Анна не собиралась подслушивать.

Но иногда случайности — это лишь хорошо замаскированные неизбежности.

Она шла по коридору, не спеша, её мысли были заняты уроками, которые она только что провела с Лизой и Павлом.

Сегодня дети были особенно непоседливы.

Лиза всё пыталась заговорить о недавнем бале, расспрашивая, почему гувернантка танцевала с её братом.

Анна отвечала сдержанно, но каждое её слово давалось ей через силу.

Она не хотела думать об этом.

Не хотела возвращаться к той ночи.

Но мысли цепко держали её в этих воспоминаниях.

Шаги в тёмном коридоре звучали глухо, размеренно.

Она держала в руках несколько тетрадей, намереваясь отнести их в библиотеку.

Но вдруг её пальцы сжались сильнее.

Где-то впереди раздался голос.

Резкий. Отрывистый.

Наполненный гневом.

Анна узнала его сразу.

Александр.

Она застыла на месте.

Его голос громко отражался от каменных стен коридора, и чем ближе она подходила, тем яснее слышала слова.

— "Вы не можете контролировать меня всю жизнь, мать!"

Анна вздрогнула.

Она никогда не слышала, чтобы он говорил с графиней в таком тоне.

Он всегда был сдержанным, холодным, уравновешенным.

Но не сейчас.

Сейчас в его голосе было нечто другое.

Что-то живое.

Что-то, что болело.

Что-то, что разрушалось.

Она подошла ближе.

Дверь в кабинет графини была приоткрыта.

Анна знала, что должна уйти.

Что это не её дело.

Но она не могла.

Её ноги просто не двигались.

Внутри неё жило смутное предчувствие.

Это был не просто спор.

В этом разговоре скрывалась правда.

И эта правда могла изменить всё.

Слова, которые нельзя забрать назад

— "Ты ведёшь себя как мальчишка, Александр," — голос графини был ледяным.

Анна не видела её лица, но могла представить.

Прямая спина, безупречно ровная осанка, пальцы, изящно удерживающие чашку с чаем.

Полное самообладание.

Полное превосходство.

Как если бы её сын не бросал ей вызов, а просто говорил что-то неразумное, что не заслуживает серьёзного ответа.

Но её голос…

Её голос режет, как нож.

— "Ты забываешь, кто ты есть."

— "Я отлично знаю, кто я есть!" – Александр почти рявкнул.

Анна содрогнулась.

Он так не разговаривал.

Ни с матерью.

Ни с кем.

Но сегодня он был другим.

Сегодня он был разбитым.

— "Тогда веди себя соответственно!"

— "Я устал жить по вашим правилам!"

Наступила гробовая тишина.

Анна сжала пальцы на обложке тетрадей.

Где-то позади неё старые часы медленно отсчитывали секунды.

— "Ты говоришь, как твой отец."

Анна не дышала.

Эти слова изменили всё.

Она почувствовала, как воздух в комнате стал тяжёлым.

Александр не ответил сразу.

Когда он заговорил, его голос был глухим.

— "Не смей сравнивать меня с ним."

Графиня поставила чашку на блюдце.

— "Почему? Потому что он тоже мечтал о свободе?"

Анна перестала дышать.

Сердце заколотилось гулко, болезненно.

Этот разговор был не о ней.

Он был о нём.

О его прошлом.

О его больных местах, которые он скрывал за ледяной маской.

И теперь она не могла уйти.

Потому что перед ней раскрывалось нечто большее.

Нечто, что объясняло многое.

Анна пыталась вспомнить, слышала ли она когда-нибудь что-то о его отце.

Но память была пустой.

Это имя не произносили в усадьбе.

Это прошлое было стёрто.

И теперь, когда оно внезапно всплыло, она чувствовала, что оно опасно.

— "Потому что он сбежал."

Александр сказал это тихо, почти шёпотом.

Но в этом голосе звучало так много боли, что Анне захотелось отвернуться.

Ей не следовало слушать.

Но она не могла уйти.

Слишком много скрывалось в этих словах.

Слишком многое объяснялось.

Графиня не ответила сразу.

Она медленно вздохнула, как если бы ей наскучил этот разговор.

— "Слабость – наследственная вещь, Александр. Ты не должен повторять его ошибок."

Александр резко выдохнул.

Анна не могла видеть его лица, но она чувствовала, как он сжал кулаки.

— "Ошибок?"

— "Да. Он не был глупым. Просто… слабым."

Графиня говорила это так спокойно, так буднично.

Как если бы речь шла не о её муже.

Не о человеке, который когда-то был частью этой семьи.

А о ком-то далёком, почти постороннем.

— "И теперь я вижу эти слабости в тебе."

Анна замерла.

Она не знала, что он ответит.

Но ей почему-то было страшно.

Потому что этот разговор рушил что-то.

Что-то важное.

Что-то, что они уже не смогут вернуть.

Анна не двигалась.

Она не могла.

Тонкая полоса света, пробивающаяся из приоткрытой двери кабинета, казалась разломом между мирами.

По одну сторону – правила, долг, тишина, которой от неё ждали.

По другую – правда, которую она не должна была знать.

Но теперь она знала.

Александр не был свободен.

Он боролся.

И эта борьба началась не вчера и не из-за неё.

Она тянулась годами.

Его слова, его гнев – это не вспышка, не каприз.

Это разбитые мечты, которые он носил в себе слишком долго.

А она?

Она просто оказалась свидетелем того, что должно было случиться.

И теперь ей предстояло услышать всё.

Графиня не подняла голос.

Она никогда не повышала голос.

Но её слова были ударами.

— "Слабость – наследственная вещь, Александр."

Она говорила это, как неоспоримую истину.

— "Ты не должен повторять его ошибок."

Анна почувствовала движение.

Раздался глухой звук, словно что-то тяжёлое сдвинули по деревянной поверхности.

Александр, вероятно, подошёл ближе, его голос теперь звучал чётче, громче.

— "Ошибок?"

Он выговаривал это слово медленно.

Будто пробуя его на вкус.

Будто пытаясь осознать, насколько оно горькое.

— "Да. Он не был глупым. Просто… слабым."

Графиня сказала это так небрежно, что у Анны по спине пробежал холод.

Как будто она говорила не о человеке.

А о сломанной вещи.

О чём-то, что можно выбросить, забыть, заменить.

— "И теперь я вижу эти слабости в тебе."

На этот раз тишина была дольше.

Так долго, что Анне показалось – он вообще не ответит.

Но затем…

Щелчок зажигалки.

Запах табака.

Глубокий вдох.

— "Правда?"

Александр произнёс это хрипло, с долей насмешки.

— "Какие именно?"

Графиня не ответила сразу.

Анна затаила дыхание.

Когда та заговорила, её голос звучал неторопливо, отточенно, как клинок.

— "Ты позволяешь себе эмоции."

Она сделала паузу.

— "Ты начал смотреть на людей, которые не должны быть рядом с тобой."

Анна всего лишь слышала это.

Но она всё равно вздрогнула.

— "Ты позволяешь себе слабость."

— "Чувства – не слабость."

Александр попытался возразить.

Но он не спорил.

Он защищался.

И графиня знала это.

Она была готова к этому.

— "Ты правда так думаешь?"

Она медленно встала.

Раздался тихий звук её шагов по полу.

Анна затаила дыхание.

Графиня подошла к окну.

— "Ты не мальчик, Александр."

Она говорила это так, будто ей приходилось напоминать ему о чём-то очевидном.

— "Ты не можешь позволить себе… привязанности."

Она произнесла последнее слово почти с отвращением.