В зале заседаний Казанской городской думы было тесно от обилия людей в военной форме.

— … и пойдём походом на Петроград, — продолжал свою речь Лавр Георгиевич Корнилов. — Но для этого нужно накопить достаточно сил. У нашего противника сохранилась полноценная армия, возглавляемая Иудой — генералом Алексеевым. Прямое боестолкновение приведёт к тому, что мы напрасно растратим солдат и не добьёмся никаких результатов.

Он сделал паузу и обвёл присутствующих офицеров безэмоциональным взглядом.

— Сейчас не время пороть горячку, — продолжил он. — Как действующий Верховный главнокомандующий Русской армией, поручаю генералу от инфантерии Алексееву возглавить вербовочную программу. Генерал-лейтенанту Деникину поручаю заняться изъятием у населения оружия и продовольствия — наша армия нуждается в снабжении. Задачи это непростые, но выполнимые.

Пётр Аркадьевич Столыпин, присутствующий на заседании, слушал его слова и не выражал ни единой эмоции.

На Февральскую революцию он не успел. Он бы мог противостоять этому бунту, но царь отправил его во Владикавказ, разбираться со злоупотреблениями местной власти. Кто мог знать?

А потом стало слишком поздно.

Ему с семьёй пришлось скрываться, ведь революционеры имели к нему огромные счёты, поэтому он просто ждал, когда же Временное правительство ослабнет достаточно, чтобы его можно было свергнуть и восстановить царскую власть.

С этой мотивацией он и вступил в переговоры с Лавром Корниловым.

Но Верховный главнокомандующий оказался слишком… глупым? Пётр Аркадьевич не знал, как ещё можно охарактеризовать столь бездарный манёвр с открытым выступлением на Петроград.

Северный фронт, по донесениям имеющейся там агентуры знакомых Столыпину бывших сотрудников Охранки, давно и активно агитировался большевиками — это нужно было учесть.

Но важнее было то, что там почти с первых дней февральской революции действовали солдатские комитеты.

Пётр Аркадьевич честно передал эти сведения Корнилову, но тот интерпретировал их неправильно. Он подумал, что раз там уже давно большевицкие агитаторы, то армии фронта разложены и почти небоеспособны, как на остальных фронтах.

Столыпин тоже так подумал, поначалу, но потом его что-то зацепило во всей этой ситуации. Что-то, что не давало покоя днями и ночами — интуиция тревожно стучала в черепную коробку, намекая, что он упустил нечто важное.

И когда он понял, было уже слишком поздно. Корнилов уже связался с друзьями из генералитета и почти открыто декларировал свои намерения на Московском совещании.

Генерал Алексеев, несмотря на агитацию большевиков в его армии, оказался единственным, кто показал успехи во время Июньского наступления. Если агитаторы там так давно, то как вообще были возможны какие-либо успехи?

А потом Столыпин узнал, что на Северном фронте с самого начала войны сражается Немиров. ТОТ САМЫЙ Немиров.

Тот Немиров, юнкерский доклад которого Пётр Аркадьевич сначала не захотел читать, а затем бросился искать его, когда стало известно, что на Западе война перешла в позиционную стадию и французы с англичанами активно роют траншеи.

С этим юнкерским докладом Столыпин примчался к царю и тот заинтересовался написанным, после чего пожелал, чтобы труд этого юнкера Немирова был растиражирован и разослан генералам всех фронтов.

Больше судьбой этого юноши, представленного Марией Константиновной Бострем, сейчас пребывающей, как говорят, в Америке, Столыпин не интересовался, и это было очень зря.

Мальчик добился значительных успехов и теперь подполковник, возглавляющий целый полк.

Ударные подразделения, как говорят, были разработаны и им в том числе. Такого человека надо было идентифицировать раньше всех и привлекать на свою сторону. Но теперь выяснилось, что он с большевиками…

И он, как доносят слухи, лично участвовал в казни юнкеров Владимирского военного училища — повязан кровью.

