На границе в результате жесткого правления киданей участились восстания чжурчжэней и бохайцев. Беспорядки среди пограничных племен и ухудшающееся состояние пограничных гарнизонов на северо-востоке представляли для династии наибольшую опасность. Чжурчжэни, в частности, жаловались на злоупотребления чиновников и чрезмерность усилий, которые им приходилось прилагать для того, чтобы предоставить редкие меха и животных — дань двору Ляо. Такие племена всегда были ядром сопротивления династии, но они мало что могли сделать, пока кидани были хорошо организованы. Когда внутренняя слабость государства Ляо снизила его способность контролировать соседей, приграничные лидеры стали отделяться. Неповиновение чжурчжэней открыто проявилось в 1112 г., когда их вождь Агуда наотрез отказался танцевать по приказу ляосского императора, отправившегося на ежегодную рыбную ловлю в места обитания лесных племен. Это было актом неповиновения, равнозначным призыву к восстанию. В течение нескольких последующих лет Агуда собрал под свои знамена всех чжурчжэней и атаковал позиции Ляо.

Чжурчжэни жили к северу от коренных киданьских земель на реке Ляохэ. У них была смешанная экономика, в которой земледелие сочеталось с разведением скота, охотой и рыбной ловлей. Климат и почва не позволяли чжурчжэням достигнуть высокого уровня жизни, но, несмотря на свою бедность, они имели хорошую конницу. Кидани включили некоторых чжурчжэней в государство Ляо, они назывались «покорные» чжурчжэни, а их родичи, не находившиеся под контролем киданей, были известны под названием «дикие». Ранние сведения о чжурчжэнях указывают на наличие у них раздробленной политической структуры и отсутствие общего лидера. Отдельные личности приобретали влияние на местах, участвуя как посредники в спорах между деревнями, нередко приводивших к кровной вражде. Выделившиеся внутри рода лидеры избирались на должность боцзинь (богиле) и командовали родами во время войны. После возникновения киданьской династии Ляо власть в племенах чжурчжэней становится более централизованной. Клан Ваньянь, происходивший из корейских пограничных земель, подчинил своей власти другие «дикие» племена в течение XI в., осуществляя управление через совет племенных вождей, которые носили титул боцзиле. Основатель чжурчжэньской династии Цзинь Агуда был членом правящего рода Ваньянь и в соответствии с чжурчжэньской традицией наследования по боковой линии унаследовал власть от брата[228].

Агуда получил в наследство агрессивную, но плохо организованную конфедерацию племен. Когда чжурчжэни начали свои завоевания в Китае, они не имели ни письменности, ни административной системы для создания государства. Переход от восстания племен к завоеванию Китая был настоящим подвигом. Авторы официальной истории Цзинь, написанной в период Юань, приписывали возвышение чжурчжэней их воинственному характеру и суровым условиям жизни.

Причинами такого быстрого успеха явилось то, что обычаи чжурчжэней отличались жестокостью и это придавало им значительную силу, а также то, что эти люди отличались упорством и решительностью. Все братья, сыновья и племянники были искусными военачальниками, а все племена и основные роды состояли из добрых воинов. Кроме того, территория, занимаемая ими, была небольшой, а земля бедной — и не отличающейся плодородием. В мирное время они много работали на полях, чтобы обеспечить себя продовольствием. Во время войны они посвящали себя сражениям, чтобы захватить добычу. Они постоянно упражнялись физически, так что могли переносить и жару, и холод. Призыв и отправка воинов на войну были чем-то вроде семейного дела. Военачальники отличались храбростью и единодушием; воины были умелыми и обладали большой силой. Однажды возвысившись и превратившись из слабого племени в сильное, они с небольшим числом воинов смогли захватить в плен большое число людей[229].

Однако многие пограничные племена могли похвастаться крепкими родственными связями и хорошими бойцами. Быстрому успеху чжурчжэней вслед за их первой атакой на киданей в 1114 г. способствовало резкое снижение обороноспособности государства Ляо. Если бы ляосские воины упорно защищали свою династию, чжурчжэням не удалось бы вторгнуться в Китай. Однако Ляо пережила ряд крестьянских восстаний, которые ослабили ее и посеяли недовольство двором даже среди самих киданей. Когда граница подверглась нападению, ни киданьское племенное ополчение, ни императорские армии не оказали серьезного сопротивления. В 1115 г., всего год спустя после того, как Агуда начал первую военную кампанию, огромная по размеру императорская армия (по сведениям источников, 700 000 человек) была уничтожена в первом же сражении сравнительно немногочисленным войском чжурчжэней, в результате чего последние захватили большую часть территории Маньчжурии. Восточная столица Ляо покорилась чжурчжэням на следующий год, а члены императорского клана, служившие в соседних округах, капитулировали. В 1117 г. ляосская армия, находившаяся на северо-востоке, рассеялась, так и не вступив в бой[230].

Недовольство со стороны подчиненных киданям племен легко понять, однако разгром ляосцев на их родной территории, поражение огромных по численности армий и капитуляция членов императорского клана указывают на то, что династия утратила связь также со своим собственным народом. Уменьшение доходов от сельского хозяйства, отсутствие новых завоеваний и проведение политики, от которой выигрывала только дворцовая верхушка, означали, что киданьские племена больше не могли рассчитывать на вознаграждение за поддержку династии. Особенно это касалось войск передовой линии, защищавших северо-восточные рубежи и больше всего страдавших от пренебрежения двора делами пограничных гарнизонов. Чжурчжэни обещали этим воинам добычу, захваченную во время сражений, и новые завоевания. Такое поведение чжурчжэней было типично для племен завоевателей, поскольку их вожди в первую очередь искали союзников для будущих, еще более кровопролитных сражений.

Племенная организация чжурчжэней являлась основой их военной структуры. Завоеванные племена под командованием собственных командиров свободно входили в состав чжурчжэньского войска в качестве новых воинских частей. Первоначально армия чжурчжэней состояла из подразделений, насчитывавших 100 (моуке) и 1000 (мэнъань) человек. Агуда увеличил их численность, и в дальнейшем в каждом мэнъань насчитывалось 10 моуке по 300 дворов. Даже китайцы, перешедшие на сторону чжурчжэней, могли рассчитывать на получение племенных титулов и включение в эту структуру, лидеры которой составляли элиту чжурчжэньского государства. Таким образом, для многих вождей киданьских племен и для китайских чиновников чжурчжэньское завоевание предоставляло гораздо более радужные перспективы, чем подчинение власти агонизирующей династии Ляо, которая уже не могла вознаграждать их. По этой причине чжурчжэни гораздо успешнее, чем Сун, воспользовались расколом в правительстве Ляо. Сун не могла предложить киданьской знати подобных сделок, поскольку ее целью было разрушение Ляо, ради чего она «заигрывала» с чжурчжэнями, полагая их своими союзниками.

К 1126 г. чжурчжэни не только покорили Ляо, но и захватили весь север Китая. Их проникновение на территорию Ляо было столь стремительным, что его правильнее было бы назвать не завоеванием, а переворотом. Государственная структура Ляо осталась нетронутой, поскольку у чжурчжэней не было альтернативной модели управления и они просто заменили непопулярный двор, придерживавшийся оборонительной тактики, на более агрессивное руководство. Китаизированные чиновники из числа бохайцев и киданей модифицировали административную структуру Ляо таким образом, чтобы она соответствовала потребностям чжурчжэней. Многие чиновники из числа киданей оказались в выигрыше, поскольку новая династия укрепила высшие «эшелоны власти» бывшего киданьского государства и значительно расширила их, увеличив доходы чиновничества и создав новые административные должности.