Мысли несутся вихрем, как белка в колесе, переполненные от «неужели он это сделал», до «о да, он сделал».

— Пойдем, — говорит он, мягким, как бархат, голосом. — Давай я отвезу тебя домой.

Это странно нежно для мужчины, который выглядит так, будто может свернуть шею, не вспотев.

Он предлагает отвезти меня домой?

В груди защемило.

Разочарование?

Серьезно?

На что я надеялась? На что? Неужели я хотела, чтобы он увлек меня каким-то грандиозным приключением?

Его пальцы осторожно убирают локон с моей щеки, и я вдруг превращаюсь в статую, только чувствую все.

Он натягивает пальто, и меня окутывает облако его запаха. Это все равно, что войти в пространство чистого, неразбавленного Виктора. Ничего подобного я раньше не знала, ни с Дэвидом, ни с кем-либо другим. Внезапно он стал не просто мужчиной, он стал им, и каждый мой вдох наполнен его ароматом.

Теперь он не просто красив, а словно сошел со страниц романтического романа. И вот его лицо в нескольких дюймах от моего, губы, обещающие всевозможные грехи. Дыхание не воняет. Не так, как у Дэвида, от чего у меня в животе все переворачивается.

Уходи, предупреждает мой мозг.

Но кто слушает?

Мне надоело быть хорошей девочкой, которую все обходят стороной.

Я сжимаю ноги вместе, жалкая защита. Прошло слишком много времени с тех пор, как… ну…

Поднимаю глаза, и в его взгляде появляется танец, мерцание, которое говорит о том, что он видит больше, чем я показываю. Зрачки расширяются, и этот чертов язык проводит по губам. Мой мозг кричит мне, но тело слишком долго было одиноким.

Я хочу его.

Блядь. Я хочу его.

Мы так близко, что почти чувствую его дыхание. Наши губы едва ли в дюйме друг от друга. Я не дышу.

К черту.

Инстинктивно наклоняю голову, и все — я целую его.

Это безрассудно, это безумие.

Но это похоже на первое настоящее дело, которое я сделала за последние сто лет.

Глава 8

Лаура

Он умеет целоваться.

Боже, как он умеет целоваться.

Как будто прочитал инструкцию для моего рта, написал ее, а потом поджег. Может быть, это виски виноват, одаривая талантами, но, когда его язык переплетается с моим, я понимаю, что ни один виски не может быть настолько хорош.

Его рука уверенно держит мой подбородок, направляя меня в поцелуй, в котором есть жар и голод. Губы мягкие, но вся остальная часть его тела — это твердые мышцы.

Он держит так, что это говорит о том, что он не собирается отпускать меня в ближайшее время, как будто я — оазис, который он так хотел найти в своей личной пустыне.

Его рука лежит на моей спине, словно он боится, что я брошусь наутек. Может, так и есть. Он держит меня, будто я — ответ на вопросы, которые не уверена, что хочу задавать.

Несмотря на холодную логику, мое тело плавится. Ненавижу то, что я жаждала этого — его вкуса, давления губ, касания щетины. Я приподнимаюсь на цыпочки, пальцы пробираются сквозь волосы, притягивая его ближе.

Рык вибрирует от его груди к моей, этот звук посылает удовольствие по спирали до самых пальцев ног. Когда издаю крошечное хныканье, его хватка усиливается, рука скользит вверх и захватывает мою шею, а большой палец ложится прямо под моим ухом, безмолвно повелевая обладать.

Черт, этот мужчина запутал меня сильнее любого узла, который я когда-либо видела. Его поцелуй на вкус как предупреждение: о хаосе; разрушении; желании, настолько сильном, что у него должно быть собственное имя. Сердце колотится, борясь за место в груди с каждым затрудненным вдохом.

И, о Боже, я хочу его так, как не хотела никого уже давно. Признаться, это безумие, но я жаждала этого с тех пор, как наши глаза впервые встретились.

Это просто безумие. Я даже не знаю его!

В его объятиях я похожа на героиню романа у которой кризис среднего возраста. А ведь меня ждет развод и уголовное расследование, как только я разыщу этого придурка Дэвида.

