— Обязательно приедем, — пообещал отец. — Я уже отметил даты в календаре.

Они стояли, глядя на пустые рельсы, ожидая поезд. Между ними словно повисла недосказанность, желание выразить что-то ещё, выходящее за рамки обычного прощания.

— Хироши, — внезапно сказал отец, поворачиваясь к сыну. — Я хочу, чтобы ты знал: я не просто принимаю твой выбор. Я восхищаюсь твоей смелостью. Тем, что ты нашёл в себе силы пойти своим путём. Я... я так долго боялся за тебя, что забыл доверять тебе.

Хироши почувствовал, как что-то тёплое разливается в груди. Все годы натянутых отношений, недопонимания, неловких пауз и сдержанных эмоций словно отступили перед этими простыми, искренними словами.

— Отец, я...

В этот момент они услышали сигнал приближающегося поезда. Такаяма-старший взглянул на рельсы, затем снова на сына, и в его глазах читалось решение. Он сделал шаг вперёд и впервые за многие годы — возможно, впервые с тех пор, как Хироши был ребёнком — обнял его.

Это было неловкое, непривычное объятие двух людей, не привыкших к физическому выражению чувств. Но в то же время в нём была такая искренность, такая глубина невысказанной любви, что Хироши почувствовал, как к глазам подступают слёзы.

— Я люблю тебя, сын, — тихо сказал Такаяма-старший, не разжимая объятий. — И я принимаю тебя таким, какой ты есть. Не таким, каким я хотел тебя видеть, а таким, каким ты решил стать.

— Я тоже люблю тебя, отец, — ответил Хироши, крепче обнимая его. — И я благодарен. За всё, что ты для меня сделал. За то, кем ты помог мне стать.

Они стояли так, обнявшись, пока поезд не остановился у платформы. Когда они наконец отстранились друг от друга, в глазах обоих блестели непролитые слёзы.

— Напиши, когда доберёшься, — сказал Хироши, помогая отцу занести сумку в вагон.

— Обязательно, — кивнул отец. — И... я пришлю тебе новый рассказ, над которым работаю. Хотел бы услышать твоё мнение.

— С нетерпением буду ждать, — искренне ответил Хироши.

Поезд тронулся, и Хироши стоял на платформе, провожая взглядом уходящий состав. Но на этот раз в его сердце не было тяжести или сожаления. Было чувство нового начала, словно между ним и отцом наконец установился мост через пропасть непонимания, которая так долго их разделяла.

Возвращаясь домой, Хироши думал о трёх поколениях мужчин своей семьи — о деде, который мечтал стать писателем и открыть свой ресторан, но выбрал безопасный путь; об отце, который следовал по тому же пути, но теперь нашёл в себе смелость вернуться к своей страсти; и о себе, который решился пойти совершенно иной дорогой.

Может быть, подумал Хироши, в этом и заключается настоящее наследие — не в повторении шаблонов прошлого, а в мужестве создавать новые пути, основанные на уроках предыдущих поколений. В способности взять лучшее из того, что дали тебе родители, и найти свой собственный способ воплотить это в жизнь.

С этой мыслью он подошёл к бунгало, где на веранде его ждала Мидори, и почувствовал, что наконец-то полностью дома — и в этом месте, и в своей жизни, и в своём сердце.

Хироши нервно переставлял вазы с полевыми цветами, которые они с Мидори собрали рано утром. Окна бунгало были распахнуты настежь, впуская свежий океанский бриз и неумолимо приближающий момент встречи с родителями Мидори.

— Ты уверена, что им понравится? — спросил он, оглядывая пространство их общего дома. — Может, стоило забронировать им номер в гостевом доме Изаму и Рей?

Мидори улыбнулась, наблюдая за его суетой. Она никогда не видела Хироши таким взволнованным — даже когда он впервые пытался встать на доску для сёрфинга в штормовую погоду.

— Они настояли на том, чтобы остановиться у нас, — ответила она, мягко поправляя косынку на голове. — Хотят увидеть, как мы живём на самом деле, а не туристическую версию.

Хироши кивнул, понимая логику, но это не уменьшило его тревогу. Профессор экономики и его жена — люди из совершенно другого мира, мира, который он оставил позади. Родители Мидори долго не могли принять её решение оставить престижную работу в банке, стать художником и переехать в маленький приморский городок. Что они подумают о человеке, который прошёл похожий путь и увлёк за собой их дочь ещё дальше от "правильной жизни"?

