– Разрыв между нами неизбежен, – однажды сказал жене писатель. – Ведь ты это прекрасно понимаешь! Стоит ли тянуть в таком случае?

– Я вообще не знаю, зачем мы все это затеяли, – нервно дернула плечом Марта, и они расстались.

Расстались почти врагами.

Вторая мировая никак не могла проскочить мимо Папы Хэма – он был практически ровесником века, и за год до окончания войны ему сравнялось сорок пять. Конечно же он не сидел в Штатах, а находился ближе к театру военных действий, в Лондоне, и там в 1944 г., познакомился с тридцатишестилетней английской журналисткой Мэри Уэлш.

Нельзя сказать, что ее любовь к Хемингуэю оказалась легкой: любить такого человека – скорее наказание Господне. Но Мэри покорно приняла его и достойно пронесла до конца жизни известного писателя, став его последней, четвертой женой и в чем-то даже ангелом-хранителем, однажды сумевшим отвести от него смерть. Возможно, она стала наградой небес для Хэма, или там решили, что он еще не все успел и сумел сделать?

Мэри разительно отличалась от всех предыдущих жен писателя. Главное, она прекрасно понимала: ее муж совершенно необычный человек – и закрывала глаза на многое, в том числе на его бесконечные увлечения женщинами. Красивыми женщинами. Творческому человеку иногда просто необходимо состояние влюбленности, иначе он не способен творить, и… сама Мэри тоже стала последней любовью Папы Хэма.

Уже после войны они поехали в Италию и там, в Кортина-д’Ампеццо, пятидесятилетний Эрнест познакомился с удивительно красивой девятнадцатилетней итальянкой югославского происхождения Ариадной Иванчич. Ариадна скучала рядом со стареющим, очень много повидавшим в жизни знаменитым литератором. Однако не отказывала ему в своем обществе, явно жалея его. И, сама того не подозревая, стала платонической любовью писателя, дав ему сюжет и поддержав в период творческого кризиса, из которого Эрнест вышел со знаменитой вещью: «За рекой, в тени деревьев».

Те, кто знал Ариадну, прямо говорили – в героине романа явно просматриваются ее черты. Но, возможно, это все же черты не молодой славянки из Италии, а другой славянки, когда-то пересекшей океан и встреченной молодым лейтенантом Хемингуэем в Милане, в американском госпитале? Возможно, Ариадна потянула за нить памяти, и Хемингуэй таким образом попрощался со своей первой и единственной любовью – Агнесс Куровски…

Старость пришла к признанному метру с неожиданно подкрадывавшимися, накатывавшими волнами душной депрессии. Духовные силы истощились, нервы летели к черту, лечение в разных клиниках и у всевозможных светил не помогало. Спасала только ангел-хранитель – Мэри. 2 июля 1961 г. в собственном доме писателя прозвучал роковой выстрел…

Вот и сбылось все, что ему когда-то нагадали. Все точно сошлось – войны, прекрасные женщины, авантюры, путешествия и даже «не своя» смерть. Она стала его последним захватывающим приключением и путешествием в неведомое…

Наверное, ни у одного из знаменитых живописцев не случалось на протяжении долгой жизни такого количества бурных романов, как у Пабло Диего Хосе Франческо де Паула Хуана Непомучено Криспина Криспиано де ла Сантиссиме Тринидад Руиса Бланко. Нам и всему человечеству этот неистовый в любви и работе испанец, которого многие опрометчиво считают французом – кстати, он так и не принял французского гражданства, – более известен по своему псевдониму: Пабло Пикассо.

В сущности, принятая им фамилия не совсем псевдоним: мать художника носила в девичестве имя Мария Пикассо Лопес, и, войдя в мир искусства, ее сын решил соединить свое первое имя с девичьей фамилией матери. Ему понравилось имя Пабло Пикассо, и оно легко воспринималось публикой, в отличие от его настоящего, очень звучного, аристократичного, но ужасающе длинного и трудного для запоминания имени. «Пикассо» звучало словно ласковый шепот или тонкий звон толедской стали, выходившей из ножен и готовой разить точно и наповал!

