— Если мы свернём у этих скал, похожих на гнилые зубы, то, по идее, должны выйти к её чертогу, — прикидывал Василий, прищуриваясь.

— По идее, — флегматично отозвался кот. — Но в этом месте даже идеи имеют привычку сходить с ума.

Они уже собирались обогнуть очередной выступ, когда Борис вдруг насторожился, его уши резко встали торчком.

— Вась.

— Что?

— Вон там.

Василий повернул голову и замер.

Посреди пустоши, у подножия чёрного камня, лежала девушка.

Её тело было неестественно вытянуто, будто кто-то пытался нарисовать её на пергаменте, а потом смял и выбросил. Длинные, почти белые волосы растрепались по земле, сливаясь с пеплом, а кожа, бледная, как луна в мире без ночи, казалась полупрозрачной — сквозь неё проступали синие прожилки, словно корни ядовитого растения. Губы, потрескавшиеся и бескровные, слегка приоткрылись, будто в немом крике.

— Чёрт… — Василий бросился к ней, забыв на секунду, что сам теперь больше похож на черта, чем на спасителя.

Он опустился на колени, осторожно приподнял её голову. Тело было лёгким, как пустая оболочка, но в груди ещё теплилась слабая искра жизни — он почувствовал её своим новым демоническим чутьём.

— Она жива, — прошептал он.

— Пока что, — заметил Борис, подойдя ближе и обнюхав её руку. — Но ненадолго. Смотри — она иссохла, как мумия. В этом мире долго не протянет.

Василий нахмурился.

— У нас есть еда.

— У меня есть еда, — поправил его кот, прижимая лапу к миске с деликатесами. — И я не собираюсь…

— Борис, — Василий посмотрел на него, и в его глазах, несмотря на демоническую желтизну, мелькнуло что-то человеческое. — Она умирает.

Кот закатил глаза, но отступил в сторону.

— Ладно, ладно… Но знаешь, что будет лучше куска жалкой демонической рыбы?

Он ткнул носом в мешок с душами.

Василий замер.

— Ты предлагаешь скормить ей…

— Душу грешника. Да. — Борис сел, обхватив хвостом лапы. — Это как энергетик для демонов. Если она не совсем труп, это её поднимет.

Василий колебался лишь мгновение. Потом развязал мешок и засунул руку внутрь.

Там было… странно.

Души на ощупь напоминали что-то среднее между живым угрём и куском тёплого желе. Они извивались у него в пальцах, тихо поскуливая, словно щенки, которых несут топить. Он сжал одну покрепче и вытащил.

Душа грешника оказалась маленьким, дрожащим комочком сизого света, который пульсировал в его ладони, как испуганное сердце.

— Прости, — прошептал Василий, хотя не был уверен, кому именно он это говорит — душе, девушке или самому себе.

Он приоткрыл ей рот и вложил душу внутрь.

Сначала ничего не произошло.

Потом её горло содрогнулось — рефлекторный глоток.

И затем…

Её глаза открылись.

Не постепенно, не с проблеском сознания — а резко, сразу, словно кто-то щёлкнул выключателем.

Зрачки, узкие, как у кошки, расширились, вобрав в себя весь окружающий свет, а потом загорелись изнутри — сначала тускло, как тлеющий уголёк, а через мгновение ярче, пока не стали напоминать два крошечных солнца, запертых в глазницах.

Её губы, ещё секунду назад сухие и потрескавшиеся, вдруг налились цветом — густым, почти кровавым алым. Они дрогнули, приоткрылись…

И она застонала.

Но это не был стон боли.

Это был звук, от которого у Василия по спине побежали мурашки — низкий, глубокий, почти животный.

Её пальцы впились в его запястье с такой силой, что даже его демоническая кожа не выдержала — под ногтями выступила тёмная, густая кровь.

— Ох… — её голос был хриплым, словно она не говорила сто лет. — Что… это… было?

Василий попытался отстраниться, но она не отпускала.

— Душа грешника, — честно ответил он.

Её глаза загорелись ещё ярче.

— Дайте ещё.

— Что?

— Ещё! — она приподнялась, и теперь её лицо оказалось в сантиметре от его. Дыхание — горячее, сладкое, с привкусом чего-то запретного — обожгло его кожу. — Пожалуйста.

