– Я приму православие! – ни секунды не колеблясь, заявила молодая миллионерша, ни бельмеса не понимавшая по-русски, когда ей перевели слова Дмитрия Павловича. И она окрестилась!

В этом браке у великого князя родился сын, Павел Дмитриевич, который жил в США под именем Пола Ильински. Он говорил, что его отец часто вспоминал о Шанель в дни старости. По мнению Дмитрия Павловича, она была исключительной женщиной.

Среди мужчин, окружавших Коко, можно назвать великое множество известных людей. К примеру, в 1922 г., в самый разгар экономического кризиса, она подарила художнику Полю Ирибу шикарную алмазную диадему. Другим ее близким приятелем являлся Фульчо Санто Стейано делла Черда, герцог Вердура. Но не ради них она оставила великого князя.

Новым любовником Шанель стал царственный герцог Вестминстерский – самый богатый человек в Англии. Конечно, если не считать короля.

– Он – самая большая моя любовь! – неустанно повторяла Коко, словно стараясь убедить в этом не только всех, но в первую очередь саму себя. – Наконец я нашла плечо, на которое можно опереться.

Вместе с тем Коко обладала резким, вздорным нравом и весьма неуживчивым характером – эта любовь, которую она называла самой большой, у нее тоже прошла.

В годы Второй мировой войны Шанель находилась в эмиграции, а когда вернулась, жизнь снова закрутилась колесом, но среди мужчин, которых она потом вспоминала, никогда не упоминалось имя Дмитрия Павловича. Интересно, почему? Потому, что Коко слишком много взяла у него и его сестры и не отдала долгов? Но признаваться в этом было совершенно не в ее правилах – ведь бросила же она еще в молодости облагодетельствовавшего ее, любившего молодую кокотку из провинции Этьена Бальзана! Наступила на него, как на ступеньку лестницы, ведшую наверх, – и… перешла в постель его друга, затем поступив с ним точно так же, как с Этьеном. Это был ее стиль!

Судьба коварно вернула ей то, от чего она всегда бежала с юных лет – одиночество! Коко до конца дней оставалась одинокой и не узнала семейного счастья. Что в жизни важнее для женщины: стать «императрицей моды», сменить множество любовников, воспользоваться чужими идеями, попирать людей, бесконечно стремиться к лидерству, придумать нечто новое в одежде или создать крепкую семью, родить детей, воспитать их, стать бабушкой? Ответить честно могла только сама Коко.

Она умерла в 1971 г. Одна. В возрасте восьмидесяти восьми лет. В роскошном номере отеля «Риц».

Летом 1921 г. у Поэта все чаще стало болеть сердце, отказывали ноги, он написал в одном из предельно откровенных писем Чуковскому: «Я болен, как не был никогда еще: жар не прекращается, и все всегда болит».

Возможно, он очень жалел, что остался здесь, в России, где внезапно и страшно прервалась связь времен, где мир давно потерял свои привычные очертания и надежную устойчивость, а человеческая жизнь обесценилась хуже даже, чем во времена гибельного и жуткого монголо-татарского нашествия. Не оставалось сил бороться с абсолютно непривычным, укоренившимся ужасающим бытом, постоянно добывать дрова, селедку или воблу, какие-то странные, гнилые овощи, которые раньше только и шли на корм скоту. Иногда он откровенно голодал.

Однако самое страшное, что Поэт перестал слышать музыку миров, приносившую ему стихи. Стихов больше не было. С ними, капля за каплей, уходила жизнь, и, словно предчувствуя это, он летом перебрал свой архив и сжег множество бумаг, в том числе множество писем и записок от женщин, которых он любил и которые любили его.

