— Дани, бери свой, — Оле… подмигнул. Хорек спрыгнул на стол и утащил ромовую конфету, сцапав острыми белыми клычками, залез с добычей обратно к господину на шею и свернулся привычным воротником.

Данил взял лежащий с краю, тот, с цепочкой.

И протянул Даше.

— Нет, дурачок, — Даша отвела данилову руку со свисающим на цепочке амулетом. — Ну где я его спрячу, под подушкой? И тем более, как буду носить? Чтобы передо мной жареная курица на тарелке оживала? А я журналюга, я где только не бываю.

— Прости, протупил, — сказал Данил и положил талисман в карман, — я сберегу если что. Для тебя.

— Запасной выход? Чую, умереть спокойно мне тоже не дадут.

Индеец заметил медовым голосом:

— Сама подняла из могилы упыря, теперь не отвяжется.

Аренк нагнулся, оказалось, рядом с ним на полу стояла объемистая черная сумка. Достал и выложил перед честной компанией старинную с виду книгу в толстом буром переплете с бронзовыми уголками, со страницами чайного цвета. Осторожно открыл на заложенном отчего-то красной с черными каймами муаровой лентой ордена Святого Владимира месте.

Оттуда, с раскрашенной неведомым монашком миниатюры, на них глянуло серое чудище с длинным хвостом и лапами ирландского волкодава. И с мужской головой, бородатой и растрепанной.

— Существа сии, несомненно, демонической природы, — нараспев перевел выцветшие серые каракульки латинской скорописи краснокожий дикарь, — являются они в любом месте коем пожелают, и завлекают в свои богохульные дела невинные души, особливо, — он поднял блеснувший серебряным перстнем смуглый палец, и глянул на Дашу, — особливо же предпочитая погублять юных и неопытных дев людского племени.

— И что дальше делать с ним деве? — спросила Майя. — Вы не подумайте, я и с единорогами-то раздружилась сотни лет назад, просто любопытно. Как они могли принять за деву нашего морского пирата? Ты в килте что ли ездил?

— Это все. — сказал ацтек. — Даже название в подписи к рисунку стерлось, видите. То ли Luparo то ли Lupano. А больше в моей либерее я ничего не нашел.

— Библиотекарь царя Грозного, — сказал Оле, — библиофил. Порнократ. Ты его не слушай, фрекен Дария, у него там вместо научных работ мистика, некромантия и порнография. И книжки где все это вместе. Кто за прижизненного Кроули бешеные бабки отвалил, не ты? И вообще это, может, аллегория Навуходоносора в зверином обличье, мало ли ты нам наврешь.

— Ах, где нашему времени понять таких людей, как Навуходоносор, древний иудей![38] — мелодично пропел Аренк и спросил: — синьорита Дарья, вы позволите вызвать этого заспиртованного моржа на дуэль?

— Шут. Паяц! — отвечал бесстрашный викинг.

— У меня как раз завалялся ящик с парой отличных Лепажей года с тысяча восемьсот пятнадцатого… — мечтательно сказал индеец. — СтвОлы роковые, золотая насечка. Кремни совсем новые. Шлепну шпака как муху!

— Мальчики, — сказала Даша, — в вашем нынешнем состоянии дуэль может быть разве что на мясорубках. Побежденный механически превращается в котлету.

— Она мудра не по возрасту, — сказал Аренк, — Даниэль, береги свое сокровище. Так когда и куда идем вызывать чудовищ?

— И я с вами! — быстро сказала Даша. — Я акула пера или нет?

— И я с вами, — повторила Майя, — пригляжу за тобой. Да и в зоопарк я лет сорок не ходила. Или нет, больше. Ольгер, ты их будешь призывать. Как зверек сказал, плоть…

— Плоть, кровь и смерть. Мне рассказывали лет триста тому. Надежный источник. Кладбище у станицы Анапской подойдет. Пустынно, и смерти завались. В полночь.

Данил раздобыл для Даши удобный камуфляжный костюмчик, ночи уже посвежели, сам натянул вечную свою полувоенную куртку.

Под посвистывание электромотора они помчались к станице Анапской, когда-то и правда станице, теперь почти слившейся с городом. Широкая и прямая Крестьянская была почти пуста, мелькнули пара запоздавших седанов, то ли таксисты, то ли прелюбодеи.

