Байсюэ молчала, её лицо было безмятежным, но Юншэн почувствовал, как она затаила дыхание. Она никогда не знала ни Императора, ни Императрицы, ни других богов — все они отдали бессмертие, и их души навсегда рассеялись — ради того, чтобы появилась она.

***

Яохань всматривалась в возвышающуюся статую в центре зала.

— Она похожа на Байсюэ, — тихо сказала Яохань, не отводя взгляда. — Вы тоже это видите?

Её голос был неуверенным, будто она сама боялась признать очевидное. Цзяньюй посмотрел сначала на неё, потом на статую, нахмурился. Затем перевёл взгляд на Юншэна, который хотел было что-то сказать, но вдруг к ним подошёл монах в алом одеянии. Мягким, почти певучим голосом он произнёс:

— Благословение! Подходит час общения с богами. Хотите ли вы принять участие в обряде?

Яохань на миг перевела взгляд с Байсюэ на монаха, потом — на Юншэна.

— А что это за обряд? — спросил Цзяньюй с привычной настороженностью.

Монах склонил голову: — Те, кто ищут ответов, приходят в Час Благословения. Иногда боги отвечают. Иногда — нет. Но если благословение будет дано, оно изменит вашу судьбу.

— Мы согласны, — спокойно ответил Юншэн. Яохань слегка вздрогнула, а Цзяньюй пожал плечами и пробурчал: — Ну, раз уж пришли — почему бы не попробовать.

Когда они последовали за монахом к задней части зала, Юншэн склонился к Яохань и негромко шепнул, так, чтобы слышала только она:

— После всё объясню. Обещаю.

Храм начал заполняться людьми, прослышавшими об обряде. Песнопения, изначально звучавшие где-то из глубины зала, постепенно усиливались, заполняя всё пространство. От монотонных звуков и резкого аромата благовоний закладывало уши и кружилась голова.

Паломники, участвующие в ритуале, стояли на коленях, образовывая ровные ряды, а сладковатый дым стелился по полу, цепляясь за колени змеиными кольцами.

Статуя Небесной Императрицы гордо возвышалась над всеми, её позолота отсвечивала медовой сладостью во вспыхнувших по бокам факелах. Где-то за спиной статуи беззвучно отъехала каменная плита. Из открывшегося прохода, ступая босыми ногами, вышла девочка — совсем маленькая, лет десяти, с завязанными глазами. Её длинные чёрные волосы были заплетены в сложную причёску, чем-то напоминающую крылья, и украшены золотыми цепочками, которые звенели при ходьбе. В руке она держала белоснежный пион с крупными лепестками.

Девочку вели двое монахов, но когда она оказалась в центре — они отступили. На плечах ребёнка чётко проступили фиолетовые отпечатки их пальцев.

Юншэн, чуть склонив голову, глубоко вздохнул, глядя на происходящее.

Девочка осталась стоять, и её губы шевельнулись:

— Тишина грядёт, — выдохнула она. — Из глубины, где нет имён… Слова лились потоком, не прерываясь дыханием: — Врата откроются. И тогда вам будет даровано благословение!Девочка вскинула руку. Толпа замерла, следя за цветком, который поплыл в дымном воздухе.

Он упал, шлёпнувшись на каменный пол, прямо перед Яохань. Её окатил сладковатый запах. На миг показалось, что её зрение помутилось, когда она посмотрела на цветок — лепестки почернели по краям, а сердцевина раскрылась зубатым ртом из тычинок.

— Не трогай, — раздался голос Байсюэ, и Яохань вздрогнула от неожиданности: губы богини не двигались.

В это время девочка в центре начала медленно оседать. Монахи вновь подошли к ней, осторожно подхватили и унесли. Песнопения стихли. Яохань вставала осторожно, стараясь не наступить на пион. Он всё так же лежал на каменном полу, лепестки чуть подрагивали.

Молодой служка подскочил с метлой и начал спешно подметать.

— Молодая госпожа, не бойтесь! Наш храм даровал вам благословение! Вас ждёт большая удача, – с улыбкой произнёс он и исчез так же быстро, как и появился.

Яохань спешно направилась к выходу, не дожидаясь остальных. Очень хотелось выйти на воздух.

***

Площадь перед храмом больше не была спокойной. Люди шептались. Кто-то спешно уходил. Но другие — наоборот — преклонили колени прямо на плитах, повторяя те же строки, что произнесла девочка. Глаза их были полны благоговения.

