— Я не могу этого сделать, Соня! — ответил я мягко.

— Милый…

— Ты слышала когда-нибудь об ордене «Молчание»? — перебил я ее.

Обсуждать эвтаназию я не собирался.

— Откуда ты про них знаешь? — Соня казалась пораженной.

— А ты?

— Бабушка Женечка говорила, что я свяжу с ними судьбу. И что это будет второе мое перерождение в этом мире.

— Похоже, это судьба!

Только сейчас я немного успокоился. Любимый Сонин оракул видел «Молчание» в ее будущем. Евгения Степановна не сказала, что орден ее погубит. Попробуем верить в то, что все к лучшему.

— Ты отправишься в орден прямо сейчас, — объяснил я Соне ситуацию. — Они научат тебя сопротивляться тому паразиту, что подселил Пижонов.

— Паразиту? — Соня пощупала свой лоб.

— Ну яду. Ментальной заразе, из-за которой ты в меня стреляла. Я не вижу другого выхода. Пулю в лоб не рассматриваем.

— Мы расстаемся? — голос Сони задрожал.

— На какое-то время.

— Тогда давай прощаться.

Я наклонился и поцеловал Соню в губы.

Начало светать, когда я приехал на пепелище имения Васнецовых. На этот раз обошлось без засады и мутных агентов Акаи Гестио.

Поливать кровью титановый столб не пришлось. Я отлично чувствовал проход в этот осколок. Сделав небольшое усилие, я провалился в кроличью нору. Возможно, сказался опыт в посещении других миров, но падение было совсем недолгим.

Место, в котором я оказался, походило на жилище паука-отшельника. Я запоздало вспомнил, что обещал провести людей Цитрамона и забрать тела его бойцов. Ладно, сейчас не до того.

Как и в тот раз, я оказался в лабиринте каменных стен. Отличие был в том, что камень был изрядно подкопчен, как после пожара.

— Еще одно пепелище! Это уже не смешно!

Я запрыгнул на стену, чтобы хоть как-то оглядеться. Не блуждать же по лабиринту до второго пришествия. В центре высился огромный каменный собор, точнее то, что от него осталось после огненной бури, которая в этот момент неслась прямо ко мне!

Поток плазмы несся по проходу лабиринта в мою сторону, я помчался, с трудом удерживаясь на верхотуре, к собору. Поток все же оказался быстрее, когда он поравнялся со мной, я спрыгнул в проход по другую сторону стены. Поток же с ревом умчался дальше.

Снова запрыгнув на стену, я почти без приключений добрался до центральной площади. Пару раз меня шугал огненный поток, но я уже перестал его бояться, просто вовремя убираясь с его пути. Огонь явно охотился не за мной.

В собор я пока заходить не стал, ликвор не нашел там ничего интересного. Зато в одной из небольших построек на краю площади я чувствовал сразу двоих охотников.

Я вошел в дом. За большим и конечно же каменным, как и все вокруг, столом, сидели мужчина и женщина, на вид им было лет за сорок. На столе лежало разнообразное оружие, мужчина держал руку на Скорпионе с глушителем, перед женщиной были разложены метательные ножи, мало отличавшиеся на вид от моих паучьих.

Парочку я узнал по фотографиям.

— Ну здравствуйте, папа и мама!

— Андрей мертв? — голос женщины дрогнул.

Помещик Филимонов Виталий Аркадьевич стоял в сигарной комнате клуба дворянского собрания города Нарышкин. В креслах вальяжно расселись отцы города: предводитель дворянства Филиппов, судья Перепел и сотрудник государственной безопасности Михельсон. Андрею Васнецову эта сцена показалась бы знакомой. Не прошло и недели, как он сам стоял на том же самом месте, ожидая вердикта «трех тостяков».

Адвоката Добродецкого в качестве спутника заменил распорядитель дуэлей Бобровский, но в отличие от излучавшего уверенность юриста, Виталий Вениаминович выглядел немного нервным. Филимонов-старший и вовсе дрожал всем телом от возбуждения.

— Справедливости! — Филимонов переводил взгляд с одного господина в кресле, на другого. — Я требую справедливости! Наши дети убиты. Иный Костецкий опозорен. Щенку Васнецову эти преступления не должны сойти с рук! Он должен, должен, должен за все ответить!

