Завершив фразу, он медленно отходит, освобождая проход. Грабитель отшвыривает меня в сторону так, что я ударяюсь головой о стену, а сам устремляется к выходу. Ненормальный кидается на него, и я сжимаюсь от страха.

Мужчина в черном с чулком на голове пытается пырнуть его ножом, и я не справляюсь с эмоциями и визжу. Я так боюсь, что преступник сейчас убьет брата моего мужа прямо на моих глазах.

Лешка успевает отреагировать и уворачивается.

— С тобой все в порядке?

Машинально трогаю горло, куда еще недавно давил нож, и, потерев ушибленное место, отвечаю не своим голосом:

— Да, все нормально… Мне хочется добавить, чтобы Алексей не связывался с ним, а выпустил, но слова застревают в горле. Мой герой пытается обезоружить преступника, и я не дыша смотрю, как он неудачно приближается. Не веря своим глазам, наблюдаю, как негодяй вонзает нож в живот Лешки и снова кричу. Грабитель бросается к двери.

Алексей, качнувшись, прислоняется к стене и начинает сползать по ней на пол.

Мгновенно подлетаю к нему, от паники не понимая, что мне нужно делать.

Он смотрит вглубь меня теплым, нежным взглядом, и слезы градом начинают литься из моих глаз.

Нет! Только не это! Если он сейчас умрет, я сойду с ума! Господи, помоги мне!

Еще несколько секунд бездействия, и я словно сбрасываю с себя сковывающий ужас и лезу в карман за телефоном. Неслушающимися пальцами набираю заветные цифры и кричу:

— Ножевое ранение! Помогите! Срочно!

Меня просят назвать местоположение, адрес и ответить еще на пару вопросов. Прежде чем отключиться, я снова воплю:

— Умоляю вас, быстрее!

Бросив телефон на пол, сажусь рядом с Алексеем и кладу его голову себе на колени.

Дрожащими пальцами провожу по его русым волосам и шепчу:

— Все будет хорошо… Сейчас приедут врачи и помогут тебе…

Из моих глаз опять начинают течь слезы, капая на его рубашку. Он поднимает руку и вытирает мою щеку.

— Я люблю тебя, Настя, — тихо, практически одними губами признается он, будто прощаясь со мной, и я не знаю, что говорить и как себя вести.

Бросаю взгляд на большое красное пятно, просачивающееся из-под рубашки и увеличивающееся в размерах, и осознаю, что надо остановить кровь. Прижимаю это место своей ладонью.

Он морщится — я явно сделала ему больно, но мне кажется, что я делаю правильно, и не убираю руку.

Неожиданно вспомнив про его родителей, дотягиваюсь до телефона и звоню Алине, сбивчиво сообщая о случившемся.

Не знаю, сколько я сижу на полу в зале, смотря в голубые глаза, взгляд которых проникает в самую душу, сколько глажу Лешку по волосам и повторяю одно и то же, как оберег: «Все будет хорошо, держись!».

Мне кажется, целую мучительную вечность, и когда появляются его родители, врачи, я уже нахожусь в таком состоянии, что сама нуждаюсь в помощи не меньше, чем Леша.

Однако обо мне некому позаботиться. Алексея забирают в больницу, и Виктория, и Александр едут с ним. Я снова остаюсь одна, и еще несколько часов отвечаю на одни и те же вопросы правоохранительных органов и показываю, как, где и что происходило.

Как оказалось, потом в саду нашли пакет с деньгами и украшениями, который грабитель потерял, скорее всего, спасаясь от Оскара, которого привез Алексей, но меня мало заботило это, я переживала, жив ли Лешка, и пыталась избавиться от стресса, сковавшего и державшего меня в своих тисках.

Я подгоняю таксиста, изнемогая от ожидания. В такие моменты я безумно сожалею, что нахожусь далеко от всех и не могу сам защитить свою жену. Я схожу с ума от мыcли, что кто-то мог причинить ей вред или вообще…

Наконец машина останавливается, и я лечу к дому.

Отогнав ничего не понимающего Оскара, открываю дверь и кричу что есть силы:

— Настена!

Тишина в ответ меня удивляет. Набираю ее номер, но в ответ звучит, что абонент не абонент.

