— Да, я попросила мамочку устроить ночевку в моей комнате. — Елизавета сияет, ее улыбка заразительна. Несмотря на всю странность ситуации, перед ее жизнерадостностью трудно устоять.

Ночевка?

Кто твоя «мамочка»?

— Елизавета, ты знаешь... кто привез меня сюда? — голос дрожит, в нем смешались растерянность и подкрадывающееся чувство ужаса.

Как вообще можно спрашивать ребенка, почему тебя похитили?

Елизавета лишь бесстрастно пожимает плечами, накручивая прядь волос на палец.

— Не знаю, — щебечет она. Ее непринужденность во всем этом почти забавна. — Мама говорит, что ты собираешься выйти замуж за дядю Ви...

— Елизавета, хватит, — резкая команда заставляет нас обоих обернуться.

— Мамочка! — восклицает Елизавета, бросаясь к женщине, обхватывая ее ноги руками. — Она смешная, — громко говорит она, бросая на меня взгляд.

В дверях стоит женщина, от которой веет властью, почти осязаемой. Она поражает.

Возможно, она самая потрясающая женщина из всех, на кого я когда-либо смотрела.

Платье облегает ее, как вторая кожа, — глубокий черный цвет резко контрастирует с причудливым декором комнаты. Ткань обнимает каждый изгиб фигуры «песочные часы», а разрез вдоль бедра говорит о сочетании изысканности и опасности. Волосы темные, как и платье, струятся объемными волнами, обрамляя лицо, которое могло бы украсить любую обложку журнала.

Святые угодники, она безумно красива и невероятно пугает.

Ее глаза, серые и острые, как осколки льда. Они приковывают к себе, вся сила и тайна мира заключена в этих радужках. Она входит, и темные углы комнаты будто получают сигнал отступить. Свет огибает ее, словно она здесь главная.

А эти глаза... Где я раньше видела такие глаза?

Она смотрит на Елизавету, и ее взгляд на мгновение смягчается.

— Вижу, ты сделала так, чтобы наша гостья чувствовала себя как дома в твоей комнате, — в голосе слышится нотка веселья.

— Здравствуйте, — начинаю, мой голос тихий и хриплый. — Но мне кажется, произошла какая-то ошибка... — прочищаю горло, пытаясь найти свой голос.

Она пристально смотрит на меня, ее глаза изучающие, но непроницаемые.

— Ксения, — четко представляется она. — Ошибки нет, Лаура.

Она знает мое имя?

Елизавета крепко сжимает ее в объятиях.

— Мама сказала, что ты будешь членом семьи, поэтому ты в моей комнате! Я хотела, чтобы ты чувствовала себя как дома, — ее глаза сияют от волнения.

Что?

Елизавета дергает Ксению за платье, опуская на расстояние шепота.

— Мамочка, — театрально шепчет она, и это не совсем секрет, как она думает, — она будет самой красивой невестой.

А? Наверное, это какая-то ошибка в идентификации личности.

Ксения не сводит с меня глаз, но уголок ее рта подергивается в легкой улыбке.

— Неужели? — тон легкий, но понимаю, что за словами скрывается что-то колкое.

Я чувствую себя так, словно мне не хватает кусочков пазла, а целое изображение недоступно.

Кто?

Я?

Невеста?

Глава 17

Лаура

Глава 18

Лаура

— Я… я не понимаю, — откашливаюсь сухим, паническим смехом. — Ты такая шутница, Елизавета.

Смотрю то на нее, то на Ксению.

— Я не чья-то… невеста.

— Елизавета, думаю, тебе пора идти за своим дядей, — мягко настаивает Ксения, не сводя с меня глаз. — Он должен быть рад, что его невеста проснулась.

Беги.

Но мои ноги прикованы к месту, как будто плюшевый ковер превратился в зыбучий песок.

— Хорошо, мамочка! — Елизавета выбегает из комнаты, оставляя нас наедине.

В комнате воцаряется тяжелая тишина.

Ударь ее, Лаура, а потом быстро беги.

И все же я застываю на месте, завороженная тем, что передо мной стоит устрашающая женщина.

— Послушайте, я по уши в проблемах, — выплевываю в спешке. — От моего книжного магазина остался лишь пепел, а страховки нет. Я не могу быть втянута во все это безумие.

