— Думал, ты так и уйдешь с этой дурацкой ухмылкой, да? — говорит Миша и в каждом слове сквозит веселье, способное заморозить ад.

Дэвид превратился в хнычущего человека, а его прежний самоуверенный ублюдок исчез, сменившись… лужей.

— Ты здорово облажался, Дэвид, — говорю, широко улыбаясь и наслаждаясь каждой чертовой секундой. — Где девушка?

Дэвид подавляет рыдания, выплевывая слова между вздохами: — Она… Она в «Томпсон Тейлз». Пятая авеню.

Черт, я люблю деньги, всегда любил.

А что если мне удастся выжать из этого книжного магазина все до последнего цента и немного поразвлечься с женщиной, которая им управляет?

Интересно, сломается ли так же легко Лаура?

— Что… что ты собираешься с ней делать? — Дэвид с трудом выговаривает слова.

Миша смотрит на Дэвида взглядом, обещающим боль.

— Мы будем делать все, что захотим, Дэвид. Время игр только начинается. — Он встает, поправляя свой костюм, словно готовится к деловой встрече. — Оставайся, блядь, в городе. — Не говоря больше ни слова, он выходит за дверь.

Дэвид, все еще сидящий, напряженным голосом бормочет: — Вы все чертовы монстры. Лаура не заслуживает такого дерьма.

Этот ублюдок еще более ебанутый на всю голову, чем я думал.

Кто предлагает свою «жену» в залог за свои проебы, а потом ведет себя так, будто ему, блядь, не все равно?

Я нахожусь в нескольких сантиметрах от того, чтобы ударить его ботинком по лицу. Сдерживаясь, наклоняюсь, и мой голос становится смертоносным шепотом: — Когда танцуешь с демонами, Дэвид, жди ожогов.

Этой девушке предстоит пережить немало страданий, а она даже не подозревает об этом.

Глава 2

Лаура

Вибрация телефона выводит меня из легкого сна, который успела поймать за рабочим столом. Вокруг разбросаны неоплаченные счета из магазина с цифрами, в которых, кажется, слишком много нулей. Они напоминание о еще одной бессонной ночи, когда я пыталась понять, как, черт возьми, выкарабкиваться из этой финансовой ямы после того, как Дэвид, мой муж с которым прожила три года, обчистил наш банковский счет, прежде чем исчезнуть с Полли два месяца назад.

Как одному человеку удается быть шаблонным и оригинальным одновременно?

У большинства мужчин бывают романы, но не все из них опустошают ваш банковский счет и исчезают с глаз долой вместе с красивой цыпочкой. Что касается Полли, надеюсь, ей нравятся ненадежные мужчины с глубиной личности как у лужи.

Застонав, поднимаю трубку. Неизвестный номер. Отлично, наверное, еще один кредитор или, что еще лучше, спам, сообщающий, что я выиграла бесплатный круиз. Потому что, знаете ли, три часа ночи — лучшее время для телемаркетинга, верно?

— Кто это? — говорю тихим голосом.

— Мисс Томпсон?

— Да, все еще я. И если вы пытаетесь мне что-то продать, я бы предпочла совет по банкротству прямо сейчас, — отвечаю, не сводя глаз с этих проклятых счетов.

Возникает тревожная пауза.

Внезапно по моей шее пробегает холодок.

Подождите, они нашли Дэвида? Мертвым где-нибудь в канаве?

Или… это просто выдача желаемого за действительное? Боже… я, наверное, забронировала себе место в аду.

— Это пожарная команда.

Сердце странно заколотилось в груди. Плохой знак.

Ладно. Дело не в Дэвиде.

Но, черт возьми, почему они звонят мне в такой поздний час?

— Мы в «Томпсон Тейлз» на Пятой авеню. Там пожар.

Я даже не могу ответить язвительно. Это что-то новенькое.

— Мой магазин? — хрипло шепчу, что очень смущает. Я прочищаю горло. — Все… плохо?

— Я думаю, вам нужно увидеть своими глазами.

Судорожно ищу что-нибудь, что можно было бы надеть, но не покрытое вчерашней меланхолией. Хватаю первое, что попадается под руку: старую, выцветшую футболку с пошлым принтом: «соблазняй меня абзацами, дразни меня прозой». Черт, а я-то думала, что выбросила это чудовище.