— Раньше здесь молились о мире, — сказал Цзяньюй, мрачно глядя на толпу. — А теперь — будто ждут, что мир сгорит. Он перевёл взгляд на Юншэна. — Это и правда было пророчество?

— Предупреждение.

— Подождите, – вдруг воскликнул Цзяньюй, дико озираясь по сторонам. — А где Яохань?

Она была рядом во время ритуала, только к выходу пошла чуть раньше. Но сейчас девушки нигде не было.

Цзяньюй резко обернулся, оглядываясь по сторонам, будто надеясь, что она просто замешкалась где-то в толпе.— Яохань? — громко позвал он. — ЯОХАНЬ!

Но никто не откликнулся. Её не было ни среди толпящихся паломников, ни среди праздных зевак. Только несколько человек раздражённо повернули головы на его крики.

— Она же только что была рядом, — выдохнул он и рванулся обратно к дверям храма, расталкивая людей.

— Яохань!

Но в храме её не было. Не было и на площади.

Он вернулся к Юншэну и Байсюэ, лицо пылало от ярости, глаза — полны паники.— Где она?! — закричал он. — Почему кто-то мог увести её прямо у нас из-под носа?!

Юншэн встретил его взгляд спокойно. Его губы были плотно сжаты, а брови едва заметно дрожали.— Кто-то, возможно, узнал то, что мы до сих пор скрывали, — произнёс он тихо.

— Что ты хочешь сказать?! — взорвался Цзяньюй.

Байсюэ сделала шаг вперёд, положив руку на его плечо.— Мы все недооценили это место, — её голос был мягким, но в нём звучала боль.

Цзяньюй отстранился.— Мы должны найти её. Сейчас же!

— Мы найдём, — сказал Юншэн. — Но нам нужно думать, а не метаться. Это место не просто храм. Байсюэ должна была привести сюда Яохань, чтобы…

— Вы… с самого начала вы знали, что в этом храме что-то не так. Намекали, уводили разговоры. Яохань доверяла вам, а вы… знали, что тут опасно, и притащили её сюда, ничего не объяснив. — прошипел Цзяньюй, сжимая кулаки. — Не наигрались в свои секреты, да?

— Довольно, — мягко, но отчётливо произнесла Байсюэ.

Он перевёл взгляд на Байсюэ, и в его голосе появилась резкая горечь.

— Ты спасла её от смерти… потом притворялась её подругой. Чтобы — что? Использовать её как приманку? — голос Цзяньюя сорвался. — Почему вы решили, что имеете право втянуть её в это?

— Когда я вложила часть своей силы в будущую душу… я просто надеялась, что она поможет мне, — тихо сказала Байсюэ, глядя на землю.

— Вот оно как, значит… И ты говоришь об этом только сейчас, когда она оказалась в опасности, — Цзяньюй замер. Его дыхание было тяжёлым, как после долгого бега.

Юншэн отвёл взгляд. — Думаешь, нам легко? — Его голос был глухим, но в нём чувствовалась сдерживаемая ярость. — Мы живём с этим выбором тысячи лет, Цзяньюй.

— Да мне наплевать! Каким бы ни был ваш грандиозный план… Вы оба — настоящие злодеи, — сказал Цзяньюй с такой горечью, что даже воздух, казалось, дрогнул.

Байсюэ дёрнулась, будто от пощёчины. Взгляд Юншэна окаменел. Никаких оправданий, никаких слов — он лишь смотрел, как рушится хрупкое доверие между ними.

— Цзяньюй… — начала Байсюэ, но юноша уже отступал на шаг, другой, будто не мог больше находиться рядом.

—Я сам найду её. Переверну вверх дном весь этот прокля́тый храм, — бросил он резко.

Он развернулся и скрылся в толпе, яростно рассекая людской поток.

Байсюэ всё ещё стояла, не поднимая глаз, её тонкие пальцы вцепились в складку рукава.

— Он прав. Мы отняли у неё выбор и подвергли опасности.

— У нас не было другого выхода, — сказал Юншэн хрипло. — Но видимо, это не оправдание. Ни для него. Ни для неё. Ни для нас.

Он посмотрел в направлении, в котором исчез Цзяньюй, затем снова на Байсюэ.