Годцар подарила Ремарку то, о чем он так долго мечтал – тепло, ласку, заботу, восхищение его талантом. Она искренне ценила его и уважала.

Полетт стала последней любовью великого прозаика и прожила вместе с ним два десятка лет. Именно в период любви к ней он написал «Жизнь взаймы» и «Черный обелиск».

Когда его сердце перестало биться, рядом была верная Полетт Годдар…

Женщиной с Олимпа греческие журналисты, а за ними и коллеги из многих стран нередко называли обладавшую поистине божественным голосом греческую певицу Марию Каллас. Меломаны буквально сходили с ума от восторга, слушая в ее исполнении арии из знаменитых опер «Медея», «Аида», «Норма», «Тоска», «Мадам Баттерфляй».

Опера – это практически всегда трагедия с прекрасной музыкой. Трагедия на сцене известных театров, поставленная известными режиссерами и оформленная известными художниками, на музыку и по либретто известных авторов. Оперы писали Чайковский, Верди, Россини, декорации к оперным спектаклям писали Врубель, Коровин, Васнецов.

Как ни странно, за редким исключением и судьбы многих великих оперных певцов тоже складывались трагично. Многие, потеряв голос, умирали в нищете, многие пережили роковые любовные увлечения. Мария Каллас не стала исключением – в ее жизни, полной громкой славы и творческих успехов, было двое мужчин, каждого из которых она беззаветно любила, но в конце концов осталась одинокой…

Мария родилась в начале прошлого, XX века и… в Соединенных Штатах Америки, а совсем не в Греции или где-то на Балканах, как долгое время полагали множество ее поклонников, считавших голос оперной певицы неповторимым. В сущности так оно и есть: повторить голос кого-либо из весьма известных исполнителей просто невозможно, а «великие» голоса родятся крайне редко. Зато весь мир помнит их долго. Взять хотя бы для примера того же Энрике Карузо или Федора Шаляпина.

Подлинная фамилия Марии – совсем не Каллас, а Калогеропулос. Ее родители были греческими эмигрантами, и отец занимался небольшим фармацевтическим бизнесом: он держал аптеку.

Однако длинное имя Калогеропулос для суперанглизированных и слишком деловых Штатов чересчур длинно и непривычно. Поэтому Калогеропулосы поневоле превратились в Калласов – значительно короче и привычней для американского уха, от которого по большому счету полностью зависел бизнес главы семейства и, следовательно, процветание эмигрантов.

К несчастью, даже превратившись в Калласа, отец Марии не сумел пережить обрушившиеся на Штаты времена Великой депрессии и разорился в ее начале.

– В этой стране нам больше делать нечего! – решительно сказала мать Марии. – Девочку нужно отсюда увозить.

– Все еще наладится, – попытался возразить отец.

– Когда? – прямо поставила вопрос мать. – До того счастливого момента мы передохнем с голоду!

– Куда же ехать?

– В Афины!

Там родилась мать Марии, и потому она была уверена, что как-нибудь да удастся пристроиться на родине. Действительно, удалось, несмотря на то что вся Европа переживала ничуть не лучшие времена, чем Америка.

В тот период Мария была толстой, не очень привлекательной внешне девочкой, но зато у нее обнаружились явные музыкальные способности и неплохой голос. Мать настояла, чтобы она занималась музыкой и училась основам вокала.

Мария Каллас, как говорят американцы, «селф мэйд мэн» – человек, сделавший себя сам! Она всего добилась собственным нелегким трудом, упорно преодолевая любые препятствия, возникавшие на ее пути.

– Эта толстая девчонка никогда не станет настоящей певицей, – однажды сказала о Марии ее учительница музыки в Греции, когда услышала, что девушка хочет профессионально заниматься пением.

К счастью, она ошиблась. Мария Каллас стала «Женщиной с Олимпа».

Свою первую любовь Мария встретила, когда ей исполнилось двадцать четыре года. Многие ее биографы на Западе считают весьма символичным, что знакомство Каллас с Джованни Баттистой Мангени произошло в прославленном Шекспиром городе, в Вероне – как известно, именно там разворачивалось действие знаменитой трагедии великого драматурга «Ромео и Джульетта». Трагедии любви.