Мидори словно прочитала его мысли:

— Они уже не те, что раньше, — сказала она, подходя ближе и поправляя воротник его рубашки. — Мои картины в галерее Токио и публикации о "Умиюки" в журналах немного изменили их представление о моём выборе.

Звук подъезжающего такси прервал их разговор. Хироши глубоко вдохнул, готовясь к встрече.

***

— Это... довольно примитивно, — первые слова отца Мидори, Кадзуо Ямамото, прозвучали именно так, как и опасался Хироши. Профессор экономики оглядывал бунгало с нескрываемым скептицизмом, пока его жена, Ханако, вежливо улыбалась, принимая чашку чая от дочери.

— Отец, — с легким упрёком произнесла Мидори.

— Что? Я просто констатирую факт, — пожал плечами Кадзуо, но всё же смягчился, увидев расстроенное лицо дочери. — Хотя вид на океан, безусловно, впечатляет.

— Может быть, сначала покажем вам окрестности? — предложил Хироши, желая разрядить напряжение. — Думаю, после долгой дороги приятно будет прогуляться.

К его облегчению, родители Мидори согласились. Они направились к берегу, где золотистый песок мягко хрустел под ногами. Океан расстилался перед ними бескрайним синим полотном, сверкающим под полуденным солнцем.

— Мидори говорила, что вы были успешным маркетологом в Токио, Такаяма-сан, — начала разговор Ханако, когда они неспешно брели вдоль кромки воды.

— Да, работал в маркетинговом отделе "Сакура Технолоджи", — ответил Хироши. — Но после одного... инцидента мне пришлось переосмыслить свою жизнь.

— Инцидента? — поднял бровь Кадзуо.

Хироши коротко рассказал историю с презентацией, котами и своим увольнением. К его удивлению, профессор Ямамото не выглядел осуждающе — скорее, заинтересованно.

— И вы решили просто... бросить всё и переехать сюда? — спросил он.

— Не сразу, — честно ответил Хироши. — Сначала я был потерян. Но потом понял, что это шанс пойти по пути, о котором всегда мечтал, но не решался выбрать.

Они дошли до рыбацкой пристани, где местные жители разгружали утренний улов. Такеши-сан, заметив их, помахал рукой и пригласил посмотреть на особенно крупную рыбу. Хироши представил родителей Мидори, и Такеши-сан, с присущей ему прямотой, заявил:

— А, так это родители нашей Мидори! Должно быть, вы очень гордитесь дочерью. Её картины — настоящее сокровище.

Ханако заметно смягчилась, а Кадзуо с удивлением посмотрел на старого рыбака.

— Вы видели работы моей дочери?

— Конечно! — воскликнул Такеши-сан. — Одна висит в нашем общинном центре. А ещё она нарисовала мой портрет — говорит, что мои морщины рассказывают историю океана.

Мидори слегка покраснела, но Хироши заметил, как изменилось выражение лица её отца — в нём появилось что-то похожее на гордость.

***

Следующей остановкой была галерея "Хамамори", где куратор, узнав родителей Мидори, провела для них специальную экскурсию, рассказывая о растущей популярности работ их дочери.

— Мы получили запрос из Киото, — сообщила она. — Хотят организовать выставку в следующем сезоне.

Хироши заметил, как Ханако украдкой сжала руку мужа, а тот выпрямился ещё больше, словно пытаясь скрыть гордость за внешней строгостью.

После галереи они посетили кафе Акико, где Такео приготовил для них особый обед из свежайших морепродуктов. Родители Мидори заметно расслабились, особенно когда Акико рассказала им, как работы их дочери привлекают посетителей в кафе.

— Люди специально приезжают, чтобы увидеть её морские пейзажи, — сказала она, подавая десерт. — А потом остаются и возвращаются снова.

К вечеру, когда они вернулись в бунгало, атмосфера заметно изменилась. Кадзуо и Ханако с интересом рассматривали интерьер, обращая внимание на детали, которые раньше ускользнули от их внимания — искусно вырезанные Хироши фигурки морских обитателей, уютные подушки, расшитые руками Мидори, фотографии местных жителей на стенах.