Солнечный день может стать черным. Это правда.

Они собирались в Грузию, посмотреть на Тбилиси, потом заехать в Армению. Данил уже был в Тбилиси, в Армении нет. Так что впечатления были бы новыми для обоих.

Резные пещеры Гегарда, луч солнца на престоле подземной церкви. Странные звери, переплетающие долгие шеи на рельефах, не то быки, не то олени. И последний языческий солнечный храм Гарни, с темной античной колоннадой среди зеленых гор, и музей Параджанова, странный, диковатый, как сам несчастный художник.

Данил не расстраивался насчет Тбилиси. Говорил, наоборот, очень хорошо, у нее будет личный гид по древнему городу. Где лучшие хинкали, где музеи какие, как подняться в разрушенную крепость на горе. Покажет старые дома с милыми балкончиками. Кривую пьяную башню театра кукол с механическим театриком — жизнью человеческой. От ребенка до могилки. Отведет покататься на речном трамвайчике по Куре под страшно высокими скальными стенами с россыпью смелых домов наверху. Поглядеть снизу на покровителя Грузии, каменного короля Вахтанга, вечно сидящего на коне, охраняя свою столицу.

Могилу Грибоедова и его верной Нины посетить, в пещерке-склепе под церковью на горе, откуда весь сказочный город как на ладонях. Прочитать ее слова о муже, "но зачем пережила тебя любовь моя?" и поплакать немножко. Тбилиси умеет влюблять в себя безоглядно, да, теплый источник любви и доброты. Как сам Данил. Даша разглядывала фотографии в интернете, не удержалась. Представляла, как они гуляют рука об руку. На Данила заглядываются красавицы грузинки и армянки, завидуют, и пусть.

К тому же, почти всерьез говорил Данька, такой шикарной девушке как она, да еще натуральной блондинке, в Тбилиси обязательно нужен телохранитель. Похитят, увезут в горы, бамбия кергуду. Да и просто прохода не дадут, ты уж поверь. Там от красивых блондинок народ местный просто шалеет. Даша улыбалась, пугалась и верила.

Он умел ее убеждать в чем угодно.

Почти убедил поверить в русалок из Обводного канала. Печальные крылатые львы, вечно держащие Банковский мостик, у него по ночам оживали и хлопали крыльями, но улететь не могли, ведь мост упадет. Все душевно здоровые влюбленные гуляют по Дворцовой и по набережным вокруг Петропавловки — Данил тащил ее в проходные дворы Гороховой, сводившие с ума Раскольникова.

Бродить по крышам, ощущая, как прогибается под тонкими резиновыми подошвами ржавая кровельная жесть, теплая от солнца. Сидеть под луной на подстеленном пуховике, прямо на палубе речного трамвайчика, проплывающего под разведенными мостами, и пить ледяное шампанское с конфетами. Лопать горячие пышки на Сенной, а потом пойти встречать дух Кутузова к Казанскому собору в полночь самайна.

Город сумасшедших берег и лелеял парочку полоумных. Черный пес Петербург зорко следил за их глупыми молодыми жизнями. Ни разу с ними ничего плохого не случилось, пока они были вместе. Ни разу.

Их и друзья называли уже "Два Дэ". Даниил и Дарья. Два дурака. Duo dracones.

Питер не виноват. Питер не мог помочь, в тот день Данька… (не надо, не сейчас, выключи, вернись в прошлое, поживи там еще, погрейся).

Они и познакомились как-то дурацки.

Ей надо было писать заметку о Зимнем дворце, а до визита заскочить в пару магазинов. Начало марта, но уже тепло, уже тает снеговая каши, знаменитые сосули не угрожают более головам злосчастных прохожих. Она надела белую короткую шубку и белые сапоги выше колен, шикарные, несколько распутного вида. На этакую фифу с распущенными волосами оборачивались. Ну что, можно и прогуляться пешком, за погляд денег не берем, от Аничкова моста до Дворцовой минут десять. И задрать нос повыше, "с осанкой зулусской королевы", говорила подруга Марина. Вряд ли, правда, их взяли бы фрейлинами к зулусским королевам. Далековато, и в пространстве, и во времени.

