— Капитан Вронский, полиция Нарышкина, — помахал перед носами заговорщиков удостоверением Сашка. — Всем предъявить документы.

— Вы не можете нас… — срывающимся голосом запищал один из недорослей. — Мы — аристократы!

Пришлось доставать корочку уже мне.

— Специальный агент Службы Аристократической Безопасности Васнецов. Никто отсюда не уйдет, пока мы не выясним личности всех присутствующих. Хотя мы можем продолжить выяснение в специально оборудованном помещении.

Молодежь для вида немного поерепенилась, но даже бить их не пришлось, пара намеков от Сашки, что делают с киднепперами, а также милая улыбка от меня лично, и процесс пошел.

— Я же им говорила, чтобы они не обращались в полицию, — прошипела «потерпевшая».

— И ты ожидала, что они послушают? — иронично спросил я. — Тихо положат деньги в красивый чемоданчик и будут ждать милости от судьбы? Да что у тебя в голове, девочка?

— Вероятность, что похитители убьют заложницу после получения денег близка к ста процентам, — пояснил Вронский. — Никто в здравом уме не отпустит ситуацию на волю случая.

К этому моменту мы закончили собирать данные о фальшивых преступниках, можно было и открыть карты.

— На самом деле в полицию они не заявляли, — сообщил я похищенной радостную весть. — На ваше счастье, мы здесь в частном порядке по просьбе твоих родителей. Сейчас мы доставим тебя любящему папашке, надеюсь, у него наготове любимый ремень. Остальные — брысь. Пока брысь. Поскольку вы все — аристократы, мы знаем, где вас искать.

Мне бы хотелось сказать, что эта маленькая смешная история закончилась быстро и мирно. Но увы, все только начиналось. Ликвор взвыл от предчувствия опасности, пол под нашими ногами вздыбился, окна теремка разлетелись мелкими брызгами, рассекая нам кожу.

Краем глаза я заметил, как Сашка хватает Марину за плечи и кидает на пол, накрывая своим телом. Я, ускорившись, помчался по гостиной, отправляя неудачливых похитителей под защитой тяжелого дубового стола. Убедившись, что прямо сейчас в комнате никому не угрожает смерть, я выпрыгнул из окна, лишившегося стекол, и упал аккурат в воронку прямо под ним.

На крыше хопперовского кафе стоял пожилой мужчина, чье лицо показалось мне смутно знакомым. Напрягши память, я вспомнил этого неудачника. Он приходил ко мне накануне дуэли, угрожал, полагая, что моя судьба полностью в его руках. Филимонов-старший, бедолага, ты потерял все, но думаешь, что по моей вине. А ведь твое имущество отобрал барон Вержицкий. И сын твой сам нарвался, стоило бы воспитывать его человеком, а не спесивым арием, попирающим окружающих.

Папаша Филимонов вертел в дрожащих руках гранатомет, мало отличимый от РПГ, привычных мне в старой жизни. Я на испытаниях лично пробивал из семерки бетонную стену. Этот «сверхчеловек» явно метил в наше окно и, если бы не абсолютно неприличный тремор, превратил бы всех в гостиной в кашу. Только у меня был бы шаг выжить, благодаря спасительному ликвору. Но трясущиеся руки не дали Филимонову толком прицелиться, еще повезло, что он не запулил гранату себе под ноги. У него кстати есть все шансы сделать это прямо сейчас, судя по тому, как он заправляет следующий заряд. Но, как говорится, не в мою смену.

Я двумя прыжками пересек улицу, третий уже отправил меня на крышу. Прямой в челюсть, и Филимонов на время покидает нас, а РПГ исчезает в кармане вороватой руки. Террориста-неудачника в наручниках и клейкой ленте на губах я оставил отдыхать в багажнике Эдельвейса. Сам же вернулся в терем.

— Капитан, — сказал я Вронскому, — забирай нашу потерпевшую и вези счастливым родителям. Бумагу пусть подпишут, — я сунул Сашке листок из толстой пачки макулатуры, которой меня снабдил Добродецкий, — мне еще из страховой деньги выбивать нам с тобой на зарплату.

— А мы? — пискнул один из злостных похитителей.