Мои пальцы цепляются за легкий кардиган, который накидываю на себя как бы невзначай, больше для прикрытия, чем для тепла. В конце концов, в Нью-Йорке сейчас ноябрь, и последнее, что мне нужно, — это обморожение в местах, о которых лучше не упоминать.

Жить в нескольких кварталах от магазина всегда было предметом гордости. Никаких поездок на работу, никакой утренней спешки, а дополнительная экономия? Это вишенка на торте.

Поднимается прохладный ветер, треплет мои волосы и заставляет сомневаться в целесообразности надетых шлепанцев. Каждый шаг кажется вечностью, холодный воздух обжигает пальцы ног и просачивается сквозь подол футболки.

Я торопливо бегу по улицам, а ветер воронкой проносится по городским каньонам, заставляя меня щуриться от его силы. Каждый вдох — это резкий укол, и я начинаю кашлять от холодного воздуха, режущего горло.

Проклятье. Это как вдыхать осколки льда.

Впереди раздается низкий, хриплый смех. Из темного дверного проема появляется парень, определенно пьяный и слишком самоуверенный.

— Привет, Золушка, ищешь своего принца? — невнятно произносит он, глядя на меня.

— Только если у него с собой огнетушитель, — огрызаюсь, проталкиваясь мимо него.

Когда подхожу ближе, до меня доносится отчетливый запах. Запах паленой бумаги, горелого дерева и стойкая едкая вонь, от которой у меня слезятся глаза.

Ну, черт возьми.

Мой книжный магазин обуглился. Типа «продолжения не будет».

Все эти часы, дни, годы… буквально все превратилось в дым.

Черт.

Блядь. Черт. Блядь.

Этого не может быть!

Пламя. Повсюду. «Томпсон Тейлз» на Пятой авеню — это ад в три часа ночи. Даже луна прячется за облаками, не желая быть свидетелем гибели моего книжного магазина. Наследия нашей семьи.

Я стою, одинокая и замерзшая, на противоположной улице, компанию мне составляют только пожарные. Они заняты, их бешеные движения танцуют с жестоким золотым мерцанием, которое поглощает все воспоминания о магазине.

Пожарный отчаянно поливает водой то, что осталось от витрины.

О, Боже мой.

Праздничная витрина, на которую я потратила несколько часов на прошлой неделе? Уничтожена. Папа сказал, что это были напрасные усилия, но недавнее увеличение пешеходного трафика заставляет с этим не согласиться.

Мои планы по поводу рождественских книжных чтений, новогодней встречи с автором и даже уголка, который я выделила для детей, чтобы они могли погрузиться в свои первые романы… все это теперь в дыму. В прямом смысле слова.

О Боже, нет.

Вой сирен становится все громче по мере того, как я приближаюсь к месту происшествия, словно какой-то нездоровый будильник, напоминающий, что это не кошмар. Сквозь туманную дымку пробивается блеск пожарных машин, работники в форме снуют повсюду, направляя мощные струи на скелетные останки того, что было моим всем. Внезапно твердая рука останавливает меня, и сквозь дымку появляется суровое лицо офицера.

— Вы не можете подойти ближе, мэм.

Я прищурилась на него: — Ты уверен?

Похоже, он не оценил моего сарказма.

— Протоколы безопасности.

— Я просто хотела посмотреть на свою жизнь с первого ряда, — говорю, хотя мое сердце разрывается с каждой пролетевшей мимо страницей, пропитанной водой.

Слова вылетели прежде, чем успела их остановить. Его глаза на мгновение расширяются, но он берет себя в руки.

Глаза щиплет, не от дыма, а от эмоций, грозящих выплеснуться наружу.

— Мне очень жаль, — выдавливаю из себя, борясь с желанием сорваться. Я всегда считала, что публичные срывы — это место для драматических сцен в кино, а не в реальной жизни.

Собрав некоторое подобие достоинства, продолжаю: — Я владелица этого… ну, того, что когда-то было магазином.

Его глаза на мгновение смягчаются.

— Послушайте, я все понимаю. Это ужасно, и мне искренне жаль, — в его голосе слышится сочувствие. — Нам позвонили всего час назад. К нашему приезду пламя уже охватило все вокруг.