В первую неделю августа Поэт не встал с постели и впал в забытье. Ему начали колоть морфий, поскольку он кричал от страшных болей и бредил. И в бреду к нему приходили золотыми снами те, кому он некогда поклонялся как Прекрасным Дамам. А за окнами лежал его город – город воды и холодного камня, город, построенный на костях, город таинственных заморских истуканов, ажурных мостов, удивительной красоты соборов и широких площадей. Но Поэт знал: за окнами, словно диковинный зверь, притаился и другой город – мистический, полный самоубийц, химер, призраков, страшных демонов-искусителей и умалишенных. Тем не менее и этот странный и страшный город был тоже его, и он прощался с ними в бреду, как прощался с памятью о любимых женщинах.

Их было много, и наверняка он даже не помнил каждую, и все ли они собрались, все ли пришли проститься с ним, пока он еще на земле? Или только те, кто оставил в его душе самый глубокий след?

7 августа, утром, Поэта не стало. 10 августа состоялись похороны, и траурная процессия в полумертвом, затерроризированном городе растянулась на всю улицу: близкие и друзья несли открытый гроб до кладбища на руках, и тело поэта утопало в цветах. Новые власти, опасаясь недовольства, не препятствовали мрачным торжествам, хотя и остались весьма недовольны.

Похоронили Поэта рядом с могилой его деда, на Смоленском кладбище…

8 мае 1897 г. гимназист восьмого класса Александр Блок приехал вместе с матерью и теткой на курорт в Бад-Наугейм – чистенький и благопристойный немецкий городок, завоевавший славу своими водами. Именно здесь ему было суждено встретить первую в жизни Женщину, которая открыла перед ним многие таинства любви и пробудила дотоле дремавшие в юноше чувства.

О, это был золотой эротический сон, когда она появилась перед взором совершенно не представлявшего, чем себя занять, Александра. Ее звали Ксения Михайловна Садовская. Если Блоку еще не исполнилось восемнадцати, то ей уже сравнялось тридцать восемь, и она успела родить троих детей. Но при этом сумела сохранить статность почти девичьей фигуры, красоту лица и необычайную обольстительность, только усилившуюся с годами.

Муж Ксении Михайловны был действительным статским советником. Мало того, она оказалась ровесницей матери Поэта, и поначалу казалось: случайное и ни к чему не обязывающее знакомство так и закончится совершенно ничем. Но Ксения не смогла удержаться от привычного кокетства и с немалым удивлением отметила – юный гимназист, краснея и смущаясь, тоже пытается флиртовать с ней! Боже, да ведь он годится ей в сыновья, но Женщине стало забавно, и ей льстило внимание и даже поклонение неискушенного юноши. Сама того не замечая, она все глубже затягивала его в свои сети, умело и тонко соблазняя.

– Какой милый мальчик, – говорила Ксения Михайловна и томно щурилась.

Между тем «милый мальчик» попался как муха в паутину. Он совсем потерял голову, забыл о матери и тетке. Он был готов стать верным пажом жены статского советника, так манившей и привлекавшей его.

Юный Александр не отходил от Ксении Михайловны ни на шаг, сопровождая ее повсюду. Он дарил ей благоуханные розы – сколько их еще он потом щедро рассыплет у ног прекрасных возлюбленных! – и откровенно считал Женщину своим кумиром. Блок влюбился первой серьезной любовью.

Она в ответ посмеивалась и часто просто откровенно помыкала им, заставляя мучиться от ревности и не понимая, с каким огнем, бушующим в груди Поэта, решилась играть. Закончилось все, как и следовало ожидать, интимной близостью, к которой Блок отнесся вполне серьезно, а Ксения – как к некоему весьма пикантному приключению на курорте. Однако по возвращении в Россию, в Санкт-Петербург, она вдруг с ужасом поняла, что теперь не на шутку сама увлечена этим «милым мальчиком» и жаждет его бурных ласк, как эликсира жизни. Их встречи возобновились, и обоюдная страсть стала поистине безумной, тайной, действительно щекочущей нервы и совершенно сводящей с ума. Теперь уже больше Ксению Михайловну.

Блок становился старше, и постепенно его любовный жар остывал. Это приводило Ксению в полное отчаяние – она всеми силами стремилась удержать молодого пылкого любовника. Удержать около себя любыми средствами!

Но в его жизни уже возник другой золотой сон…