— Зачем она это сделала?

— Она думала, что машина взорвется. Ты понимаешь, что она собиралась либо вместе спастись, либо погибнуть там с тобой!

Вздрагиваю, представив это. Моя маленькая хрупкая девочка боялась, что машина взорвется, и все равно вытаскивала меня из нее.

Черт! Это в самое сердце, до слез.

Встаю с кровати и, ничего не говоря сестре, вылетаю из комнаты.

Я хочу увидеть Настю. Сейчас.

Я хочу прижать ее к себе и попросить прощения за ту боль, что причинил ей, изменив с Анжелой, и пусть она потом выгонит меня, если сочтет нужным, но я должен сделать это.

Ведь по факту я оказался предателем. Я разрушил нашу семью, и мне нет никакого оправдания — ни ее ревность, ни сети Анжелы, ни мои видения… За мной было последнее слово, и я накосячил.

Врываюсь в дом, как ураган, и замечаю Настю на диване. Она сидит, поджав ноги, по ее щекам текут слезы.

Подлетаю к ней и притягиваю к себе.

— Прости! — вырывается из груди стоном.

Настя начинает дрожать всем телом и плачет сильнее.

Целую ее мокрые соленые щеки, дрожащие губы, и обезумев — не могу остановиться. И хоть подсознательно я жду, когда наступит тот момент, когда она наберется сил и прогонит меня, но пока этого не происходит, я наслаждаюсь каждой секундой.

Настя обнимает меня за шею и начинает целовать в ответ. Это невероятно. Восхитительно. Это просто ураган эмоций, водоворот страсти. Это счастье.

Никогда и никого я не хотел так, как ее сейчас, но я сдерживаюсь. Я должен знать на миллиард процентов, что она тоже хочет этого. Она смотрит мне в глаза черными горящими глазами-черешенками и сама стягивает мой свитер.

Господи, неужели она простила меня?

Неужели это возможно?

Я утыкаюсь в ее волосы и вдыхаю их запах.

Это запах моей любви, моей Насти. Это запах счастья.

Она нежно проводит рукой по моим волосам, и я приподнимаюсь и смотрю в ее глаза. Я хочу убедиться, что она действительно принимает меня обратно.

В ее глазах я вижу не море, в ее глазах я вижу океан любви, в нем можно утонуть, и я тону.

Какой я идиот! Как я мог променять этот океан?!

Она молчит и, видно, ждет, что я ей скажу.

— Я люблю тебя, — шепчу ей. Но эти три слова не могут передать того огромного чувства, что распирает меня изнутри.

Ее губы дрожат в слабой улыбке, и она шепчет в ответ:

— Я люблю тебя.

Я чувствую, что недостоин этих слов и мне придется всю жизнь доказывать обратное, но я хочу этого! Я хочу, чтобы у меня была эта жизнь с ней.

Возможно, я рабыня своих чувств, рабыня этого мужчины… Я никогда не скажу ему об этом, но я знаю, что это так. Несмотря на обиду, несмотря на ту катастрофу, в которую он утянул нас, я не могла вчера поступить иначе. Особенно когда он ворвался в дом, набросился на меня и так поцеловал…

Я слишком люблю его, слишком соскучилась и бессильна перед тем необъяснимым притяжением, которое всегда было между нами.

Никогда в жизни я не испытывала столько ощущений от поцелуя! Даже тот самый первый наш поцелуй, что вскружил мне голову и поднял, как птицу, к небесам, не мог сравниться с этим умопомрачительным взрывом эмоций.

Наверное, это было так потому, что он был такой выстраданный, выжданный, потому что было время, когда я думала, что больше никогда не почувствую его губы на своих губах.

Поворачиваю голову и смотрю на Андрея с нежностью. Даже во сне он такой красивый…

Идеально красивый мужчина, но теперь я знаю, что он не идеальный… Он может быть вспыльчивым, упрямым, ревнивым, может совершать ошибки и даже создавать катастрофы, но я люблю его со всеми его недостатками и поэтому готова простить, закрыть глаза, забыть о них.

Главное, чтобы я видела, чувствовала, понимала, что он по-настоящему раскаивается в этих жутких, обидных поступках и потому не совершит их снова.

Я подвигаюсь к руке Андрея и прижимаюсь к ней губами.

