— Я хотела показать вам наш дом, — говорила Гертруда, — мы с вами так много времени проводим вместе, что я в последнее время стала считать вас своей подругой.

Диана улыбнулась, рассматривая картину.

— Я тоже.

— Мы очень разные, — продолжала Гертруда, — но узнав вас ближе, я поняла, что вы не желаете причинять вреда другим людям. Это очень редкое качество.

Она повела Диану в небольшую комнату, где окна закрывали мягкие синие портьеры, а пол устилал узорчатый персидский ковер. Посреди комнаты стоял сервированый стол.

— Прошу вас, мадемуазель дАжени. Давайте поужинаем. И выпьем за нашу дружбу.

Они сели, и Гертруда сама разлила вино по бокалам, поскольку всех слуг она отпустила спать. А потом вдруг портьера, закрывавшая дверь шевельнулась, и на пороге появились одна за другой сестры Манчини.

Диана поставила бокал на стол и сидела, переводя взгляд с сестер на Гертруду дЭсте.

— Он же вас убьет, Гертруда, — почти прошептала она. Интуиция не подвела ее, доверять Гертруде нельзя. Поэтому Диана незаметно потянулась к ноге, где был привязан пистолет, вытащила его и переложила в глубокий карман.

— Он ничего не узнает, — усмехнулась Гертруда.

Ролан.

Диана закрыла глаза представив его образ. Ролан. Только Ролан мог предотвратить трагедию, которая может произойти в его доме, если он не вернется в ближайшее время.

Она встала, сделала реверанс, но ни Мария, ни Оливия на него не ответили.

— Слуги удалены? — спросила Мария.

Гертруда кивнула.

— Кто мог, те ушли. Остальные спят в дальнем крыле. Они нас не услышат. А вас не видели?

— Нет.

Они зашли с задней калитки, поняла Диана. Она села, положила себе в тарелку куриные крылья и спокойно принялась за еду. Только незаметно для всех уронила на пол вилку с двумя длинными острыми зубцами, которой накладывала еду, и нож, которым ее резала.

Мария и Оливия присоединились к ней, сев за стол и налив себе вина.

— Как вы понимаете, разговор будет серьезным, мадемуазель дАжени, — сказала Мария. Ее черные глаза сверкали в свете свечей, а в волосах, уложенных по последней моде, законодательницей которой она сама и являлась, мерцали жемчужины.

Диана оторвалась от еды.

— Я вас слушаю.

Длинная вилка переместилась с пола на стул, и она села на нее. Нож пока еще лежал не очень удобно. Но скоро он окажется в другом кармане, и тогда Диана будет готова к любым неожиданностям.

— Вы, красавица Диана, чудо нашего света, замахнулись на то, что вам никто не отдаст, — Мария смотрела на нее, поднося к губам бокал, — я хочу, мадемуазель, прояснить абсолютно все. Я играю честно и в открытую.

— Вам так просто не удастся увести ни моего жениха, ни короля, — добавила Оливия, — мы будем защищаться. Вам не место в Лувре.

— Вы судите всех по себе, — Диана продолжала есть, сама поражаясь своему спокойствию.

Между ней и дверью были три ненавидящие ее женщины. Она могла рассчитывать только на то, что сумеет запугать их и бежать, воспользовавшись их паникой. Но можно ли запугать Марию Манчини, чьи темные глаза смотрели на нее спокойно и сосредоточено?

— Вас предупреждали, — продолжала Мария, не слушая ее. Она отпила глоток вина, потом сняла перстень, нажала потайную пружинку, и высыпала в остатки вина какой-то порошок из открывшейся капсулы, — а теперь перейдем сразу к делу. Прошу вас, прекрасная Диана, выпить сей напиток. Уверена, он вам понравится.

В бокале шипело и дымилось вино. Диана взглянула на Гертруду. Та смотрела на дверь.

Сестры Манчини, конечно же, ожидали слез и мольб, они уже видели Диану перед собой на коленях, и Мария, лежа утром в постели, решила пощадить красотку, если та будет хорошо умолять о пощаде. После пережитого ужаса, особенно, если красиво разыграть сцену с ядом, Диана, наверняка, никогда больше без слез не взглянет в сторону Луи.

— Угощайтесь же, Диана, — Мария ласково улыбнулась, наслаждаясь разыгранной сценой.

Диана откинулась на спинке стула, и переводила глаза с одной девушки на другую.

— Даже не подумаю, — она медленно встала, пряча руки в складках платья.

— Нет, ты выпьешь! — усмехнулась Мария, — и я прошу сделать это добровольно. Иначе нам придется прибегнуть к силе.

Для пущей убедительности Мария тоже встала и положила на стол длинный кинжал. Он глухо звякнул о ножку бокала, и хищно смотрел Диане в самое сердце. Или Марии так казалось. Нервы ее были взвинчены после бессонной ночи, когда она просчитывала каждый шаг, боясь, что о их проделках станет известно, и уж тогда Луи точно отвернется от нее. Оливия, кинув взгляд на сестру, тоже достала кинжал и положила его рядом с оружием сестры.

Дождавшись, когда оба кинжала окажутся на столе, Диана, зорко следившая за ними, вдруг с силой, неожиданной в такой хрупкой девушке, перевернула стол прямо на Марию, на красное платье которой посыпались все угощения, полились вина и расплескалось отравленное вино.

Кинжалы тоже упали на пол, и Оливия, которая все еще сидела на стуле, перевернулась на спину, и теперь барахталась, путаясь в платье и скатерти. К ней подскочила Гера, помогая выбраться и подняться на ноги.

Ролан!

Мария с трудом удержала бокал. Она отступила, отряхивая с платья тушеные овощи, соусы и куриные крылья. Глаза ее метали молнии. В этот момент Оливия поднялась на ноги, так и не найдя в хаосе кинжал, и бросилась к Диане.

— Да ты сопротивляешься судьбе! — воскликнула она, пытаясь ухватить Диану за волосы. Диана уклонилась, и тут же в руку Оливии впилась острая двурогая вилка. Кровь полила рекой, Оливия закричала и отступила. Мария же и Гертруда обступили Диану с двух сторон, и пытались зажать в угол. Диана отступила, схватила стул и бросила его в Гертруду. Пока та возилась со стулом, выхватила пистолет и наставила на Марию. Во второй руке ее сверкнул нож.

— Стоять!

Мария ошеломленно смотрела на свою жертву, неожиданно показавшую зубы. Оливия, пытавшаяся остановить кровь, и Гертруда, прикладывающая к голове руку, тоже замерли. Глаза Гертруды метнули снова взгляд на дверь, будто она ждала кого-то.

— Я выросла на Кубе, где полно пиратов и всяких подозрительных личностей, — сказала Диана очень тихо, — поэтому я хорошо умею стрелять. И, поверьте мне, я обязательно выстрелю.

Отворивший в этот момент дверь Ролан де Сен-Клер увидел весьма интересную картину. Диана, его золотоволосый ангел, стояла прижавшись спиной к стене, в одной руке пистолет, в другой столовый нож. Перевернутый стол разделял ее и сестер Манчини, одна из которых в ужасе замерла под дулом пистолета, сжимая в руке бокал вина, а вторая наложила на рану на руке белый платок, полностью пропитанный кровью. Глаза Гертруды метнулись к нему, и она села на софу, выдыхая с явным облегчением. Ролан усмехнулся, оценивая обстановку. Он сам не мог бы сработать лучше. Диана в умении вести бой с неравным соперником даст фору любому из его людей.