Милая парадная Даша, а не вкурить ли тебе бамбуку? Закон подлости никто еще не смог переломить. Прямо под причиндалами коня Клодта, "где несчастных коней", молния на блистающем белом сапоге щелкнула и разошлась. Полностью. У нее даже выматериться громко, шокируя публику, куража не хватило. Хотелось жалобно взвыть унтер-офицерской вдовой и заплакать. Она отвернулась от проспекта и уставилась на морщинистую серую Фонтанку. Стылый ветер отбрасывал и путал волосы. Расфуфырилась мол.

Негромкий, даже деликатный рык за спиной и молодой мужской голос.

— Сударыня (ненормальный какой-то из бывших графьев) я тронут вашей бедой. Погодите минуту, я вам смогу помочь.

Медленно повернуться с равнодушным ликом.

У тротуара стоял обтекаемый, явно очень быстрый черный с золотом мотоцикл. А рядом плечистый стройный всадник в черной коже. Он снял черный лаковый шлем с золотым драконом. Оказался темноволосым и кареглазым.

И красивым. не слащаво-умильным мальчиком-хипстером из барбершопа. Нормальной мужской привлекательностью. Прямой нос, немного угловатый подбородок, правильные черты и темные густые брови. Но не южанин, бледноват и слишком европеоидный.

— Не волнуйтесь, это катастрофа, но еще не беда! — сказал он, вешая шлем на ручку руля. Как рыцарь повесил бы бацинет на луку седла. Приди в себя, Рапунцель.

Он достал из нагрудного кармана что-то маленькое и блестящее, присел, стал на одно колено. На руках дорогие стильные мотоперчатки без пальцев, руки небольшие, пальцы длинные. Сцена из романа, любовного, слащаво-пошлого, Даша почитывала перед сном иногда. Ловко поймал разошедшееся голенище (ее ногу словно обожгло) и двумя движениями вдел и застегнул английскую булавку. Он что, всегда с собой носит на такой случай?

— Не то чтобы только для прекрасных незнакомок, — читая мысли, сказал он, выпрямляясь, (Даша ощутила жжение на щеках и попыталась разозлиться, безуспешно, увы). — Просто страшно полезная штука. Еще у меня с собой всегда фонарик и мультитул с инструментами. Данил, очень приятно.

Она протянула руку, ну не будешь же стоять мегерой с кислым видом, он быстро и бережно поцеловал тыльную сторону, шикарно-изящным движением. Обжег ее уже второй раз прикосновением.

— Даша. Спасибо. Правда, очень выручили, как скорая помощь (что я несу?)

— Даш, чтоб сапог снова не разошелся, может, вас подбросить? Я вам свой шлем одолжу, не бойтесь.

Она представила, как рассекает по Невскому на черном гоночном мотоцикле, с задранной и без того короткой юбкой, в расстегнутом сапоге и обнимая красивого байкера. Знакомые, увидев, попадают сразу. Эта недотрога. Но соблазн, проклятый соблазн был. Чего скрывать. Он наверняка отлично водит своего прирученного черного дракона. Два дракона, вверху и внизу.

Duo dracones.

— Нет, спасибо, мне тут пять минут до Дворцовой.

— Полюбоваться нашим столпом хотите?

Коренной питерец, не иначе.

— По делу. В Зимний.

— Ну, его вам брать не придется, сам падет к вашим ногам, даже в таком сапоге. Ну давайте я хотя бы запишу ваш номер.

Он извлек из очередного кармана дорогой по виду золотистый смартфон.

Прыткий юноша.

— Я вам помогу с ремонтом амуниции, а вы мне потом вернете мою булавку. В "Шоколаднице" например, тут совсем рядом с Дворцовой.

— Я знаю. Я тут второй год. (и зачем разболтала, сорока?)

— Учитесь? Пиар или журналистика? (дьявол проницательный) Первый курс?

— Журналистика. Второй. В общем, я и иду по делу.

— Тогда да, подкатывать к Зимнему на мотоцикле было бы несолидно, — его теплые карие глаза смеялись, — так скажите ваш номер. Не хотите "Шоколадницу", можно "Хард-рок", но это уже вечером. Познакомлю вас с рокерами. Знавали Шевчука и Бутусова, между прочим. А кое-кто из олдов и Цоя с Науменко помнит.

Она, как загипнотизированная, продиктовала номер. Змей-искуситель удовлетворенно кивнул и сказал:

— Я позвоню часа в четыре, хорошо? Удачной работы, Даша. Звучит как "удачной охоты", да?