Но Мария и Джованни видели в таком совпадении только счастливую примету: значит, они станут любить друг друга всю жизнь, до самой смерти, как шекспировские герои. И у них тоже столь же чистая, сильная, светлая и всепобеждающая любовь!

Позднее в своих мемуарах Мария Каллас прямо писала: любовь к Джованни у нее возникла чуть ли не с первого взгляда, и она сразу поняла – перед ней тот человек, которого она искала всю жизнь. Правда, можно ли столь категорично говорить о долгих поисках, еще не достигнув и четверти века? Однако не нужно забывать: мемуары писала пожилая, уже много пережившая женщина, воспринимавшая собственное прошлое сквозь призму приносивших забытое очарование воспоминаний.

Мало того, Мария признавалась – если бы возлюбленный захотел, она немедленно без всяких колебаний оставила бы сцену, перестала петь и вообще навсегда забыла про музыку. Тогда для нее куда важнее казалось сохранить любовь Мангени, чем достичь очередного профессионального триумфа. И вновь придется напомнить, что это сказано не тогда, много лет назад, в Вероне, при первом знакомстве с Джованни Баттистой, а спустя чуть ли не полвека.

О, Вильям Шекспир, наверное, оказался великим провидцем. Или, может быть, его дух, незримо витавший в древней Вероне, продолжал оказывать мистическое влияние на влюбленных? Случилось так, что против свадьбы Марии и Джованни выступили как семья невесты, так и семья жениха – почти все так же, как у Ромео и Джульетты. Единственное – между семьями никогда не существовало смертельной вражды.

– Как можно выходить замуж за человека, который старше тебя на тридцать лет? – патетически воздевая руки к небу, вопрошала мать Марии, в тщетной надежде образумить дочь. – Ты вообще думаешь, что творишь, собираясь с ним под венец?

– Ты, наверное, хочешь, чтобы наша семья вскоре разорилась? – вкрадчиво вопрошал отец Джованни, являвшийся главой крепкого семейного бизнеса, приносившего семье Мангени миллионы. – Ты решил все пустить по ветру, забросить дела и всю оставшуюся жизнь ездить за этой бомбой по свету?

Мария была тогда очень полной, но Джованни это совершенно не смущало: его очаровывал ее голос, он любил саму Марию. И бракосочетание все-таки состоялось!

Оно прошло в той же Вероне, которую влюбленная пара считала для себя счастливым городом. Слава богу, дух великого драматурга не преподнес никаких сюрпризов в стиле бессмертной трагедии: никто никого не убил и вообще никто не умер, когда Мария и Джованни венчались. Зато родственники отметили свадьбу по-своему и по-своему выразили молодым собственное крайнее неудовольствие и суровое осуждение – никто из них на бракосочетание не приехал. Ни с той, ни с другой стороны!

Муж буквально боготворил Марию, поэтому они оба не слишком огорчились из-за выходки родни.

Певица проявила незаурядную волю и села на строжайшую диету – ради любимого, – и ей удалось значительно похудеть. Она теперь заказывала модные туалеты у самых престижных кутюрье. Джованни, как ребенок, радовался ее блестящему дебюту в знаменитом миланском оперном театре «Ла Скала», но вот детей в семье не было.

Почему? Так решили сами супруги: Джованни серьезно сказал, что это может помешать карьере Марии как оперной певицы.

– Ребенок – это неизбежный долгий перерыв в выступлениях и гастролях, – рассуждал он. – Тебя забудут за это время, и многое придется начинать опять с нуля.

Женщина с Олимпа согласилась с любимым, возможно, именно тогда она сделала роковую ошибку в своей жизни…

Случилось так – или это специально подстроила вечно подкарауливающая людей коварная судьба? – что в пятидесятых годах прошлого, XX в., знаменитая оперная певица получила приглашение погостить и совершить круиз по Эгейскому морю на принадлежавшем мультимиллионеру Аристотелю Онассису суперкорабле «Кристина», получившем свое имя в честь его дочери.