Женщин он называл богинями: все его жены и любовницы были молоды и прекрасны. Однажды он признался своему другу Кристиану Зерво:

– Я смотрю на вещи через призму любви…

Еще в юности, не достигнув двадцатилетнего возраста, горячий испанский юноша Пабло решает поехать в Париж. Там средоточие художественной мысли, мекка художников того времени, – начала нового, XX века, от которого ждали столь многого и с которым человечество связывало столько надежд, большинство которых так никогда и не осуществилось.

Андалузия, где он родился, осталась за Пиренеями, и Пабло начал искать себя в сиреневых, завораживающих сумерках казавшегося ему почти колдовским города на Сене. О его сердечных увлечениях первых лет пребывания в Париже известно очень мало, поскольку тогда сам художник практически еще никому не был известен. Однако время шло, и вечно страдавший от недостатка средств Пабло становится более известным. В 1905 году в роли его постоянной музы выступала молодая женщина по имени Фернанда Оливье – ее рубенсовские формы доставляли Пикассо невыразимое удовольствие в сексуальных забавах и, как считают искусствоведы, вдохновили художника на успешное начало «розового периода» в его творчестве.

Уже тогда Пабло говорил:

– Я подразделяю всех женщин на «богинь» и «половые коврики» и считаю особым наслаждением превращать первых во вторые!

Цинично? Вполне возможно. Но он делал это так, что женщины жаждали наслаждений только с ним и быстро сотворили себе из неистового испанца кумира секса. Его биографы до сего времени не смогли как следует разобраться во всех браках, официальных и неофициальных женах, любовницах, просто случайных связях и увлечениях художника. Известны только самые знаменитые его романы, о которых можно говорить с полной уверенностью.

Горячая натура Пабло диктовала и постоянно властно требовала чего-то нового, звала к разнообразию, поэтому нет абсолютно ничего удивительного в том, что пышнотелая Фернанда вскоре перестала интересовать и возбуждать двадцатипятилетнего живописца. Тем более на горизонте появился новый заинтересовавший его объект – Ева. Женщина с именем праматери человечества носила фамилию Гуэль, была маленького роста и хрупкого телосложения. Она жила в небольшой квартирке на Монмартре и считалась невестой знакомого Пабло, художника-поляка Луи Маркуссиса.

Вскоре испанец уже практически все время находился на квартире Евы и неустанно рисовал ее – потом он так же рисовал практически каждую возлюбленную, словно стараясь сохранить ее черты для быстротекущего времени и потомков именно такими, какими они его покорили. Связь с Евой продолжалась достаточно долго, что совсем не мешало Пикассо изменять ей и легко сменять одну любовницу на другую – далее им всецело завладела Габи Леспинас. А вскоре испанца ждали трагические события и утраты.

Началась Первая мировая война, многие его близкие знакомые и друзья были призваны во французскую армию и ушли на фронт, чтобы никогда не вернуться обратно. Испания не участвовала в военных действиях, а Пабло не принимал французского гражданства, поэтому он не подлежал призыву в армию. Беда никогда не приходит одна. В 1915 г. ему сообщили:

– Ева умерла от туберкулеза.

– Боже, как это горько, – Пабло прикрыл глаза рукой, чтобы никто не увидел выступивших у него слез…

Время летело со скоростью локомотива, и даже в тот тяжелый военный период Париж оставался Парижем. Как взрыв, словно пронесся могучий ураган, сменилась мода, и все стали просто сходить с ума по всему русскому: с большим успехом в столице Франции гастролировал «Русский балет» Сергея Дягилева, прозванного Шиншиллой. Уже приобретший известность и располагавший определенными средствами Пикассо тоже нашел себе новых друзей среди русских – композитора Игоря Стравинского и хореографа Леонида Мясина. Они познакомили его с русской балериной Ольгой Хохловой, очаровавшей и покорившей пламенного испанца.