— Вот это правильно, это мудро, — одобрил я. — Опыт — он, как известно, сын ошибок трудных.

Разобравшись с тушами и поделив кости, мы неспешным шагом двинулись к деревне. Из домов начали выползать люди. Ближайшая к нам хата исторгла из недр своих парня лет семнадцати в расстёгнутой телогрейке и без шапки. Он лихо свернул самокрутку, закурил её и стал нагло на нас смотреть.

— Здрав будь, — сказал я. — Что скажешь? Что слышно?

— Тихо всё, спокойно, — отозвался парень. — Вы, ребята, не переживайте. Ступайте своей дорогой.

— Да ты что? Можно, да?

— Конечно. Вообще не волнуйтесь. За тварей — спасибо, нижайший поклон, да только платит вам — казна, мы люди учёные.

— Это хорошо. Ученье — свет, а неученье — тьма. Тебя как зовут-то?

— Кому надо позвать — тот знает, как.

— Ну, значит, буду звать тебя Сморчок. Слушай, Сморчок, тут такое дело — колдуна ищем. Или ведьму. Или обоих.

— Нет у нас таких, — буркнул парень. — И не Сморчок я. Ваней звать.

— Как скажешь, Ваня. Покажи, с кем тут поговорить можно.

— Про что поговорить?

— Про ведьм и колдунов. У кого яйца есть, кто не…

— Яйца я сейчас сама найду, если так себя вести будут, — вставила свои пять копеек Тварь.

Я о её присутствии успел подзабыть, как выяснилось — зря. До сих Тварь мысленно помогала убивать волкодлаков, а теперь, расценив ситуацию немного по-своему, решила чуток поспособствовать общему делу угрозой разорения курятника.

— Чё⁈ — обалдел Ваня, глядя на говорящую чёрную лошадь, которая, хищно облизываясь, на него надвигалась.

— Яйца. Сожру. Все. Во всей деревне.

Самокрутка выпала в грязный снег. Ваня попятился, закрывая ладонями понятное место. В лице не осталось ни кровинки.

— Хозяин добрый, хороший хозяин, — продолжала Тварь. — В кои-то веки про лошадку вспомнил, про яйца заговорил. То всегда «хватит жрать, ты толстая, ты к шару стремишься!» — а то сам же: «у кого яйца есть?» Ну, теперь разгуляюсь!

Тварь хищно щёлкнула зубами. Ванька коротенечко взвизгнул и упал. Заработал ногами, пытаясь ползти на спине к своему дому. На крыльцо дома выскочила женщина и заголосила дурниной:

— Ой-ой, что ж это делается, средь бела дня режут-убивают!

— Грабят, — перебила её Земляна.

Женщина замолчала, глядя с недоумением.

— Она про куриные яйца, — объяснила Земляна.

— Ну да, — удивилась и Тварь. — А вы про какие подумали? Я жрать хочу, а вы хозяину перечите. Так что, как говорится, у вас — товар, у нас — купец…

— Ф-ф-фух! — выдохнул Ваня и поднялся. — Так бы и говорили сразу. Я уж думал…

— Известно, чем ты думал! — рявкнул вдруг рассердившийся Егор. — Почто колдуна покрываете?

Женщина немедленно перешла в атаку. Оттеснив сына (наверное, Ванька был её сыном), она загородила его могучей грудью, упёрла руки в бока и зычным голосом заговорила:

— А вам чего наш колдун? Жить мешает⁈ Косточек захотелось⁈ Накося! — Женщина сунула Егору под нос дулю. — Наш колдун — не сдадим!

— А он вам нахрена? — спросил Захар.

— Совсем дурной⁈ Лечиться — к нему, скотина мрёт — к нему, неурожай — к нему. Вы его сейчас прикончите — и всё!

— Дайте-ка я вам немного разжую, — попросил я. — Просто минутку вашего внимания. Вы неплохо умеете устанавливать причинно-следственные связи, но одна беда: у вас нет всей полноты информации, поэтому цепочки не полные.

— Чего-о-о⁈ — нахмурилась женщина.

— Ты слушай-слушай, — прикрикнула Земляна. — Владимир дело говорит. Наверное…

Последнее слово она добавила вполголоса, так, что только мы его услышали. Сомнения были понятны, но и уверенность в том, что я прав — тоже. Когда я ошибался-то. Ну ладно, бывало, ну и что. Это сейчас к делу не относится, сейчас у нас вообще про другое. А именно про то, что я — прав.

