Только он остановил Зеро у сдвижных зеленых ворот, из динамика на столбе донеслось: «К троллям, ты вовремя, заезжай в гараж!»

Ворота откатились, открывая бетонированную площадку перед встроенным в дом гаражом. Рольставень гаражного входа оказался поднят, и он направил байк туда. Тем более начинался мелкий моросящий дождишко.

А недурственно, сделал вывод Данил, оставив байк сбоку от входа. Гараж мог вместить небольшой танкоремонтный завод. Правда, стояло там только несколько машин.

Шикарный «Кадиллак Эльдрадо» 77 года, вишневый, с белым верхом, пара квадроциклов, три мотоцикла, один как бы не антикварный «Харлей», черный и хромированный. Спортивный белый «Ниссан» купе. Пара непонятных немаленьких агрегатов под чехлами и матовый черный пикап-внедорожник, лифтованный, на зубастой резине, с «люстрой» на кабине и алыми буквами «JMC» на радиаторной решетке. На кузове, под алым силуэтом летящего ворона, Данил прочел алым «Huginn».

В кузов Ольгер, в неизменных джинсах, гриндерсах и кожаной косухе, догружал какие-то коробки.

— Привет, — сказал Данил, спуская с плеч рюкзак, он и теперь не обременял себя барахлом.

— Хай, — отозвался тот словно янки, — Оставь мот здесь, не пропадет. Еще три минуты и отчаливаем.

Данил обошел машину.

В буксирной проушине грязного массивного заднего бампера, куда мачо-сексисты цепляют металлические тестикулы, висел маленький, вполне настоящий с виду якорь.

Данил нагнулся и потрогал: серебро.

— Сопрут ведь?

— А и пусть, — отозвался викинг. — Дважды пробовали. Жуликов я ловил. И ставил на якорь… поглубже.

Данил хотел усмехнуться, но пригляделся. Во впадинках на металле засохли бурые потеки.

— Кидай рюкзак, и садись, поехали. Раньше едем — меньше пробок.

Викинг вел машину без малейшего напряжения, наверное, он и свой корабль так же знал и приручил, подумал Данил, устраиваясь. Что-то вроде бы не так. Сиденье удобное, ремень не давит…

— Еще не привык что в сон не тянет больше? — Оле ухмыльнулся. — Теперь придется бдить всегда.

— Я Майе позвонил, за Дашкой она присмотрит, сказала, — Данил повертел головой и подумал — да, вот бы и подремать в самый раз, а никак.

— Тогда даже не напрягайся.

— Ты ее хорошо знаешь?

— Ее никто хорошо не знает, — ответил Ольгер. — Зато она знает все и обо всех. Я бы предпочел как Рагнар Кожаные штаны, в яму со змеями, чем с ней. Видел я Майю в гневе. Змеи просто лапочки. Да, вот, возьми. Ее подарок. У меня целая пачка незаполненных лежала на все вкусы.

Он подал Данилу серую книжечку с надписью «Снабхимстрой РГСА», внутри значилась нынешняя Данилова фамилия, стояла солидная круглая печать, но расшифровки загадочной надписи не нашлось.

— У меня тоже есть. Покажешь, если станут приставать добрые люди «а чего это вы тут делаете?» Ври что хочешь. Что мы изучаем миграцию тушканчиков.

— Тушканчики южнее, — сказал Данил из чистого упрямства.

— Тогда этих бешеных… бурозубок.

Сзади зашебуршало, ну конечно, хорек. Вылез из какой-то коробки. Заглянул меж их сидений — кто тут поминал вкусных бурозубок?

— А имя у него есть? — Данил разглядывал летящую ленту дороги. С небес еле капало, и дворники водитель не включал. Бьернссон мастерски обошел длиннющую фуру, мигнул аварийкой, благодаря. Ни одного лишнего движения, ни одного ненужного взгляда.

— По настроению. Если я добрый, то «Воротник», если сержусь — «Горжетка вонючая».

Хорек недовольно закудахтал. Слова он явно понимал.

В конце концов Данил закрыл глаза и стал вспоминать последнюю ночь с Дашей. Ну не говорить же «крайнюю», крайние бывают плоть, север и необходимость.