Я должна прекратить это.

Но тут в моей голове раздается голос, громкий и четкий: — Какого черта ты не должна этого делать?

Мои руки ложатся на его грудь, как будто я действительно могу оттолкнуть его.

Спойлер: — Я не могу.

Парень сложен как танк. Я прижимаюсь к нему изо всех сил, пытаясь разорвать поцелуй, но это все равно что сдвинуть небоскреб усилием воли.

— Что ты делаешь, котенок? — его голос — низкий гул. Губы приоткрываются.

— Пытаюсь оттолкнуть тебя, — выдыхаю, но кого я обманываю? Мое тело не согласно с этим планом, ни на йоту.

Он смотрит на мои руки, прижатые к его груди, и в глазах мелькает нотка веселья.

— Не получается, да? — Выражение лица — нахальная уверенность, и улыбка, которая кричит о проблемах.

А потом, вот так просто, как будто я пушинка — он прижимает меня к себе, и мы движемся. Я чувствую холод на своих ногах, когда он надевает на меня пальто, и на секунду благодарна ему за это — пока не вижу, куда мы направляемся.

— Отпусти меня! — требую я, мое сердце бешено колотится, пока он переходит дорогу по направлению к роскошному отелю V, в котором номер стоит больше, чем моя годовая арендная плата. Он расположен напротив клуба V, маяка роскоши и греха.

— Горячая штучка, — бормочет он, его дыхание согревает мои волосы. — Слишком поздно.

— Слишком поздно для чего? — мой голос — хриплый шепот, потерянный в вихре его присутствия.

Он усмехается, глаза — темные от желания, когда он смотрит на меня сверху вниз.

— Я передумал, сегодня ты не поедешь домой.

— Но ты же сказал… — пытаюсь возразить, но он прерывает меня.

— Лаура, — говорит он, и это как выстрел в сердце. — Ты должна была думать, прежде чем играть со спичками.

Все мое тело приходит в состояние повышенной готовности, каждое нервные окончания возбуждается. По коже пробегает румянец, пульс учащается, и я ненавижу, как тело предает меня, реагируя на его слова.

— Отпусти меня. Я серьезно, — настаиваю, даже когда голос трещит.

— Я тоже серьезно. Теперь ты моя, — говорит он с одержимостью, которая должна была бы меня напугать, но вместо этого вызывает дрожь по позвоночнику. Мои щеки пылают, и я чувствую, как этот жар распространяется, свертываясь в животе.

Я снова корчусь, отчаяние придает мне сил, но он непреклонен.

— Виктор, — предупреждаю я.

— Прекрати дергаться, — приказывает он, и я замираю, пораженная его словами. — Ты должна научиться быть хорошей девочкой, или мне придется шлепать эту маленькую тугую киску, пока ты не кончишь.

— О, Боже! — Не могу удержаться от удивления, которое вырывается.

Кто так разговаривает?

Я не двигаюсь, глаза расширены, сердце колотится.

— Хорошая девочка, — одобрительно бормочет он, целуя меня в лоб.

— Виктор! — удается сказать, в голосе смешались возмущение и что-то опасно близкое к желанию.

— Да, именно так, горячая штучка. Скоро ты будешь произносить мое имя точно так же, но совсем по другому поводу.

В моей голове воет миллион сирен, говорящих, что это безумие, что это не я. Я — женщина, которая составляет списки, планирует, которая уж точно не потянется к какому-нибудь… опасно магнетическому мужчине. И все же я здесь, он несет меня, как куклу, и угрожает отшлепать.

И что самое безумное?

Я от этого чертовски возбуждаюсь.

Оказывается он русский.

Виктор врывается в двери отеля V. Быстрое приветствие швейцара: — Господин Морозов, — едва успевает прозвучать, как меня, словно мешок с картошкой, вносят в отель.

Да, он определенно VIP.

Интерьер отеля поражает. Плюшевые красные ковры, которые, вероятно, стоят больше, чем моя квартира, стены, которые, кажется, целовал сам царь Мидас, и золотые бра, отбрасывающие такой знойный свет, что кажется, будто он раздевает меня.