— Колдуны к хорошим делам не способны. Их колдовство действует только разрушительным образом. Если бы было иначе — уж мы бы знали. Я вам, например, честно скажу: домовые хорошие — бывают. Лесовичку я встречал — она как леший, только хорошая. А вот колдуны — нет. Колдуны могут только пакостить.

— А как же тогда…

— А вот я как раз к этому и веду. Насылает колдун болезнь — вы к нему лечиться. Он подношение возьмёт, колдовство своё прекратит — вы и радуетесь, что вылечил. Мор на скотину наслать, а потом отозвать? Запросто. Урожай загубить — вообще пара пустяков.

Женщина озадаченно молчала, пытаясь сохранять на лице скептическое выражение. Получалось плохо. Видимо, что-то такое там в подсознании уже булькало, а я только крышку открыл и соли добавил.

— Вы же сами жаловались на ящеров летучих.

— А колдун-то тут при чём…

— А откуда они, по-вашему, взялись?

— Откуда всегда берутся…

— Уж извините. Вся тварь на зиму в спячку уходит.

— Не вся, — вставила Тварь. — Я не ухожу!

— Ты — понятно, тебе в спячку неинтересно, во сне жрать не получится. Так вот, зимой почти все твари спят, и поднять их может только колдун. Что он и сделал. Напустил их на вашу деревню для того, чтобы заманить в ловушку меня. Он думал, что я позарюсь на ящеров — а тут-то меня волкодлаки и ухлопают. Сколько вам вреда те ящеры принесли?

— Ребёнка у соседей покалечили, — пролепетала женщина. — Коня задрали — прирезать пришлось. Ещё, там…

— И всё это для вашего колдуна — сопутствующие расходы. Ребёнка к нему водили?

— Водили, сказал, проклят ребёнок, ничего сделать нельзя.

— Меня к ребёнку веди, быстро.

Ребёнок оказался в доме через две избы. Пацан лет пяти, бледный, еле живой. Основное ранение — фактически оторванная левая рука.

Ещё перед тем, как вылечить Ползунова от черепно-мозговой травмы, я раскачал Заживление до предмаксимума. Предмаксимум обещал возможность приращивать оторванные конечности.

Я попытался — и нихрена не вышло. Родители, Ванька с матерью, друзья-охотники — все смотрели, набившись в тесную избу. А я облажался. Видимо, потому что руку оторвали давно, и уже пошли необратимые процессы.

Был ещё один уровень, и как раз сейчас, будучи Гридем и обладая родиями, я мог его открыть. По ходу, придётся. Иначе мне с этими людьми не поладить. Да и пацана жалко.

— Выпить есть? — спросил я.

— Самогон, — откликнулся хозяин дома.

— Давай стакан.

Мне поднесли кружку. Я взял её и поднёс пацану, приподняв его голову.

— Куда, ребёнку! — запричитала мать.

— Молчать. Так надо. Пей давай. Да, гадость, но надо. Сейчас больно будет.

Морщась, пацан похлебал вонючей жижи и вновь упал на подушку. Я не глядя вернул кружку.

— Глаза закрой.

Ребёнок послушно зажмурился. Я достал меч и, прежде, чем кто-то успел что-то сказать, одним ударом отсёк руку. Пацан вскрикнул, но его вскрик потонул в воплях родителей. По звуку я понял, что они кинулись ко мне, но их удержали.

Так. Теперь — раскачка Заживления. Минус двадцать родий. Ну и — погнали.

Я простёр руку над кровящей культёй и скастовал Знак. Сила полилась из меня сплошным потоком. И мать пацана вскрикнула.

Н-да, зрелище и впрямь было впечатляющим. С невероятной скоростью у пацана отрастала новая рука. Покрытая чистой розовой кожей. У нас на глазах сформировались ногти. Прошло меньше минуты, и рука судорожно сжалась в кулак.

Пацан открыл глаза, поднял новую руку и посмотрел на неё, не веря. Проворная Земляна, пока все глазели на невиданное чудо, утащила отрубленную конечность. Это правильно, нечего травмировать детскую психику. В дальнем углу избы на мгновение вспыхнул Красный петух.

— Ну вот, — сказал я, нащупав в кармане амулет-пауэрбанк. — А теперь — ведите, показывайте вашего колдуна.

— Это мы мигом, — засуетился отец излеченного ребёнка. — За мной пожалуйте, господа охотники!

Мы пожаловали. Дядька привёл нас на край деревни. Махнул рукой:

— Вон она, его изба.

Оригинальностью жилища местный колдун не отличался. Изба как изба, довольно крепкая. Ставни закрыты, дым из трубы не идёт, следов, ведущих к крыльцу, не видно.