Они неслись ровно, по хорошей дороге, подвеска на удивление мало беспокоила для пикапа, наверное Оле подшаманил ее, может, даже пневматику поставил. Он и не думал останавливаться до вечера. Так что большая часть пути для Данила слилась в серую ленту и дорожные знаки с цифрами, сколько осталось до Петербурга.

Только на закате Ольгер затормозил у заправки, стальная машина требовала заботы большей чем проклятый железный упырь.

Заправка как заправка, обычный павильончик с кофе, сосисками в тесте и безумно дорогими автотоварами. А вот у входа Данила встретил любопытный тип.

Дедок в чем-то воде плащ-палатки из выгоревшего брезента, ватных штанах и почему-то валяных чунях. В вязаной шапочке с синим помпоном. С клочковатой белой бородкой и бровями как кусочки ваты. Один из сереньких глазок косил, и оба слезились, Данил сходы определил несложный диагноз и хотел уже сказать «не подаю», он не любил алкашей. Но дедок вдруг хихикнул как-то по-детски и сказал фальцетом:

— Купи свистулек себе и нелюдям.

И раскрыл широкую грубую ладонь. Там стояли маленькие, в полпальца глиняные половинки зверушек, две дырочки на боках, одна в сужающемся мундштучке. Вылепленные вроде бы простенько, не совсем ровно, они смотрелись удивительно живо и как-то жалобно.

Если амулеты не добудем, надо же Дашке хоть что-то на память?

— Сколько? — спросил он.

— А сколько за беду мимо отведу? По сотенке, юноша странный с ликом лунным, глазом багряным.

— На тебе двести, — Данил достал удачно завалявшиеся в кармане две желто-бурые бумажки.

— Выбирай! Другу, подруге, супруге-подпруге, кошке-собачке иль какой мертвячке.

«Тьфу на тебя, козлодоев», подумал Данил. Выбрал черного котика с блестящими глазками из треугольных зеленых камешков и бурого козлика с охряными рожками.

Дед взял деньги и незаметно испарился.

В машине Данил достал козлика и протянул викингу, тот как раз закончил заправку и сел за руль.

— Держи. Талисман от местного колдуна.

Внезапно Оле и не подумал хмыкать или отмахиваться. Взял козлика двумя пальцами, осторожно дунул — свистулька отозвалась очень похожим блеянием.

— Благодарствую, — сказал северянин, — правда, не шучу, такие штучки не даром приходят в руки. Назову его Тангниостр. Будет распугивать нечисть на дороге. Не дракон на штевень, но тоже хорош, зверь Тора.

Хорек высунул нос сзади, фыркнул — несъедобно.

Оле поставил козлика в безопасный, выдавленный в пластике торпедо лоток за лобовым стеклом. Завел урчащий не громче котенка дизель и включил фары.

Данил приложил к губам неожиданно теплого котика и подул — услышал жалобное мяуканье. Мастер, однако же. А ведь дуть надо под хвост, чертова издевка. Спрятал игрушку в нагрудный карман и застегнул понадежнее. Даше понравится, кошатнице и немного ведьме.

Он подумал, как, наверное, тоскливо было Ольгеру видеть победу христианского мира над родным языческим. Вальхаллу отменили, оставили крылышки и облачка, ни мяса, ни драки, ни милых подруг-валькирий. Тут и глиняному козлику порадуешься.

Они выкатились с освещенного мирка заправки в темную древность, только лента дороги в белой разметке возвращала в век двадцать первый. Мощные фары пробивали сумрак и выхватывали в тумане седые ели по обочинам. Последний темно-кровавый луч угас на западе.

Старая Ладога и что б там ни было в ней ждала черный вездеход ранним утром.

«Котик усатый по садику бродит, а козлик рогатый за котиком ходит» — вместо сна прицепилась фортепианная подпевулька из детства, когда родители безуспешно хотели его окультурить. Охти. Живы и здоровы, он узнавал регулярно.

Данил в который раз представил свое явление в родительском доме — холодного, красноглазого упыря, вылезшего из могилы… крик матери… крик ужаса, он-то их хорошо знал… и засунул мысли поглубже, во тьму подкорки.

Они прибыли вскоре после восхода.

Уютный городок с двумя монастырями, старой крепостью, церквями двенадцатого века, в дивной излучине Волхова. Данил в прежней жизни тут не бывал, но перед поездкой порылся в сетях, к тому же свои археологические истории рассказывала Даша. Тут и светофоров почитай что не было, без надобности. Идиллия.