— Сука, блядь! — рычит он, завалив еще двоих, пока пистолет не опустел.

У меня осталась последняя обойма. Люди Ивана уже почти настигли нас, их тени надвигаются, как сама смерть.

И тут я слышу его — рев моторов, визг шин. Фары пронзают темноту, ослепляя своей интенсивностью.

Вот и все, думаю я, сердце грохочет. Вот так все и закончится.

Но будь я проклят, если уйду без боя. Не дав этим мудакам попробовать их собственное лекарство.

Смотрю на Мишу, моего брата по оружию, верного друга. Он встречает мой взгляд, и между нами возникает молчаливое понимание. Мы оба знаем, что все складываются против нас, и это может быть наш последний бой.

Но мы — Братва. Мы не сдаемся, и не отступаем. Мы сражаемся до последнего вздоха, пока наши кости не превратятся в пыль, а кровь не остынет.

Я делаю глубокий вдох, и лицо Лауры ярко вспыхивает в моем сознании.

Она ждет меня, рассчитывает, что я вернусь к ней.

И я вернусь. Я вернусь к Лауре, даже если для этого мне придется выползти из собственной могилы.

Крепче сжимаю пистолет, палец завис на спусковом крючке.

— Я не сдамся без боя, — слова словно сталь на языке. — Я не сдамся.

Миша ухмыляется, дико, кроваво.

— Да, босс. Давай устроим им ад.

Глава 33

Лаура

Я знаю, что он там, еще до того, как увижу его.

Мое тело напрягается, все инстинкты готовы к неприятностям.

Когда прихожу в себя, в комнате темно, и я не одна.

Сердце громко стучит в груди, когда разглядываю фигуру, стоящую у кровати.

Виктор.

Он стоит высокий и грозный, темный силуэт на фоне тусклого ночного света. Его пронзительный взгляд не отрывается от меня, пока он нависает над кроватью, обнаженный, каждый мускул на голой груди блестит от пота и готов к действию.

Дрожь пробегает по телу, соски становятся твердыми под мягким шелковым халатом, жаждущие его прикосновений.

— Виктор, — задыхаюсь я, чувствуя себя незащищенной и уязвимой в одних лишь трусиках и шелковом халате. Он стоит, молча и не двигаясь, но я вижу, как в его глазах горит желание.

— Почему… почему ты здесь?

Он молчит.

Чувствую, как кровать прогибается под его весом, когда он забирается. Чувствую, как все его тело заряжается электрическим током, от которого по мне пробегают искры. Сердце бешено колотится, он нависает надо мной.

— Я хотела, чтобы ты остался, просто остался со мной… — произношу, удивляясь собственным словам.

— Я здесь, котенок, — говорит он глубоким и низким голосом, его губы скривились в зловещей улыбке, а глаза пылают от сильного голода.

Дрожа от предвкушения, протягиваю руку, чтобы коснуться его, но останавливаюсь, когда он наклоняется ко мне, закидывает руку за голову и обхватывает мою шею. Его пальцы плотно обхватывают мое горло. Я задыхаюсь, давление одновременно возбуждает и пугает.

Другая рука обхватывает мою грудь, посылая волны боли и удовольствия. Его пальцы крутят и сжимают мой ноющий сосок.

— О, Боже! Да… Виктор.

Каждый нерв трепещет, пока борюсь между желанием вырваться и сдаться его господству.

Руки скользят по моему телу, прокладывая путь к пупку, а затем широко раздвигают ноги и сдвигают трусики в сторону. Сердце колотится от возбуждения и предвкушения, когда он погружает свои пальцы в мою мокрую киску.

Я никогда не думала, что меня возбудит такая опасная и запретная ситуация, но возбуждение только усиливается. Моя рука инстинктивно тянется к его пульсирующему члену. Он слишком велик, чтобы пальцы могли полностью обхватить его, но я крепко сжимаю и жадно глажу, пока наши тела двигаются в идеальном ритме.

— Блядь, — стонет он с первобытной потребностью, — ты такая чертовски мокрая для меня, котенок.

— А… ты ненасытный. — Жадно облизываю губы, продолжая гладить его, чувствуя, как пульсирует под моими прикосновениями твердый член. Мое дыхание учащается, а сердце бешено колотится, когда поддаюсь первобытному желанию, бурлящему в венах. Мои поглаживания становятся все более отчаянными, он издает рык, звучащий почти как животное.

