Не знаю, куда себя деть.

Такой отличный день перечеркнут одним появлением парня, с которым я всего пару раз встретилась и всего пару раз поцеловалась. Мне очень обидно. Я очень надеюсь, что Андрей потом прояснит ситуацию своим родителям, но пока я чувствую себя не в своей тарелке.

Однако, когда я думаю, что самое страшное уже произошло, Александр отпускает сына, а Андрей несется из кухни. Догадываясь, что он решил погнаться за братом, я тут же бросаюсь вслед за ним и еле успеваю сесть в машину — через секунду он уже трогается и вылетает из гаража, с визгом тормозя на повороте.

— Андрей… успокойся… пожалуйста! — стараясь подавить дрожь в голосе, прошу я.

Он даже не смотрит в мою сторону, полностью сосредоточившись на дороге.

— Андрей…

Мы несемся с такой скоростью, что я даже боюсь смотреть вперед.

— Он уже уехал. Ты потом поговоришь с ним.

Я говорю с пустотой. Его лицо, обычно доброе и улыбчивое, сейчас напряжено и мрачно.

— Андрей… мне страшно…

— Не бойся… — сквозь зубы цедит он.

Мы вылетаем из поселка и мчимся.

— Куда ты едешь? Ты же не знаешь, где он.

— Знаю.

Замолкаю, а мы продолжаем лететь по черной дороге с тремя белыми полосами, ярко светящимися в темноте, куда-то во мрак. Иногда попадаются встречные машины и слепят фарами, и я, не зная никаких молитв, вжавшись в свое кресло, повторяю про себя только: «Господи, сохрани нас!».

Когда, обгоняя машину, он опасно вылетает на встречку, я уже не прошу его, я уже просто плачу:

— Андрей, пожалуйста, я боюсь…

Но он, кажется, не слышит меня. Он превратился в зомби и гонится за несуществующей целью.

Начинается сильный дождь, мгновенно превращая нашу гонку не просто в страшную, а в безумную. Струи обрушиваются на стекло бурной рекой и лишают нас даже той видимости, что была у нас раньше, и щетки, танцуя в безумном быстром танце, не справляются с ним.

— Андрей, пожалуйста! — в который раз взмаливаюсь я.

— Хорошо, — устало выдавливает он, но в этот миг где-то рядом спереди раздается хлопок, заставивший меня вздрогнуть, и машину резко кидает вправо. Колеса цепляют обочину, и в одно мгновение мы уходим в кювет и переворачиваемся.

Сквозь грохот бешено стучащего сердца, сквозь страх, оглушающий меня, вися вниз головой в окружении сдувшихся подушек безопасности, я осознаю, что жива. В ту же секунду резко оборачиваюсь и смотрю на Андрея. Он так же висит вниз головой, но не двигается. В это мгновение сердце внутри меня останавливается.

— Андрей… — шепчу я, но он по-прежнему не шевелится.

— Андрей! — кричу я срывающимся от отчаяния голосом.

В голове всплывает картина бешено несущихся машин, переворачивающихся и после взрывающихся, из виденных когда-то фильмов, и мне становится так жутко, что на какое-то мгновение это ощущение парализует меня. Но как только возвращается способность двигаться, я дрожащими руками достаю телефон, набраю один-один-два и, соединившись с оператором, сообщаю всю нужную информацию о произошедшем.

После этого нахожу место, где ремень входит в свое гнездо и, нажав на него, падаю на крышу. Тут же придвигаюсь к Андрею, провожу пальцами по его голове и ощущаю что-то липкое. Поднеся руку к самому освещенному месту, в ужасе понимаю: кровь.

Мужественно выбросив из головы все дурацкие мысли, атакующие меня, напоминаю себе, что надо срочно покинуть машину, и нажимаю на кнопку, отстегивая ремень безопасности Андрея. Он тоже падает на крышу автомобиля, и я пытаюсь подвинуть его. Не получается.

Никогда не думала, что он такой тяжелый.

Тяну его еще раз, но сдвигаю всего на несколько сантиметров.

Понимаю, что такими темпами мне придется вытаскивать Андрея целую вечность, а я боюсь, что у меня совсем нет времени.

Мне становится страшно. Жутко страшно. От меня так много зависит, а я всего-навсего маленькая напуганная девочка. Слезы начинают катиться из глаз.

