– Весь мир будет лежать у ваших ног! – потрясая бумагами, патетически воскликнул Шиншилла.

– Я не поеду, – неожиданно скучным, тихим голосом сообщила Павлова. Но ее сообщение произвело эффект разорвавшейся бомбы: все рушилось, он летел в бездну!

– Но почему, черт побери?! – вскричал он. – Почему?!

– Я заключила собственный контракт, – холодно сообщила Анна.

– С кем?!

– С менеджером агентства «Брафф» в Лондоне.

– Бог мой! – только и смог сказать сраженный наповал Дягилев. Впрочем, он даже не предполагал, что это только начало его несчастий: скоро красавица Ромола навсегда украдет у него маленькое божество танца, знаменитого и легендарного Нижинского. И ни он, ни Анна больше никогда не вернутся в Россию…

«Лондонский» контракт оказался предельно жестким: в течение года, без перерыва, Павлова обязывалась выступать дважды в день в Лондоне, Шотландии и Ирландии в «мюзик-холлах» в сборных концертах с клоунами, акробатами, чечеточниками и прочей эстрадной публикой. Зато гонорар без преувеличения можно назвать фантастическим!

– Она не выдержит, – авторитетно говорили знакомые. – Это хуже, чем каторга!

Но Анна выдержала все. Стиснула до боли зубы и выдержала. Но после окончания срока контракта не вернулась к Дягилеву: в ее жизни произошли серьезные изменения, о которых стало известно значительно позднее.

Как оказалось, Анна ни на секунду не забывала о любимом Викторе, отдавшем ей все. Она сознательно пошла на кабальный контракт с англичанами, чтобы заработать средства, позволившие ей купить свободу для Дандре!

Она работала как каторжная, чтобы помочь любимому человеку Получив огромную сумму от британцев, Анна Павловна дала большие взятки, внесла все необходимые залоги и выкупила наконец любимого Виктора, а потом помогла ему уехать за границу Теперь они были вместе.

– Я умоляю стать моей женой тебя, мой добрый ангел, – упал перед ней на колени Виктор.

– Я могу ответить только «да», – сказала Анна, и глаза ее сияли от счастья.

Но тут же они погасли, и она тусклым голосом сказала:

– Однако наше счастье, Виктор, омрачит некое условие: если ты когда-либо осмелишься сказать, что мы повенчаны, между нами все кончено! Понимаешь? Я теперь ПАВЛОВА, и мне наплевать на какую-то там мадам Дандре!

Виктор безумно любил ее и дал согласие соблюдать тайну венчания. Они стали мужем и женой, после чего он до конца жизни превратился в бессменного и самого надежного импресарио своей великой жены. Обладая поистине нечеловеческой работоспособностью, Дандре занимался всем один: заказывал и утверждал афиши, договаривался о залах и гонорарах, контрактах, билетах и прочем. Зато Анна часто вела себя как капризный, взбалмошный и крайне избалованный ребенок.

Она не мыслила себя без него, без доводящей ее до исступления близости с ним, но потом часто вместо благодарности сама доводила неизменно нежного и ласкового с ней Виктора до серьезных нервных срывов. Он уходил в кабинет, запирался в нем и не выходил по нескольку дней.

Тогда она ложилась на ковер под дверями и, вся выгибаясь, словно кошка, часами вымаливала у него прощение, рыдая и клянясь, что подобное более никогда не повторится.

– Хорошо, хорошо, поднимайся, – не выдержав, открывал дверь кабинета Виктор.

Получив прощение, Анна сразу становилась весела, ласкала ненаглядного мужа, дарила ему безумную любовь, и жизнь вновь налаживалась: страсть сжигала их обоих.

Но затем какая-то искра опять попадала не туда, и все начиналось сначала – все круги ада полубезумия Анны и нервных приступов Виктора.

И все же, несмотря ни на что, они обожали друг друга! Старая провидица графиня Бенкендорф оказалась права в отношении безумной любви молодой балерины. И за границу она упорхнула, и даже получила знак смерти.

Как позднее вспоминала близкая знакомая Анны Павловой, ее подруга, балерина Наталья Труханова, в один из своих последних приездов в Париж Анна посетила ее дом и взялась помогать Наталье, работавшей в это время в саду, пересаживать кусты роз. Взяв один из кустов, Анна Павлова неожиданно сильно уколола палец. И вдруг ее лицо приобрело задумчивое и печальное выражение.