— Ваше счастье, что Селиверстовы не побежали в полицию, а решили пробить ситуацию по личным каналам. Вам пока везет, мне не до вас. Это не значит, что вы вышли сухими из воды, но прямо сейчас брысь. По домам, недоросли, к чудотворному отцовскому ремню.

Я тоже покинул разрушенный дом, не дожидаясь, пока сюда доберется полиция. Отъехал на Эдельвейсе в конец улицы, остановившись на небольшой парковке. Оттуда уже позвонил Михельсону.

— Скажи мне, Васнецов, что ты не ошиваешься на улице Печников? — разумеется, наш красивый с утра терем стоял именно на этой улице.

— Увы, Артем Давыдович, не хочу вас обманывать, но я сейчас нахожусь именно здесь. У нас с вами теракт. Хорошая новость в том, что жертв нет, виновник торжества мною задержан. Предлагаю сесть рядком, да и допросить мерзавца.

— Ты же понимаешь, Васнецов, что я не могу спустить эту историю на тормозах? Мне придется заводить дело как инспектору САБ.

— Будем решать проблемы в строгой очередности. Сперва мы встретимся как инвейдей и наблюдатель, поговорим с преступником, разберемся в ситуации, а потом уже подумаем, под каким соусом подать блюдо вашей прекрасной Службе.

— Ладно, уговорил, — горестно вздохнул Михельсон. — Приезжай со своим пленником, сейчас скину адрес точки.

Добравшись, я вытащил Филимонова из багажника. У двери квартиры, где меня ждал безопасник, достал из пространственного кармана гранатомет. Террорист не пытался сопротивляться, он казался изможденным, еле волочил ноги. Бормотал что-то, но разобрать было невозможно из-за клейкой ленты, которую я и не подумал убирать с его рта.

Усадили мы злодея на стул, Михельсон резким движением сдернул скотч, вернув пленнику дар речи. Филимонов сперва энергично задышал, но почти сразу пришел в себя и забубнил гораздо отчетливей, но безо всякого выражения, уставившись себе под ноги.

Песню он запел уже мне знакомую, хотя и с вариациями.

— Есть только он. Все есть он. Как же я тебя ненавижу. Все есть он. Он есть все. Ненавижу. Все есть он.

— Так, — сказал я задумчиво, — наши проблемы серьезнее, чем я думал.

Михельсон посмотрел на меня, будто рублем одарил:

— О чем я не знаю, Андрей?

— Это второй теракт за сегодняшний день с подобной считалочкой.

— Кто ж так сильно тебя не любит, Васнецов? — спросил Михельсон, явно на автомате.

— Нет-нет, моя незабываемая личность в первом случае не упоминалась, — скромно потупился я.

— Мне бы хотелось услышать эту историю полностью, — Михельсон иронично посмотрел на меня.

— Да нет никакой истории. Я утром заехал в один подшефный санаторий, и надо же такому случиться, что туда же вломился невменяемый гражданин, бормотавший нечто подобное. Вел себя мерзко, ранил охранника, угрожал маленькой девочке. Но в итоге я быстро его успокоил.

— Успокоил и упокоил? — уточнил безопасник, лучась сарказмом.

— Увы, я спасал ребенка, пришлось действовать радикально.

— И когда, же Андрей Владимирович, вы собирались мне рассказать о своем захватывающем приключении?

— Я не хотел притягивать внимание компетентных органов к санаторию или как-то давать делу официальный ход. И сейчас не хочу. Свое частное расследование я уже начал, наш общий друг поинтересуется, знает ли полиция об этом человеке.

— Где сейчас хранится тело?

— Нигде не хранится, — слукавил я. — Но кое-что я сохранил.

Я переправил Михельсону фотографию и отпечатки утреннего террориста.

— Ну хоть что-то, — проворчал САБовец, — если наш друг не справится, а я предчувствую, что он не справится, пробью по своим каналам. Вернемся же к нашему слежующему другу.

Михельсон потряс за плечо Филимонова, ушедшего за время нашей беседы в себя.

— Виталий Аркадьевич, что ж вы безобразничаете? Стрельба из гранатомета в черте города в мирное время, куда это годится?

Филимонов встрепенулся, хотя взгляд его не стал более осмысленным.

— Он есть все, он есть все! — забормотал он, потом взглянул на меня и попытался плюнуть мне в лицо, но попал только себе же на ноги, настолько плевок оказался бессильным.