзии могут быть сильнее, чем снаружи, — продолжила Байсюэ. — Они питаются страхом и желанием. Здесь вы можете увидеть то, чего никогда не происходило. Или… то, что вы не должны были видеть. Главное — не теряйте самих себя. Не верьте глазам, не верьте голосам.

Цзяньюй бросил через плечо короткий взгляд:

— Пока Яохань не найдена — остальное не важно. Уж её-то я узна́ю сквозь любые иллюзии.

Лестница закончилась каменным коридором. Ци здесь текла иначе — вязко, медленно, даже воздух, казалось, загустел. Но коридор оказался довольно коротким — он вывел их в просторный зал, погружённый в полумрак. Высокие колонны терялись в темноте под потолком, уходя ввысь, будто каменный лес.

Цзяньюй шагнул вперёд, едва касаясь ладонью рукояти меча. Ему вдруг показалось, что он чувствует отголосок ци Яохань. Где-то впереди, в глубине зала. Он сделал ещё несколько шагов между колоннами и оглянулся, чтобы сообщить Байсюэ, что он заметил — но за спиной было пусто.

Ни Байсюэ, ни Юншэна.

Цзяньюй замер.

— Эй… — негромко позвал он, оборачиваясь. — Байсюэ? Юншэн?

Ответа не было.

Цзяньюй вернулся на несколько шагов назад. Наверное, слишком быстро шёл, и остальные отстали. Нужно просто вернуться к выходу.

Там, где он ожидал увидеть проход в коридор, а заодно Юншэна и Байсюэ, ничего не было. Свернул куда-то не туда?

Заклинатель никогда не жаловался на своё чувство направления. Но сейчас, в полумраке, колонны выглядели абсолютно одинаковыми и бесконечными.

Он снова позвал, теперь громче:

— ЮНШЭН! БАЙСЮЭ!

Ничего. Только отдалённое эхо. Оно не возвращало его слова, а искажало их — будто его голосу вторил кто-то ещё.

Он вспомнил предупреждения Байсюэ. Иллюзии. Это просто иллюзии. На самом деле друзья где-то рядом. Всё, что нужно сделать — вырваться, пройти дальше. И тогда они снова встретятся.

Цзяньюй шёл вперёд, лавируя между колоннами. Полу-свет и полу-тени плясали, как если бы он находился под водой. Ему так не хватало светящейся сферы Яохань. Как заклинательница огня, она могла осветить любое пространство.

Вдруг — тень, силуэт, что-то красное мелькнуло…

— Яохань?

Цзяньюй рванулся вперёд, напролом, больше не обращая внимания ни на колонны, ни на эхо.

***

Цзяньюй шагал по тропе, не чувствуя тревоги, будто весь тяжёлый груз последних часов спал с его плеч. Над головой склонились цветущие ветви — багряные, розовые, золотые. Лепестки падали мягким дождём, путались в волосах, ложились на плечи. Воздух был тёплым и пах цветочным мёдом.

Рядом шла Яохань. Смеялась. Настоящая, живая, счастливая. Её тёмные волосы были собраны в изящную причёску: несколько прядей были аккуратно закручены и переплетены розовыми лентами, а остальные свободно ниспадали на плечи и спину, блестя в солнечном свете. На ней было воздушное розовое платье из тонкой ткани, которая колыхалась при каждом её шаге. Она выглядела так, будто сама была частью этой весны.

Цзяньюй смотрел на неё — и не мог отвести взгляда. Он не видел её в таком платье с самого детства, и Яохань так одевалась на праздники: воздушные рукава, расшитый подол, ленты в волосах. Потом они начали обучение в Школе Пяти Циклов.

А теперь… будто время обернулось вспять, и он снова видел ту девочку, которой когда-то давал обещание идти рядом.

Она что-то рассказывала о странных зверьках в саду, о ссоре двух стариков в деревне. Он слушал, не перебивая, только улыбался.

— Я всегда знала, — сказала она вдруг, остановившись, — что могу на тебя положиться.

Она взяла его за руку.

— Ты всегда будешь рядом?

— Всегда, — прошептал он.

— Тогда мне нечего бояться, — сказала она и поднялась на носочки, чтобы поцеловать его.

Это было просто. Необъяснимо легко. Мир вдруг стал тише, светлее, легче.

Было только это прикосновение, и её дыхание, и ладонь, скользнувшая по его щеке. И он не знал, как так получилось, что сердцу его вдруг стало тесно в груди.

Её губы были тёплыми и мягкими. Неуверенное прикосновение, словно вопрос. Цзяньюй затаил дыхание, опасаясь пошевелиться, чтобы не спугнуть это хрупкое чудо.

Это происходит на самом деле, — подумал он. Не мечта, не иллюзия…

И он ответил ей — несмело, осторожно. Он боялся быть грубым, не хотел испортить этот момент. Он хотел остаться в нём навсегда.В его поцелуе было всё: и детская клятва защищать, и взрослая нежность, и невыносимое облегчение. Они вместе.

Когда она отстранилась, её глаза были закрыты, а на губах оставалась едва заметная улыбка...

…А потом всё оборвалось.

Цветы исчезли. Ветви почернели. Воздух стал тяжёлым и запахло железом и кровью.

Цзяньюй моргнул — и увидел Яохань лежащей на земле… Спутанные волосы, порванное платье… Он бросился к ней, но тело было холодным. Сердце не билось.

— НЕТ! — крик вырвался, хриплый, отчаянный. — Я же только что был с ней! Я был рядом!

— Но ты не успел, — раздался голос.

Он обернулся — и увидел Байсюэ. Она стояла чуть поодаль.

— Мы доверили её тебе, — произнесла богиня. Голос её не осуждал — но именно это делало всё только больнее.

— Нет, — прошептал он. — Нет, это не так. Я… я был рядом… Я…

Слова утонули в густых, вязких тенях. Земля под ногами зашаталась. Лес растворился. Всё вокруг сгорело дотла, оставив только пустоту — и голос, уже другой. Незнакомый.

— Ты никого не можешь спасти. Ты всегда запаздываешь. Ты всегда второй. Ты просто… лишний.

Мир задрожал. Всё рушилось.

Цзяньюй остался один. На коленях, сжимая в руках окровавленную ленту Яохань.

***

Юншэн шёл последним. Он чувствовал, как нити Пустоты вибрируют, прикасаясь к его сознанию. Байсюэ и Цзяньюй шли впереди, но вдруг — шаг, поворот, и они исчезли. Без следа. Он выдохнул и напряг внутренний взор, пытаясь нащупать их ауру…