Мы часто не ценим то, что имеем, и только потеряв это, понимаем цену утраты. Это неразумно, глупо, но это свойственно людям.

А еще теперь я знаю, что если успокоиться и убрать злость, упрямство и прочую мишуру и вместо крика и обвинений позволить другому все объяснить, если попытаться поверить близкому человеку, раскрыть ему свои чувства, страхи, то можно предотвратить многие ссоры и катастрофы.

Андрей открывает глаза, и я оказываюсь в кольце его мощных рук. Как же мне нравится это!

— Не знаю, как я смогу сегодня от тебя уехать.

Вздыхаю. Я тоже не знаю, как смогу его отпустить туда, к ней.

Стоп!

Я заставляю себя не развивать свои разрушительные мысли в ту, ненужную сторону.

Все! Только позитив. Мы вместе. У нас все хорошо!

Он переворачивает меня и оказывается сверху. Смотрю в его потемневшие глаза. Как же я люблю своего идеально красивого неидеального мужчину со всеми его недостатками, ведь именно они делают его уникальным! Он словно сходит с пьедестала, на который я сама его водрузила, и становится не божественным, а простым смертным, как я.

Первая тянусь к его губам, потому что не могу выдержать пытку его притяжения, и он накрывает мои губы своими.

Вот только когда мы уже где-то на полпути к блаженству, как откуда-то, словно из-под земли, доносится голосок Ани:

— Мама, я хочу кушать.

Возвращаться на землю так не хочется, но у нас нет выбора. Наше общее невероятное счастье проголодалось.

Дружно завтракаем на кухне, и мое сердце наполняется теплом. Это так обычно и необычно сразу. Это из того прошлого, которое мы чуть не потеряли.

Прощаться с Андреем оказывается еще сложнее, чем я думала.

Я не хочу плакать, но не выходит. Он целует мои мокрые щеки и обещает скоро вернуться, и я верю ему просто потому, что теперь не могу иначе.

Крошу ногами тонкий лед лужиц, вымещая на нем свою бессильную злость, будто он виноват в моем новом несчастье.

Я обещала не читать желтую прессу, и я не читала ее, но сегодня на телефон пришло сообщение от Юльки, и я, раскрыв его, прочитала во вложенном файле слова, которые опять запустили программу самоуничтожения.

«Андрей Аверин и Анжела Милявская дали согласие на продолжение съемок нашумевшего фильма «***». Актеры так привязаны друг к другу в жизни, что не хотят расставаться даже на съемочной площадке…».

Дальше я не читала, просто не могла. От возмущения меня колотило. Андрей опять будет сниматься с ней! Было так больно, что хотелось кричать, но я молчала.

Алина дергает меня за рукав.

— Не молчи.

Поднимаю глаза и глухим голосом сообщаю:

— Я пытаюсь спокойно воспринять новость, что мой муж будет сниматься в новом фильме со своей любовницей!

— С бывшей любовницей!

Алина в своем духе, но я так люблю ее за это.

— Какая разница?!

— В этом словосочетании надо делать акцент на слове «бывшей».

Вздыхаю. Моя ревность начало всех проблем. Мне надо научиться доверять Андрею, иначе все опять вернется на круги своя.

Но как это сделать, если, только помирившись и начав строить наши хрупкие новые отношения, он дал согласие на съемки с бывшей?

Что я должна думать?

Как заставить себя не ревновать?

Как я вообще должна реагировать на эту новость?

Я опять со всей силы ударяю каблуком по льдине, как будто это она хищница, позарившаяся на чужое.

— Насть, успокойся! Дождись Андрея, поговори с ним.

Тяжело вздохнув, соглашаюсь:

— Хорошо.

— Холодно. Пойдем пить чай.

Алина тянет меня за руку к крыльцу, крича Ане, играющей с Оскаром:

— Пойдем домой!

Мы снимаем верхнюю одежду и направляемся на кухню. Начинаю суетиться, доставая все, что есть к чаю и пытаясь занять свою голову действиями. Только это может сейчас меня отвлечь.

Алина включает телевизор, и женский эмоциональный голос врывается в нашу кухню:

— Сегодня утром вниз по руслу реки Геналдон сошел ледник. Его движение привело к возникновению селевого потока, который накрыл Кармадонское ущелье слоем камней, грязи и льда толщиной не менее трехсот метров.