— Уже нет смысла скрываться. Сейчас стратегия «выбивания дверей» — самая верная. Лучше так, чем слишком поздно, — сказал Юншэн, стряхивая щепки с одежды после того, как его копьё разнесло вдребезги массивную дверь.

Цзяньюй бросил на него подозрительный взгляд.

— Ты говоришь это так, будто у нас на хвосте не пара культистов, а...

— …что-то хуже, — спокойно завершил Юншэн. — И оно не на хвосте. Оно просыпается. Прямо под нами.

— Опять загадки, — буркнула Яохань и застыла на полушаге. Её глаза расширились. Внутренним взором она увидела площадь, залитую кровью и пеплом. В центре — беловолосый бог, окружённый мраком, поднимающий руки к небу, где зияла трещина…

— Юэцзинь, — выдохнула она. — Здесь?

Байсюэ кивнула:

— Его тело спит под храмом. И у него достаточно силы, чтобы открыть врата. Этот храм — не просто культовое место. Это печать. И она скоро сломается.

— О ком это вы? — растерянно спросил Цзяньюй. Он один, казалось, не понимал, о чём шла речь.

— Мы не можем остановить это сейчас, — добавил Юншэн. — Нам нужно подготовиться.

Яохань сжала рукоять меча.

— Значит, вы знали всё это время.

— Да, — спокойно произнесла Байсюэ. — Но ты не была готова слышать.

— Может, и не была, — тихо ответила Яохань. — Но теперь вы всё расскажете. Пусть не прямо сейчас, но вы обязаны…

— И мы расскажем, — пообещал Юншэн. — Но сначала уйдём отсюда. Скоро это место станет эпицентром конца света.

Цзяньюй нахмурился. Он только начал забывать свою обиду, как она снова вспыхнула. Он открыл рот, чтобы задать вопрос, но в тот момент снизу донёсся глухой звук — будто нечто массивное сдвинулось в самом сердце храма.

— Плохой знак? — резко спросил он.

— Очень, — коротко ответил Юншэн. — Быстрее, уходим!

Они свернули в широкий боковой коридор, и в тот же миг храм содрогнулся.

— Что это было? — выдохнул Цзяньюй, стараясь держаться ближе к Яохань.

— Не «что», — отозвался Юншэн. — Кто.

С потолка посыпалась пыль. Байсюэ вскинула руки, и на полу вспыхнула печать, мгновенно исчезнув, будто просочилась сквозь камень.

— Выбираться. Сейчас же! — скомандовал Юншэн. — Поговорим потом!

Их шаги перешли в бег. Без лишних слов, без вопросов. Они вырвались наружу как раз в тот миг, когда небо над храмом сменило цвет с голубого на чёрный.

На площади перед храмом паломники и монахи опускались на колени. Воздух наполнили молитвенные возгласы.

— Они думают, что это знамение богов? — Цзяньюй оглянулся.

— Да, — холодно ответил Юншэн. — Но не знают, насколько ошибаются.

— Вперёд, — перебила их Байсюэ. — Время заканчивается.

***

Гостиница «Журавль в тумане» стояла на другом конце города. Здесь всё ещё пахло чаем и чем-то вкусным. Вдали от храма всё казалось таким… нормальным.

Яохань подошла к окну и посмотрела на небо. За дальними крышами, там, где возвышался храм, пролитыми чернилами расползалось чёрное пятно. Солнечный свет путался в плотных облаках и гас, как только приближался к тому месту.

— Оно растёт, — тихо сказала она.

— Да, — отозвался Юншэн. Он сидел за столиком, подперев щёку рукой, и даже не обернулся. — И будет расти. До тех пор, пока не поглотит всё сущее. Или пока мы не остановим Юэцзиня.

Цзяньюй шагал из угла в угол. Он не выпускал меч из рук, хотя тот уже не был нужен — сейчас они были в безопасности. Но надолго ли?

— Вы знали, что это произойдёт, — бросил он наконец.

Юншэн поднял взгляд, встретившись с его глазами.

— Мы знали.

— Кто — «мы»? — вмешалась Яохань. — И кто я вообще в этой ситуации?

Она развернулась. В голосе не было истерики, но в её глазах горела жажда правды.

— Я хочу знать всё. Что со мной произошло? Почему во мне искра пламени богов? И почему… — она запнулась, — …почему я видела Юэцзиня?