– Мы умрем вместе, – тихо сказала она. – Этот куст роз и я.

– Да что ты, – попыталась обратить все в шутку Труханова. – Это какая-то мистика.

Ее поддержал муж, попытавшийся рассказать занятную историю, но Павлова не слушала их и повторила упрямо:

– Нет, это так! Это некий знак мне.

Неужели старуха графиня Бенкендорф и здесь оказалась права? К несчастью, да! Куст роз действительно стал неким печальным мистическим знаком для русской балерины.

Год спустя она вновь оказалась в Париже – страшно торопилась проездом в Гаагу, где вскоре начинались гастроли. И внезапно почувствовала недомогание.

– У вас начинается грипп, – сказал Павловой врач. – Лучше полежать.

– Ерунда, – улыбнулась балерина. – Через несколько дней вы меня не узнаете!

Ее слова оказались мрачно пророческими. Легкий грипп совершенно незаметно перешел в тяжелейшее воспаление легких, и Павлова «сгорела» буквально в три дня. Через несколько дней ее действительно уже трудно было узнать: она умерла на ногах, словно торопилась куда-то бежать. Но убежать от судьбы так и не смогла.

По воспоминаниям Трухановой, тот самый куст роз, пересаженный Павловой в предместье Сен-Жермен, в день, когда Анна заболела, покрылся темными, похожими на засохшую кровь пятнами, а затем погиб в один день с великой балериной.

И эти засохшие, давно уже мертвые цветы долго никто не решался срезать.

Многое в жизни замечательного артиста балета и непревзойденного танцовщика Вацлава Нижинского (1889–1950) окутано покровом мистических тайн, оставшихся неразгаданными до сего времени. Хотя бы, к примеру, его знаменитый, поистине фантастический прыжок на сцене – казалось, Нижинский свободно парил в воздухе, летел диковинной птицей, будто подброшенный неведомой силой, позволявшей ему легко, словно играючи, преодолеть земное притяжение. Такое не мог и не может сделать больше никто.

И сейчас в театральных кругах рассказывают множество легенд о магических талисманах танцовщика, подаренных ему любовниками и любовницами…

Танец Нижинского производил на публику и даже на его коллег по Мариинскому императорскому театру завораживающее, почти колдовское впечатление: публика словно пребывала в мистическом трансе. По воспоминаниям современников, Вацлав пользовался большой популярностью среди балерин, и даже знаменитейшая и жутко богатая Матильда Кшесинская обратила на него благосклонное внимание.

– Я собираюсь на гастроли в Париж, – небрежно бросила она в великосветском кругу. – Думаю, пора взять туда Нижинского: пусть он покажет заносчивым французам, как нужно танцевать!

Доброхоты немедленно передали ее слова постоянному партнеру Кшесинской – Николаю Легату Тот сильно запаниковал: Нижинский легко мог завоевать расположение Кшесинской, и тогда навсегда прощай уютный мир эгоистического благополучия. Надо было срочно предпринимать какие-то контрмеры.

– Нижинский – гомосексуалист! – вскоре авторитетно заявил Легат в кулуарах театра. – Его любовник – известный князь Львов!

Поползли грязные слухи – Легат знал, как побольнее ударить. Эти слухи имели под собой определенные основания. Князь Павел Львов давно заприметил молодого танцовщика и стал, вроде бы ненавязчиво, заниматься помощью в художественном воспитании юного артиста. Князь нанял самого дорогого педагога – маэстро Чекетти, который давал Нижинскому персональные уроки. Кроме того, князь Павел обставил квартиру Вацлава модной мебелью и купил рояль. Однако Нижинский словно – а может быть, и на самом деле? – не понимал, чего именно добивается умевший терпеливо ждать своего часа Львов.

И тогда князь Павел сделал юноше царский подарок – изящный золотой перстень с мелкими бриллиантами. Вещь была явно старой, очень хорошей работы, драгоценные камни в червонном золоте словно загадочно мерцали, пряча в своей радужной глубине непознанную людьми тайну. Где Львов отыскал это кольцо, осталось неизвестным.