Борис фыркнул.

— Ну вот, Вась. Ты её разбудил. Теперь она тебя доест.

Но Василий уже не слушал.

Потому что девушка прижалась к нему всем телом, её губы скользнули по его шее, а пальцы впились в плечи так, что даже его демоническая выносливость дала трещину.

— Ещё одну… — прошептала она прямо ему в ухо. — И я сделаю для тебя… всё.

И в этот момент Василий понял две вещи.

Первое — они только что накормили кого-то, кто явно был не просто случайной путницей.

И второе — он, кажется, совершил ошибку.

Но было уже поздно.

Её зубы вонзились ему в шею.

Василий почувствовал это слишком отчетливо.

Сначала — лишь сладковатый укус в шею, почти приятный, как укол адреналина перед падением. Потом — волна тепла, разливающаяся от места, где её зубы впились в его плоть. Но затем...

Затем пришло осознание.

Она не просто кусала его.

Она высасывала.

Не кровь — его демоническую силу.

Ту самую, которую он с таким трудом отобрал у Малины. Ту, что пульсировала в его жилах, делая его больше, чем просто трупом с рогами.

— Стой... — попытался он вырваться, но тело не слушалось.

Мышцы ослабли, будто кто-то выдернул пробку из его внутренней энергии. Колени подкосились, и он рухнул на песок, а девушка, не отпуская хватки, теперь давила на него сверху своей грудью.

— Ммм... — она издала звук, похожий на урчание довольной кошки, если бы кошка была размером с пуму и пила через соломинку чью-то душу. — Какой... насыщенный...

Василий попытался оттолкнуть её, но руки, обычно способные согнуть железный прут, теперь дрожали, как у пьяницы на третьи сутки запоя.

— Борис... — хрипло позвал он. — Помоги...

Кот, сидящий в двух шагах, лениво доедал последний кусочек деликатеса из миски и лишь приподнял бровь.

— Ну не-е-ет, Вась. Ты сам её накормил — теперь разбирайся.

Но тут случилось нечто странное.

Девушка вдруг оторвалась от его шеи, её глаза, ещё секунду назад мутные от наслаждения, сузились в раздражённые щёлочки.

— Что за... — она провела языком по губам, будто пробуя на вкус что-то неожиданное. — Куда делась сила?

Василий, всё ещё слабый, но уже способный соображать, попытался понять, о чём она.

А потом до него дошло.

Потому что вся энергия, которую она хотела высосать из него, похоже, не исчезла.

Она... перераспределилась.

Конкретно — в одно место.

Место, которое сейчас напряглось до состояния, близкого к промышленному алмазу, и упиралось ей прямо в бедро.

Девушка посмотрела вниз.

Потом на Василия.

Потом снова вниз.

— Ты... серьёзно? — её голос сладко звенел, как пение сирены. — Вся сила ушла туда?

Василий попытался что-то сказать, но выдал лишь невнятное мычание.

— О, да ты просто сокровище, — она закатила глаза, но в них мелькнуло что-то... заинтересованное. — Ну что ж. Раз уж ты так щедро подготовился...

Её пальцы вцепились в пояс его штанов.

— ...Придётся забрать её по-другому.

Раздался треск от рвущейся ткани.

Борис, до этого равнодушно наблюдавший за происходящим, вдруг замер.

— Оу.

Девушка, не теряя времени, стянула с себя последнюю преграду — узкие, чёрные, как сама пустошь, трусики — и одним плавным движением опустилась на Василия.

— Мяяяяяяяяу, — протянул Борис, отодвигаясь на безопасное расстояние.

Василий хотел кричать. Хотел сопротивляться. Хотел хотя бы прикрыться руками.

Но его тело, преданное собственным демоническим инстинктам, уже решило за него.

Он взмыл в неё, как грешник в объятия рая, которого не заслужил.

Девушка закинула голову назад, её белые волосы рассыпались по спине, а губы сложились в оскал, больше подходящий хищнику, чем человеку.

— Да-а-а... — её голос дрожал, смешиваясь с хриплыми стонами Василия. — Вот так лучше...

Борис, сидя в стороне, методично вылизывал лапу.

— Ну, Вась, — философски заметил он, — как минимум, теперь ты буквально трахаешь проблемы, вместо того чтобы убегать от них.