Байсюэ сидела за столиком напротив Юншэна. Свет из окна мягко скользнул по её бело-золотой одежде, как бы напоминая о её божественном происхождении. Но в этот момент она казалась просто уставшей женщиной.

— Мы с Юншэном хотели изменить ход судьбы, когда вложили в тебя силу богов.

Яохань чуть качнулась — будто ветер пошатнул её стойкость. Цзяньюй тут же подскочил к ней, придержав за локоть. Он гневно посмотрел на Байсюэ: богиня или нет, сейчас он был готов сражаться и с ней, и с Юншэном, и с чем угодно, что выползет из храма.

— Ты хочешь сказать… — медленно произнесла Яохань, — …что я не человек?

— Ты человек, — вмешался Юншэн. — Но в тебе живёт то, чего не было ни в одном смертном до тебя. Божественная сила. Мы сделали ставку, не спросив у тебя разрешения тогда. Но теперь — мы должны всё рассказать. А ты — сделать выбор. Ты можешь оставить всё, уйти — и мы тебя не остановим. Если решишь остаться — возможно, ты погибнешь. Хотя, если мы потерпим неудачу, то это произойдёт в любом случае.

Наступила тишина. Снаружи закричала птица, где-то внизу скрипнули половицы и послышались шаги. Город продолжал жить и дышать несмотря на тревогу.

— Расскажите мне всё, — попросила Яохань. — С самого начала.

Юншэн начал рассказ.

***

— Существовали два царства, отделённые невидимой гранью: мир богов — нетленный и вечный, — и мир смертных — хрупкий и полный дыхания жизни. Между ними существовала великая договорённость.

Боги не правили смертными, но оберегали их. Следили за равновесием, не вмешиваясь в дела людей напрямую, защищали мироздание от искажений и разрушений. Смертные, в свою очередь, поднимали к небесам молитвы — за свет, за дождь, за дыхание жизни. Так длилось тысячи лет — в гармонии, которая казалась нерушимой.

Но даже в мире богов есть те, кто не довольствовался покоем.

Юншэн говорил ровно, почти бесстрастно — будто сам был лишь летописцем чужой трагедии. Но на этих словах голос его чуть дрогнул.

— В небесном мире жил бог по имени Юэцзинь. Он был не просто одним из бессмертных — он был воплощением жажды познания. Его звали богом открытий, и его глаза искрились мечтой узнать больше, чем позволено даже богам. Он уходил всё дальше, за края карт, туда, где ни один бог, ни смертный прежде не бывал…

Он сделал паузу.

— Юэцзинь был моим другом, — добавил Юншэн почти шёпотом, но в каждом слове отзывалась боль. — Моим братом.

Он продолжил:

— Однажды Юэцзинь вернулся из своих путешествий… другим.

Он рассказал мне, — голос Юншэна стал глуше, — что достиг границы мира. Места, где рушатся законы бытия. Где звёзды перестают быть точками света, а время превращается в линию.Он сказал: «Я встретил нечто. Оно не имело формы. Оно не имело имени. Но оно… говорило».

Юншэн на миг умолк.

— Он рассказывал, что сущность поведала ему: их мир — лишь песчинка. За ним лежит бесчисленное множество иных миров. Есть знание, к которому не прикасались ни смертные, ни бессмертные. Голос звал его дальше. Голос обещал раскрыть истины, перед которыми даже божественные законы покажутся детской сказкой.

Сначала Юэцзинь сопротивлялся. Неведомая сущность предлагала слишком многое. Шептала ему о времени вне времени. О законах, что могли прогнуть саму реальность. Он ушёл в уединение. Даже его близкие друзья, ни сам Небесный Император — никто не знал, где он скрывался.

Жажда познания оказалась сильнее. Сильнее страха. Сильнее здравого смысла. Сильнее богов.

Юэцзинь однажды полностью впустил голос в себя. Раскрыл для него сознание и душу. И в тот миг, когда неведомая сущность коснулась его божественного разума, звезда по имени Юэцзинь угасла. А вместо неё зажглась Пустота. Такое имя мы дали этой сущности…

— Я… видела это, — выдохнула Яохань, не отрывая взгляда от Юншэна.

Он удивился, но позволил ей продолжить.

— Когда я была в храме… я попала в странную иллюзию. Я видела разговор: ты и он, в библиотеке. Ты уже тогда не доверял этой сущности, а он был уверен, что сможет держать всё под контролем.