Мужчина вздыхает. Уголки его губ почти незаметно приподнимаются.

— Ну тогда слушай внимательно. Ты же ничего не знаешь о запрете кровавой магии? Так и думал. Что ж… Около двух тысяч лет назад, когда закончилась первая и единственная война между ведьмами и магами, Акрат захлестнула волна. Начали ходить слухи о новом виде магии, настолько сильном, что мог даже посоперничать с первозданной магией. Конечно многие ведьмы этим заинтересовались. Мы не видели ничего плохого в том, чтобы стать сильнее. Так мы образовали Ковен. В него вошли все желающие изучать магию крови. Сначала всё шло хорошо, мы становились сильнее, могли делать вещи, что даже вообразить сложно: останавливали ход времени, воскрешали мёртвых, убивали одним прикосновением, создавали новую жизнь… Но как только мы стали считать, что стали всесильными, нас быстро спустили на землю. Ведьмы начали сходить с ума, теряли память, сводили счёты с жизнью, убивали друзей и родных. В итоге, было решено запретить кровавую магию. К тому времени в Ковене остались только мы. Двенадцать ведьм и ведьмагов сохранивших ясность рассудка. Но и нас это не обошло стороной…

Градэн замолкает. На лицо ложится хмурая маска. Диона терпеливо ждёт, когда мужчина продолжит. И вот он продолжает:

— На каждого из нас легло проклятье. Мы потеряли то, что любили, чем гордились, без чего уже не представляли свою жизнь.

— Потеря голоса не кажется таким уж страшным проклятьем, — говорит Диона, смотря в сторону где Гекуба лечила Эрбина.

— Возможно для тебя да, но для женщины всю свою жизнь посвятившей пению, чей голос знал каждый в Акрате, даже тот, кто был совсем далёк от искусства. Она могла не просто лечить своим пением, её голос отращивал потерянные конечности, воскрешал мёртвых. Она потеряла всё в одно мгновение, проснувшись утром без единой возможности произнести хоть слово. Муж ушёл от неё, не собираясь пытаться понять.

Диона смотрит на градэна во все глаза, пытаясь переварить услышанное. Она осторожно касается горла, будто и сама в любое мгновение может лишиться голоса.

— А, остальные? — спрашивает тихо, не зная хочет ли слышать ответ.

— Ну Тит Элей, — ведьмаг указывает на высокого худощавого мужчину с острым подбородком на прямоугольном лице, пухлой нижней губой и слепыми белыми глазами. — Гениальный художник, что переносил реальность на холст. Его картинами были украшены дома самых влиятельных ведьм. Но проклятье заставило его глаза ослепнуть. Он больше не мог брать кисти в руки, он не видел мир, а значит и перенести его на холст бы не получилось. Ученики его покинули. Все решили, что слепой художник не сможет никого ничему обучить. Его мечта к которой он шёл много лет, разрушилась в одночасье. И даже его любимая охота больше не могла приносить ему радость.

Диона смотрит на градэна Элея. Мужчина греющий руки у костра уже не казался просто хмурым стариком. Ведьма стала видеть в нём человека с поломанной судьбой.

— А вот, например, уже знакомая тебе Рена Оми. Лишилась всех волос на теле, своей самой большой гордости.

Диона хмурится. Она не понимает, что такого страшного может быть в том, чтобы лишиться волос.

— Вижу, о чём ты думаешь. И да, ты права, для многих людей потеря волос не была бы такой страшной потерей. Но не для Рены. Её густые тёмные волосы приходилось заплетать сразу нескольким людям, а коса доставала до земли. Это я уже не говорю о её ресницах и густых аккуратных бровях, что были всеобщим предметом зависти у женщин. Она знала, что красива и всегда этим пользовалась. Молодые люди вились около неё, как пчёлы у мёда. Но стоило только последнему волосу упасть с её головы, как жених тут же сбежал от неё, назвав уродиной. Все в её родной деревне смотрели на неё косо, с жалостью и брезгливостью. Женщины смеялись в лицо, а мужчины обходили стороной.

Диона смотрит на свои волосы, аккуратно перетирая их между пальцами. Даже после услышанного ей трудно представить боль от потери волос, но она прекрасно понимала, что значит быть предметом насмешек и избегания.

— Видишь того мужчину, — Аллипий показал на … — Это Фок Эри. Догадаешься, что он потерял?