На губах Ксении играет улыбка, но глаза остаются холодными, как сталь.

Заметка для себя: душещипательные истории не действуют на бессердечных похитителей. Моя жизненная драма для нее — просто белый шум.

— Входите, — приказывает она, жестом указывая кому-то за дверью.

Дверь открывается, и входят двое мужчин — высокие, широкоплечие, одетые в безупречно сшитые черные костюмы. Они выглядят так, будто вышли прямо из фильма о мафиози.

— Подождите, что происходит? — заикаюсь, мой взгляд мечется между Ксенией и мужчинами.

Ксения не отвечает. Вместо этого она почти отстраненно наблюдает, как мужчины подходят ко мне.

— Эй, подождите минутку! — кричу, когда они приближаются. — Вы совершаете ошибку! — Я пытаюсь сбежать, но они легко ловят меня, их руки сжимаются на моих, как тиски. — Отпустите, придурки! — Я корчусь и извиваюсь, пытаясь вырваться, но они как стены, неподвижные и непреклонные.

— Вы взяли не того человека! — протестую я. Пытаюсь вывернуться, но это все равно что биться о стену.

— Подождите секундочку! Ты не можешь этого сделать, ты… ты, славная ужасающая богиня судьбы! Теперь я знаю, кто ты, Ксения! И позволь мне сказать, что в аду есть особое место для потрясающе красивых похитителей! Это серьезное нарушение закона, и поверь мне, ничем хорошим это для тебя не закончится. Моя армия разъяренных друзей, не говоря уже о полиции, наверняка уже штурмует ворота! — Я пытаюсь привлечь внимание Ксении, но выражение ее лица остается нечитаемым, а глаза холодными и расчетливыми.

Мужчины вытаскивают меня из комнаты, и я бросаю последний взгляд на Ксению. Она только вздыхает и качает головой, как будто разочарована или что-то в этом роде.

Что это было?

Как только мы выходим из комнаты Елизаветы, передо мной открывается дом. Он похож на сцену из готического фильма — роскошный и жутко молчаливый.

Мысли бегут, страх смешивается с чувством благоговения.

— Куда вы меня ведете? — спрашиваю я. Один из мужчин лишь бросает на меня короткий, безэмоциональный взгляд, его хватка непреклонна, как железные кандалы.

О, Господи.

Голливудское дерьмо.

Мои ноги волочатся по плюшевому ковру, пока они ведут меня по роскошному коридору. Пышное убранство мало чем отвлекает меня от ужаса, нарастающего в животе.

Я бросаю еще одну слабую угрозу, мой голос теперь слабее: — Вы не можете этого сделать. Люди будут искать меня!

Они не говорят ни слова, просто несут вниз по лестнице, словно я какой-то манекен.

К этому времени мои ноги становятся все более покорными. Холодный мрамор резко контрастирует с теплом комнаты Елизаветы, статуи и картины, украшающие коридоры, словно наблюдают за мной с молчаливым осуждением.

Спустившись вниз, замечаю тяжелую, богато украшенную дверь. Это больше похоже на вход в крепость, чем на комнату.

— Отпусти… меня! — кричу я, но звук затихает, бесполезно. Они неподвижны, крепко держат меня, пока мы приближаемся к двери. Я уже перестала сопротивляться, тщетность моих усилий стала очевидной. Тело кажется тяжелым, каждый шаг давит сильнее предыдущего.

Один из мужчин стучит в дверь, его голос грубоват, но уважителен: — Босс, она здесь.

Когда дверь распахивается, один из мужчин так резко толкает меня вперед, что я чуть не падаю лицом на ковер.

— Эй! — протестую я, пылая от негодования. — Ты когда-нибудь слышал о манерах, неандерталец?

— Он ждет тебя, — ворчит один из костюмов, запирая меня.

Дверь захлопывается с глухим щелчком.

Черт!

— Кто меня ждет? Вы сумасшедшие! — голос сипит, когда я стучу по прочному дереву, и кулаки бесполезно бьются о его массу. — Выпустите меня отсюда!

Тишина.

— Ладно, отправляемся на поиски загадочного человека, — кричу я, и мои слова отскакивают от стен и возвращаются ко мне.

Бессмысленно.

И вот он, мой момент с белым флагом.

Я кручусь на пятках, сердце колотится в груди, как бешеный поезд, и…