Стоп! Все! Мне нельзя плакать! Нельзя отчаиваться! В любой момент машина может взорваться, и я кричу себе: Хватит! Соберись!

Утерев слезы ладонями, я открываю свою дверь, чтобы она мне дала большую возможность для маневров, и снова начинаю тянуть Андрея, понимая, что либо мы вместе покинем плен его автомобиля, либо вместе погибнем.

Я не знаю, то ли адреналин, вплеснувшийся в мою кровь в момент отчаяния, то ли какие-то сверхъестественные силы, то ли что-то другое или все вместе, но что-то помогает мне быть сильной, выносливой, целеустремленной и, вытащив своего любимого человека из машины, оттащить в сторону на безопасное, на мой взгляд, расстояние.

Он все так же без сознания, и я, лишенная дела, начинаю еще острее чувствовать трагичность ситуации и, обняв его неподвижное тело, снова громко, в голос рыдаю, давая себе эмоциональную разрядку от испытываемого стресса.

Меня сотрясает озноб от холодного дождя и страха, но у меня нет сил встать с мокрой холодной земли, и я сижу на грязной траве, трясусь и продолжаю плакать.

Дальше все происходит как в кино. Карета скорой помощи, сотрясая мир своим звуком и сверкая в темноте яркими огнями, присоединяется к полицейской машине. К нам подбегают врачи, укладывают Андрея на носилки, уводят меня, накинув сухую куртку на плечи, осматривают, предлагают поехать в больницу…

Я не помню ничего подробно, что говорила, о чем меня спрашивали… Помню лишь, что я была в сознании, но в каком-то другом — отстраненном, заторможенном. Единственное, что отчетливо отложилось в моей голове, — это то, что мы живы и нам больше ничего не угрожает. После тех жутких бесконечных минут, что я пережила, вытаскивая Андрея из машины, это были главные слова. Сижу в коридоре возле приемного покоя в таком же полуотстраненном состоянии и осмысливаю только что полученную информацию: у меня нет никаких повреждений, у Андрея, предположительно, пока лишь сотрясение, но точно это будет известно после МРТ.

— Настя! — этот голос заставляет меня вздрогнуть и очнуться от забытья.

Все еще сомневаясь в правильности своего предположения, я поднимаю глаза и убеждаюсь, что не ошиблась, — это действительно Алексей.

Уже второй раз за день он шокирует меня своим неожиданным появлением, и я боюсь, как бы этот его повторный приход не сыграл со мной злую шутку.

Он, приближаясь ко мне, раскрывает руки, видимо, желая обнять, но, натолкнувшись на мой грозный взгляд, просто садится рядом.

Потом снова пытается притянуть меня к себе, но я буквально отпрыгиваю от него.

— Не прикасайся ко мне!

В моей памяти все еще отчетливо звучат его слова, которые он кричал на кухне, и я не забыла, что именно они спровоцировали Андрея на то безумие, что в итоге привело к аварии и пережитым мной мучительным моментам страха, отчаяния и боли.

Лешка мгновенно мрачнеет и, смотря на мои влажные и грязные джинсы, ботинки с толстым слоем прилипшей земли и мокрую перепачканную куртку, лежащую на скамье, произносит:

— Прости меня.

Его слова звучат так искренне, что я правда верю, что он не хотел, чтобы все это произошло, но сейчас все еще очень свежо и остро, сейчас я сержусь даже на Андрея за то безумие, которое он устроил. Ничего не ответив Алексею, отворачиваюсь.

Он встает, нервничая, ходит взад-вперед, не зная, куда деть руки, и вдруг снова делает попытку обнять меня, и я, не успев отреагировать, оказываюсь в его крепких руках.

— Отпусти! — воплю я.

— Ты не представляешь, как я испугался, когда мама сказала, что вы попали в аварию!

— Отпусти! — не слыша его слов, повторяю ему.

Алексей выполняет мою просьбу, и я встаю и отхожу от него в сторону.

— Как Андрей?

— Пришел в сознание, но меня не пускают к нему… — мрачно отвечаю.

В этот момент открывается дверь и в помещение приемного покоя влетают Виктория, Александр и Алина. Встретив взволнованный взгляд его матери, я опускаю глаза, но сейчас ей точно не до меня. Она вместе с мужем сразу бросается на поиски дежурного врача, а Алина подбегает ко мне и, посмотрев на меня испуганными глазами, обнимает.