Диона смотрит на мужчину, но не замечает в нём ничего необычного, пока не замечает как подошедшая сзади Рена осторожно хлопает его по спине. Градэн Эри дёргается, словно от испуга, и смотрит на женщину. Та, как несколько минут назад это делала Балея, показывает жесты пальцами. Фок в ответ кивает и что-то отвечает.

— Он глух? — выдаёт свою догадку Диона.

— Верно. Прекрасный бард, с чарующим голосом лишился слуха. Ты наверняка знаешь его песни. Их поют и по сей день, но все давно забыли кто их автор. Но самое страшное в его проклятье то, что он не услышал зов о помощи своей любимой дочери. Девочка тонула, зовя отца на помощь, но он не слышал, а когда пришёл, чтобы посмотреть как она, было уже поздно.

Диона вся передёргивается. Она смотрит на бесстрастное лицо градэна Эри. Плохо представляя боль от потери ребёнка, ведьма понимает, насколько это может быть страшно.

— Хочешь узнать ещё? — спрашивает Аллипий.

Диона мнётся, но всё же кивает.

— Хорошо, — кивает мужчина. — Тогда я расскажу тебе о Эгерии Эдон. Блестящем поваре и придирчивом гурмане. Ты наверняка знаешь её блюда, они уже прочно засели в повседневную жизнь ведьм. Но проклятье лишило её не только возможности ощущать вкусы и запахи. Перестав чувствовать вкус блюд, Эгерия и сама перестала готовить. Её таверна, прославленная и в Акрате и за его пределами, закрылась. Жизнь Эгерии, посвящённая готовке, вмиг потеряла весь свой смысл.

— А что на счёт Данкана? — спрашивает Диона, смотря на мужчину, чья кожа свете костра отливала тёмной бронзой.

— Для тебя градэн Кантиций, прояви уважение. На счёт него… Девушке может показаться это чем-то незначительным. Как много ты знаешь о мужской болезни?

— Неужели?

— Да. Данкан слыл известным ловеласом. Он не делил в удовольствии ни женщин, ни мужчин. О его любвеобильности даже начали ходить легенды, — градэн усмехается. — Но не смотря на всю свою развратную жизнь, Данкан хотел лишь одного — семью. Он мечтал о любящей жене и множестве детей. Но когда проклятье настигло его, невеста, которую он любил до безумия, ушла, не захотев иметь дела с мужчиной, что не мог исполнять свой супружеский долг.

“— Дура”, — подумала Диона. — “Разве можно бросить любимого человека только из-за этого”.

— Аллипий, — подходит ближе Гекуба. — Мы решили устроить привал и переночевать сегодня здесь. Ты будешь дежурить первым.

— Я понял, — кивает градэн.

От пустого, лишённого всяких эмоций лица, Дионе становиться некомфортно. Гекуба бросает скользящий взгляд на ведьму и уходит.

— Потеря всех эмоций и чувств страшная участь для того, кто всю жизнь провёл на сцене, — говорит Аллипий. — Гекуба была гениальной актрисой. Она заставляла людей смеяться, плакать, кричать от злости. Она сама переживала все те же эмоции, что и показывала на сцене. Потом случилось проклятье. Она ушла со сцены, бросила дело всей своей жизни. А меньше чем через полгода от неё ушёл муж, сказал, что не может больше пытаться её понять.

— А градэн Аргей? — интересуется Диона.

— А, Жулиа. Хм, его проклятье несколько… специфичное. Он не может ничего забыть. Знаешь, раньше Аргей не отличался хорошей памятью. Вкупе со слишком добрым и дружелюбным характером, он стал тем, кем постоянно пользуются. Ведь ты можешь сделать всё, что угодно, человек всё равно об этом забудет. И тут случается проклятье. Аргей начинает запоминать даже самую малейшую деталь своей жизни и, наконец, осознаёт отношение людей к нему. Несколько месяцев он терпел, потом, переругавшись со всеми близкими и родными он на несколько лет ушёл в лес, где компанию ему составляли лишь дикие животные.

Градэн замолкает, смотря на переругивающихся Филею и Квинтия.

— Знаешь, раньше она не была такой, кхм, вредной. Филея была лучшей ясновидицей, точнее её предсказаний вряд ли было до и после. Она видела будущее как наяву. Ты знаешь когда к ясновидцам приходят предсказания?