— Ты правда думаешь, что можешь просто так уйти? — его взгляд был внимательным, изучающим.

Она сжала пальцы на платке.

— У меня нет выбора, — наконец, прошептала она.

Александр сделал шаг вперёд, словно стирая расстояние между ними.

— Нет выбора? — в его голосе мелькнуло что-то похожее на горечь. — Это то, что тебе сказала моя мать?

Анна не ответила.

Она не могла ответить.

— Ты не можешь уйти, — повторил он, его голос стал ещё ниже.

— А что мне остаётся? — её голос сорвался. Она не хотела показывать эмоции, но слова вырвались сами. — Весь дом отвернулся от меня. Лиза… Павел… слуги… Даже ты…

Он замер.

— Я?

— Да.

Она смотрела на него впервые без страха.

— Ты был там, Александр. Ты слышал, что сказала твоя мать. Ты… ничего не сделал.

Он резко выдохнул, и в его глазах вспыхнул гнев.

— Ты думаешь, я ничего не сделал? — его голос стал глубже, опаснее.

Анна сжала губы.

— Тогда скажи мне, что ты сделал?

Молчание.

Она знала ответ.

— Вот видишь, — она улыбнулась без радости, без надежды. — Ты ничего не сказал. Потому что не мог. Потому что твоя мать права.

Она увидела, как на его лице дрогнуло что-то.

Он боролся с собой.

— Анна…

— Пожалуйста, не делай это сложнее, — она сделала шаг в сторону, обходя его.

Но он не позволил ей пройти.

— Ты не уйдёшь.

Она вздрогнула. Он не сказал это как просьбу. Он сказал это как приказ.

— Ты не понимаешь, — его голос был глухим, но твёрдым. — Если ты уйдёшь, они выиграют.

Анна горько усмехнулась.

— Они уже выиграли.

— Нет.

Он смотрел на неё так, как не смотрел никогда раньше.

— Пока ты здесь, у них нет победы.

— Ты боишься проиграть своей матери?

— Я боюсь потерять тебя.

Её сердце остановилось на мгновение. А потом — бешено заколотилось. Она не знала, что сказать. Александр не отводил взгляд.

— Если ты уйдёшь сейчас, ты никогда не узнаешь, что было правдой, а что ложью.

Она замерла.

— Что ты имеешь в виду?

Он сжал кулаки.

— Ты слышала о письме?

Она почувствовала ледяной холод по позвоночнику.

— Да.

— Ты знаешь, что в нём?

Она помотала головой.

— Я тоже не знаю, — его голос был напряжённым, раздражённым. — Но они не дают мне его увидеть.

Она была в ужасе.

— Почему?

Александр медленно выдохнул.

— Потому что если я увижу его — я узнаю правду.

Анна покачала головой.

— Я не писала… ничего…

— Ты уверена? — он смотрел на неё так, будто пытался заглянуть в самую её душу.

Анна вспомнила ночи в своей комнате, когда она писала на бумаге слова, которые никогда не собиралась отправлять. Она вспомнила, что могла написать.

Что если…

Что если кто-то нашёл её письма? Что если они переврали их смысл? Она почувствовала, как подгибаются колени.

Александр схватил её за руку, не дав упасть.

— Я не знаю… — её голос сорвался.

— Вот почему ты не можешь уйти, — его голос был твёрдым, не терпящим возражений. — Мы должны узнать правду.

Анна смотрела в его глаза.

Он действительно собирался бороться за неё?

— Пойдём, — его голос был тихим, но решительным.

— Куда?

Он не ответил.

Просто взял её за руку и вывел из комнаты. Анна не знала, куда ведёт её Александр. Но в тот момент это уже не имело значения. Он держал её за руку — твёрдо, решительно, так, что отступать было невозможно. Как будто он принял решение за них обоих.

Они шли по коридорам, и каждый шаг отзывался ударом в сердце. Анна видела, как слуги останавливались и наблюдали за ними, как шептались в углах, как их взгляды наполнялись осознанием. Она не могла не понимать, что этот момент станет точкой невозврата. Но почему-то не могла остановиться.

В тот момент, когда они вышли в главную залу, где находилось несколько гостей, Анна ощутила тяжесть на себе. Все взгляды были прикованы к ним.

Её — гувернантке.