Его пальцы проникают в меня все глубже и глубже, доводя до дикого желания и экстаза. Резкий вздох вырывается с моих губ, когда меня захлестывает наслаждение, а за ним следует отчаянный стон, который эхом разносится по комнате. Я ругаюсь под нос, не в силах сдержать нахлынувшую страсть, пронизывающую мое тело.

— Еще, — задыхаясь, умоляю я, не в силах больше сдерживаться, так как напряжение продолжает нарастать. Мое тело дрожит от предвкушения и желания того, что будет дальше.

Грубые пальцы, влажные от моего возбуждения, легко скользят по пульсирующему клитору. Я стону от удовольствия, когда он дразнит меня через ткань моих трусиков.

— Тебе ведь это нравится, правда, котенок?

Прежде чем успеваю ответить, его губы налетают на мои и с жадностью поглощают меня. Я вдыхаю его вкус, пока он покусывает мои губы, а руки бродят по моему телу, возбуждая каждый нерв.

Одним движением он снимает с меня трусики, халат падает на пол. Его руки грубы и требовательны, они бродят по моей обнаженной коже. Он прикусывает каждый из моих сосков, посылая волны приятной боли.

— Раздвинь ноги, — требует он, и я с готовностью подчиняюсь. — Дай мне тебя трахнуть, — ворчит он низким голосом. — Я буду трахать тебя жестко.

Отчаянно киваю, не в силах вымолвить и слова, когда он с силой входит в меня.

С яростным рыком он вонзается в меня, обхватывая руками мою грудь. Движения дикие и неумолимые, доводящие меня до экстаза. Я отчаянно цепляюсь за его плечи, боясь слететь с него и врезаться в изголовье кровати.

В его глазах пылает страсть, которая почти пугает меня. Но я не могу отвести взгляд, даже когда чувствую, как внутри меня нарастает новый всплеск.

Я сжимаю свою пульсирующую киску вокруг его твердого члена, чувствуя, каждый сантиметр. Тело содрогается от сильного удовольствия, я крепко сжимаю его, умоляя о большем и проталкивая глубже.

— Черт, да!

Я никогда не испытывала такой сильной тяги.

— Ты еще не раз кончишь для меня, — рычит он, торжествуя. — Твоя маленькая киска жаждет только одного — быть заполненной членом своего хозяина.

Моя киска прижимается к нему так, будто я никогда не захочу его отпускать. Вокруг нас раздается звук шлепков нашей кожи.

— Блядь, да! — кричу, превозмогая наслаждение, когда очередной оргазм поглощает меня. Но мое наслаждение внезапно прерывается оглушительным выстрелом, раскалывающим воздух. Вслед за этим раздается мрачный смех, издевающийся надо мной, пока меня захлестывают волны страха и смятения.

Вес Виктора внезапно придавливает меня, его тело неподвижно. По моим волосам и коже растекается холодная влага.

В панике толкаю его, мой голос дрожит, когда я кричу: — Виктор? Виктор, очнись!

Но он не реагирует. Темное пятно на моем плече и волосах заставляет сердце бешено биться.

Отчаянно оттолкнувшись, мне удается свалить его с себя.

Глаза встречаются с ужасом — пулевое отверстие во лбу, кровь резко выделяется на фоне кожи.

Бесконтрольно дрожа, я подношу окровавленные руки ко рту, ощущая металлический привкус смерти.

Слезы застилают глаза, и я шепчу в недоумении: — Нет, этого не может быть.

Покачивание кольца с бриллиантом на пальце ничуть не облегчает узел в моей груди. Смотрю время на часах у кровати — почти шесть утра.

Ночь была тяжелой, кошмары были хуже, чем раньше. Лицо Виктора в моих снах искажалось. Пуля пробила ему голову, сделав эти острые серые глаза совершенно черными, словно жизнь в них просто исчезла.

По мне пробегает холодок, когда я сажусь, пытаясь избавиться от ужаса.

— Может, он умер? — шепчу я, сердце болезненно заколотилось при этой мысли. Это странная боль, глубокая и сильная.

Потирая грудь, пытаюсь снять напряжение, стряхнуть холодный ужас, поселившийся в ней.

Я никак не могу заснуть.

Соскальзываю с кровати, шелковый халат кажется неуместным на моей коже. Это постоянное напоминание о том, что моя жизнь приняла сюрреалистический оборот. Роскошь кажется пустой и бессмысленной.