Хмурюсь и соображаю, что конечно же, Настя побоялась после случившегося ночевать в пустом доме и осталась у моих родителей. Тут же набираю отца, но он отвечает, что они видели мою жену в больнице у брата.

Снова вызываю такси и мчусь туда.

Влетев на второй этаж, нахожу палату и, входя, слышу голос Насти:

— Поправляйся быстрее и больше не говори мне таких вещей. Ты просто мой ангел-хранитель!

Делаю еще шаг, но замираю, услышав голос брата:

— Насть, я любил, люблю и буду тебя любить. Всегда!

Чертов Лешка!

Врываюсь в палату, уже забыв о том, что вчера он спас ее от грабителя, и в бешенстве таращусь на него.

Настя замирает и смотрит на меня большими удивленными глазами, но через секунду приходит в себя и бросается ко мне.

Неохотно обнимаю жену, поскольку в голове уже кружатся, как вороны, неприятные вопросы:

Что она делает у него? Что он делал вчера вечером у нас дома?

Меня ударяет мощным разрядом ревности.

— Привет, брат, — произносит Леха и дальше язвит: — Рад, что бросил все свои важные дела и примчался к нам!

— Привет, — холодно выдавливаю я и, не удержавшись, восклицаю: — Держись подальше от моей жены!

Настя с укором смотрит на меня.

— Он спас меня вчера!

— Да, я слышал — ангел-хранитель, — передразниваю ее.

Хмурится и, убрав мои руки, отходит в сторону.

— Мог бы просто поблагодарить брата, если ты дорожишь моей жизнью.

Внезапно понимаю, что я перегнул палку, и, подойдя к ней, притягиваю жену обратно к себе.

— Извини.

— Ты должен это ему сказать.

— Извини, — неохотно повторяю брату и, взяв Настю за руку, вывожу в коридор.

Повернув ее к себе, задаю по-прежнему не дающий покоя вопрос:

— Что он делал у тебя вечером, когда Аня была у родителей?

— Я была одна, — холодно чеканит Настя, снова сердясь на меня. — Лешка привез Оскара от ветеринара, зашел в дом и увидел человека, державшего нож у моей шеи.

Передергивает от ее слов «увидел человека, державшего нож у моей шеи».

Резко чувствую, что снова неправ, и заключаю ее в свои объятия.

Уткнувшись в волосы, пахнущие цветами, я шепчу «прости» уже по-настоящему искренне.

— Как только я узнал, что случилось, я чуть не сошел с ума.

Она тяжело вздыхает и шепчет в ответ:

— Это было страшно…

Выпускаю ее из своих объятий и прошу:

— Подожди меня. Я сейчас приду.

Не давая жене забросать меня вопросами, я быстро возвращаюсь в палату к брату.

— Спасибо за Настю.

— Я это делал не для тебя, — бурчит он.

— Я знаю, — отвечаю и, вздохнув, добавляю: — И извини.

— Ты уже извинялся.

— За то, что я с ней, а не ты.

Он хмурится.

— Тебе всегда больше везло с девчонками.

Подхожу к его кровати и протягиваю руку.

— Мир?

Он пожимает мою руку.

— Можно попробовать.

Улыбаюсь.

— Поправляйся скорее, устроим праздник!

Идея взять Настю, Аню и Алину на «Кинотавр» была отличной. Тем более после происшествия я не хотел их оставлять одних как можно дольше.

Сочи, бархатный сезон, теплое море, отличная компания — все было здорово…

Настя просто расцвела от присутствия в ее жизни моря и оттого, что мы были вместе. Улыбка не сходила с ее губ, и она сводила меня с ума.

Аня не вылезала из воды и за несколько дней превратилась в шоколадку.

Алина была в восторге от встреч с известными людьми, которых она раньше видела только по телевизору, и светилась, как лампочка. А если мы перебрасывались с ними парой приветливых слов или с ней соглашались сфотографироваться, то она была в восторге.

Наверное, если бы не надо было помогать с Аней, то она бы гуляла по набережной или на площади возле Зимнего театра и торчала в кафе рядом (особенно тех заведениях, что выставляли таблички на столики типа «Здесь пила кофе Вера Глаголева» или «Наши мидии и креветки оценил даже Олег Янковский») круглосуточно.

В день открытия фестиваля я взял Настю с собой на красную дорожку, и она красиво прошлась со мной и смущенно поулыбалась восторженной публике.