Его — наследнику семьи Орловых.

Они не должны были идти так. Рядом. Вместе.

— Александр! — раздался холодный голос графини, как острое лезвие, рассекающее воздух.

Он не остановился.

— Александр! — громче, резче.

Анна почувствовала, как его рука сжалась сильнее.

— Остановись.

И он остановился. Но не отпустил её руку. Анна почти не дышала.

Графиня сидела в кресле у камина, как величественная статуя, лицо её оставалось спокойным, но в глазах таился шторм.

— Ты ведёшь себя… — она сделала паузы между словами, словно выбирая их тщательно, — необдуманно.

Александр не сводил с неё взгляда.

— И что же я делаю, мать?

Графиня слегка склонила голову набок, будто изучая его.

— Ты выводишь… — её взгляд переместился на Анну, и та почувствовала, как внутри всё сжалось, — её из дома.

Анна не выдержала.

— Миледи, я…

— Молчи, — голос графини был тихим, но резким.

Анна почувствовала, как зашевелились волосы на затылке. Она знала, что если сейчас отведёт взгляд, то проиграет.

Но Александр не позволил ей сдаться.

— Мы уходим, — его голос был неприлично ровным, уверенным, будто всё происходящее — пустяк.

— Ты не можешь.

— Почему?

— Потому что это недопустимо.

— Недопустимо для кого?

Графиня резко поднялась, её платье зашуршало по полу, но её голос остался стальным.

— Ты знаешь, для кого.

Александр намеренно не отступил.

— Нет, мать. Я хочу, чтобы ты сказала это вслух.

Комната замерла. Тишина нарастала, как тяжёлый снег, опадающий с крыши. И тогда графиня сказала то, что уже знали все:

— Потому что эта девушка недостойна твоего внимания.

Анна взяла быстрый вдох.

Но прежде чем она смогла что-то сказать, прежде чем кто-то успел усмехнуться, прежде чем Софья, сидевшая чуть в стороне, смогла добавить своё ядовитое замечание, Александр засмеялся.

Не громко.

Но с таким явным презрением, что это было даже страшнее, чем гнев.

— Недостойна? — его голос был спокоен, но опасен. — Разве я просил твоего разрешения?

Тонкие пальцы графини сжали вышитую ткань подола.

— Ты хочешь сказать, что её место рядом с тобой?

Он не ответил сразу. Его взгляд на секунду смягчился, когда он посмотрел на Анну.

Она не знала, что в нём отражалось — гнев? Спокойствие? Принятие?

Но когда он снова повернулся к матери, его голос стал твёрдым, как лёд.

— Я хочу сказать, что не тебе решать, что достойно моего внимания.

Анна не могла поверить в то, что происходило. Он защищал её. Прямо перед всеми. Прямо перед своей матерью.

Это было безумие.

Это было самое страшное и самое прекрасное безумие, которое она когда-либо видела.

— Ты пожалеешь об этом, — голос графини был почти ласковым, но именно в этом и таилась угроза.

Александр улыбнулся.

— Возможно. Но не сегодня.

И, развернувшись, вывел Анну из зала.

Они прошли через холл, спускаясь по мраморным ступеням к входным дверям. Дул ветер, снег кружился в воздухе, холодный, как тонкие лезвия, но Анна его не чувствовала.

Она была слишком ошеломлена.

Когда они вышли за порог, она остановилась.

— Александр…

Он медленно повернулся к ней.

— Почему ты это сделал?

Он смотрел на неё долго, прежде чем ответить.

— Потому что я больше не могу видеть, как они разрушают тебя.

Она не знала, что сказать.

Но тут ветер резко усилился, заставляя её прижать ладонь к груди.

Снег стремительно закружился в воздухе, словно предупреждая, что дальше пути назад не будет.

— Нам нужно идти, — сказал Александр.

— Куда?

Он посмотрел на неё, в глазах мелькнула тень сомнения, но голос остался твёрдым.

— Подальше от них.

Ветер становился всё сильнее.

Снежные вихри кружились вокруг, словно старались отговорить их от этого безумного шага.

Анна сжала пальто покрепче, чувствуя, как холод пробирается под ткань. Александр шагал впереди, уверенно и быстро, но с каждым новым порывом ветра его силуэт растворялся в белой мгле.