«А ведь он там учился», — припомнил Столыпин детали их встречи. — «Точно помню, он учился именно во Владимирском училище».

Одно ясно точно — скорее всего, Алексеев и Немиров сумели как-то сохранить боеспособность своих подразделений, несмотря на то, что Алексеев первым внедрил солдатские комитеты и с удовольствием пустил к себе агитаторов от большевиков.

Теперь эта боеспособная армия стоит на том берегу Волги и чего-то ждёт. Возможно, им не до каких-то там мятежников, ведь немцы начали очередное наступление, а возможно, они тоже копят силы для удара.

— … проводить без ложной жалости, — продолжал Лавр Георгиевич. — Продовольствие нужнее армии.

Петру Аркадьевичу стало понятно, что дело Корнилова — гиблое. Это лишь вопрос времени, когда генерал Алексеев, которого, скорее всего, скоро назначат Главковерхом, подзуживаемый большевиками, придёт сюда и уничтожит последний очаг сопротивления.

«Нужно уезжать во Владивосток, пока есть возможность», — решил Столыпин. — «Пусть глупцы умирают по своей глупости, а мне нужно спасать Россию».

Он был уверен, что большевики, рано или поздно, сами сломают себе шею — демократия ведёт только к такому исходу. Нужно просто дождаться подходящего момента и нанести сокрушительный удар.

«Сим победиши».

*7 октября 1917 года*

— Паршивое обстоятельство, — заключил Аркадий. — Но что поделать?

Это было неприятное, но ожидаемое явление.

Как бы они ни старались, но встречаются среди офицеров и солдат те, кто не приемлет новую власть. Тех, кто пытается агитировать против большевиков, естественно, арестовывают, а вот с теми, кто предпочитает дезертировать, получается по-всякому.

В целом, благодаря снятию с фронта кавалерийских корпусов, удалось быстро установить власть на территориях до Волги — дальше начинаются условные владения «белых», которые называют себя Российским государством.

Верховного правителя у них нет, но они обещают избрать его на Учредительном собрании, которое пройдёт в декабре, когда состоится, по их мнению, благоприятный момент.

Для установления полноценной власти Советов пришлось выделять фронтовые составы, на которых в каждый не занятый «белыми» город были отправлены благонадёжные подразделения.

Фронтовики, поддерживающие советскую власть, удержали всяких подозрительных субъектов от опрометчивых действий — вооружённое сопротивление на местах пусть и случалось, но уже благополучно подавлено.

Немирову было с чем сравнивать, поэтому он считал, что захват власти большевиками прошёл гораздо мягче, чем в его истории.

Возникшие Советы, в которых большинство составляли большевики, поддерживаемые армейскими подразделениями, более смело брали власть в населённых пунктах и назначали на исполнительные должности лояльных пролетарскому режиму функционеров.

Всё может резко измениться, если случится что-то вроде восстания Чехословацкого корпуса, но это формирование сейчас находится под чутким контролем целых двух армейских корпусов 1-й армии. Если они восстанут, то это обойдётся им очень дорого, так как Алексеев велел корпусным генералам держать ухо востро и держать солдат наготове.

Николай Николаевич не разделял опасений Аркадия, но поддался его уговорам.

— Ничего не поделать, — пробурчал он.

— А как вы хотели? — усмехнулся Сталин, традиционно пыхающий своей трубкой. — Наоборот, это даже лучше, когда неблагонадёжные считают лучшим просто уйти. Пусть уходят.

— Но это преступление! — возмутился генерал. — Солдаты давали присягу!

— Царю? — уточнил Сталин.

Вопрос о легитимности нахождения солдат на фронте сейчас стоит очень остро. Присягу они давали сначала царю, а затем Временному правительству. Ленину присяга была не нужна, так как это пошло бы вразрез с его заявлением о поэтапной демобилизации.

Солдаты готовы терпеть, зная, что скоро всё это для них закончится, но если потребовать присягу новому правительству, то это вызовет слишком много недоуменных вопросов.