И другим, жалобно-просящим тоном, очень тихо добавил:

— Пожалуйста!

Предводитель Филиппов тяжело вздохнул и обратился к судье.

— Олег Георгиевич, будьте любезны, помогите нам вникнуть в детали происшедшего.

— Виталий Аркадьевич, мы все разделяем ваше горе! — откликнулся судья Перепел. — Но давайте разбираться. В чем конкретно вы обвиняете юного Васнецова? Он явно не был источником конфликта.

— Он спровоцировал наших мальчиков.

— Но помилуйте, Виталий Аркадьевич, — всплеснул руками судья, — так уж вышло, что я присутствовал и лично наблюдал обстоятельства вызова! Ваш сын, светлая ему память, а также покойный Ерофеев и Костецкий первыми подошли к Васнецову, который мирно ужинал со своей девушкой, и начали оскорблять парня. Андрей же отвечал вполне миролюбиво. В чем же его провокация?

— Он сидел там, как будто имел право! — Филимонов-старший сжал руку в кулак, будто показывая, что бы он сотворил с аристократишкой-выскочкой.

— И такое право у него было, — покачал судья головой. — С чего бы ему не отдыхать в приличном заведении?

Филимонов сорвался и перешел на визг, которому бы позавидовал юный Ерофеев.

— Щенок должен бояться! Щенок не должен вести себя как ровня в обществе настоящих дворян! сильных и красивых! — Филимонов тряс кулаком над головой. — Он должен отнестись с почтением! С почтением! Он знал, что мальчики не стерпят такого поведения и захотят показать ему, где его место! Это была ловушка!

Предводитель закатил глаза, САБовец же наблюдал за происходящим с явным интересом. Судья тяжело вздохнул и перевел взгляд на распорядителя дуэлей.

— Виталий Вениаминович, правда ли, что на смертельном исходе настоял Васнецов?

— Отнюдь, Олег Георгиевич, — угодливо заговорил Бобровский, — он предлагал схватку до потери боеспособности. Его противники, и в первую очередь молодой Филимонов, настояли на смертельной битве.

— Противники? — вмешался предводитель, — а кто именно вызвал Васнецова на дуэль?

— Все трое, — ответил судья, — этому я тоже был свидетелем.

— То есть по замыслу вашего сына и его друзей, Васнецов не должен был пережить этот день ни при каких обстоятельствах?

Филимонов-старший промолчал.

— Ладно, Олег Георгиевич, будьте любезны, продолжайте.

— Конечно, Сергей Николаевич! — вернул инициативу судья. — Виталий Вениаминович, вы зафиксировали какие-то нарушения в ходе схваток?

— Нет, все было по правилам. Я лично проверил оружие всех участников, мечи были добротными, пригодными к бою. Секунданта Васнецов выбрал не из дворян, но правила такое допускают. Скорее круговая ответственность противников выходит за рамки, но и это не запрещено.

— Вы что там все ослепли? — закричал Филимонов-старший. — Как мог хилый юнец, которого только ленивый не шпынял в университете, победить троих чемпионов, свет нации! Это была ловушка, заранее запланированное убийство. И то, что мальчишка оказывается лучшим бойцом, чем три опытнейших фехтовальщика, и то, что юнец вел себя как взрослый опытный мужчина, издеваясь над мальчиками своим показным спокойствием! Убийство! Убийство! Убийство!

— Два фехтовальщика, — пробубнил себе под нос распорядитель.

— Что, простите, — переспросил судья.

— Васнецов победил двоих. Костецкий сдался, не рискнув вступить в схватку.

— Мне уже все ясно, — устало сказал предводитель, — но для проформы… Виталий Вениаминович, Васнецов сражался как опытный фехтовальщик?

— Трудно сказать, тут бы пригодилось мнение эксперта. Со стороны победы мальчика выглядели случайностью. Он скорее казался неуклюжим, но везучим фехтовальщиком. Чтобы сымитировать такую неловкость нужен дар высочайшего уровня, гораздо выше, чем даже у меня, при всем моем опыте.

— И все же, сложилось же у вас какое-то впечатление от боя?

— Мое личное мнение, мальчик тренировался, рискнул и ему улыбнулась удача. Хотя, не спорю, он был на зависть хладнокровен. Но разве мы не поощряем спокойную голову даже в экстремальных условиях у наших молодых дворян, защитников Отечества?