Маленькое, неухоженное кладбище начиналось рядом с первыми строениями станицы, за оградой, метрах в пяти от уличного асфальта. Но за ветхими и уродливыми сварными воротами узкие тропинки меж заросших могилок казались провалом во времени. Несколько обелисков поновее и побогаче чуть в стороне — а совсем уже дряхлые кресты и пирамидки уводили в глубину. Там и собрались.

На индейце был шикарный черный бомбер, Ольгер в своей неизменной джинсе и Майя — в почти спортивном, элегантном темном костюме и высоких сапожках. Она напоминала эсэсовскую расхитительницу гробниц, разве что без орла на рукаве и пистолета.

Умирающий месяц смотрел с угольных небес в разрывы облаков. В полной тишине пахло полынью и ржавым влажным железом, даже Даша чуяла.

А еще — ощущала границу между родным миром и еще чем-то. Не то чтобы смертельно опасным, но точно не для человека назначенным. Хотя какие страхи, с ней нечеловеческая охрана.

Ольгер вытащил из глубоких ножен на поясе добротный лапландский нож, присел и начертил знак серой твари, Данил сразу узнал.

Потом отошел и достал из цилиндрической сумки, лежавшей на серой надгробной плите чуть поодаль, какую-то маленькую клетку, сунул туда руку.

Вытащил забарахтавшейся живой комочек.

Перепелка.

Даша не успела охнуть, как берсерк сунул голову птички в зубы, откусил и проглотил, брызнув кровью себе на лоб, а тельце швырнул на начерченную фигуру. И медленно пропел несколько фраз на тягучем, стонущем, совершенно чужом языке, точно не скандинавском.

Запахло озоном, линии на вытоптанной земле налились сиреневым свечением, показалось, загудели от нагрузки и погасли.

Все, и Даша, почуяли запах вроде разогретой канифоли, а еще — запекшейся крови и болотного газа.

На погасшем чертеже сидела знакомая Данилу темно-серая тварь и ухмылялась во всю уродливую рожу. Губы ее выпачкала черная кровь.

— Ну привет, — раздался бархатный баритон, архимандриту впору, — вижу, и живая, и покойники, и все страшно рады меня видеть. Я-то знал, позовете. Будем говорку делать, mortuus bipedum?[39]

Даша подумала — вот бы сюда телеоператора с парой софитов. Ох, тот же Андрюша голову бы вихрастую заложил за такой волнительный сужет. Тишина стояла полная, космическая. И да, страха она не испытывала. Чудище не то чтобы не казалось опасным — такими клыками руку отхватить пара секунд, оно было разумным, разумнее многих, у кого она брала интервью.

Вперед шагнул викинг и сказал:

— Ну давай свои условия. Кого-то надо ухлопать, а у вас лапки?

— Нет, — сказало чудище, сэкка, вспомнила Даша, Данил называл их сэкка. Будто на японском. — Кого-то надо спасти. Одна из наших в беде. Ее поймали люди, но рулит ими такой как вы.

Еще не легче.

— Зачем поймали? — Олес не отводил взгляд. — А вы сами ее освободить не пробовали? Страшно?

— Отвечу по порядку (Даше показалось, баритон наполнился сарказмом). Мы почти уверены, они хотят узнать про наши дороги, мы-то бродим где хотим. И попадаем в когда хотим.

Он так и сказал.

— То есть вы прыгаете не только в пространстве? И во времени? — не выдержала Даша. Все взгляды обратились на нее, но ей было плевать.

— И во времени. И между реальностями. Как вам объяснить? Мир довольно сложное место, чуднее унылой квантовой физики. Параллельные миры, так проще вашим траченым разложением мозгам, не твоим, смелая Дарья. Веер миров. Великий кристалл. Гиперфрактал. Ханойская хрустальная башня. Мандала. Мы знаем как аккуратно с этим обращаться. Хотя у нас лапки, да.

Ольгер промолчал.

— Кстати, сэкка можно понимать как «странник». Мы могли бы сами, — продолжал сэкка, — устроить ночной налет, и всех там пустить клочьями, но тогда нашей спокойной жизни тут конец. Слухи, паника, чудовища вида ужасного растерзали десяток вооруженных сироток.