— Зачем? — едва узнаю в этом шепоте свой собственный, соски больно впиваются в платье.

Черт возьми, Лаура, оторви от него глаза.

Но его взгляд усиливается, серые глаза темнеют, слегка сужаются, а язык высовывается, чтобы облизать губы. Прилив тепла заливает мои щеки.

Его глаза фиксируются на моих, пригвождая меня к месту.

— Скажем так, ты должна мне… — он замолкает. — Останься выпить со мной. Или ты торопишься вернуться к своему… мужу?

— Я… у меня нет мужа. То есть у меня был муж, но… но теперь его нет, — бормочу я.

Отлично, Лаура, просто вывали свое грязное белье на всеобщее обозрение, — буравя взглядом господина Высокого и Могущественного.

Формально у меня есть муж, но он сбежал с Полли и моими деньгами. Так что, да, замужем, но… не совсем.

Прежде чем успеваю сказать что-то еще, мистер Штормовые глаза подходит вплотную, и его одеколон чуть не сбивает меня с ног.

Его взгляд застыл на месте, словно он пытается взломать сейф, которым является мой мозг.

Небрежным движением пальцев он подзывает официантку, которая тут же протягивает ему стакан, наполненный чем-то подозрительно похожим на средство для снятия краски.

Он предлагает его мне.

— Пей.

Я упираюсь.

— Нет. Я даже не знаю, как тебя зовут, — говорю, стараясь казаться незаинтересованной, хотя любопытство гложет меня.

Он наклоняется, его губы касаются моего уха, когда он говорит в такт пульсирующим ритмам: — Виктор, — и что-то в его акценте заставляет слово звучать так, будто он не просто говорит свое имя, а произносит заклинание — Вик — торр.

Мои стринги настолько мокрые, что кажется, будто между ног разливается вода. От меня исходит тепло, и я чувствую его взгляд на своей коже.

О, Боже.

О, блядь, Боже.

Что он со мной делает?

Я притворяюсь, что подавляю смех.

— Что это? Водка? — спрашиваю, потому что он выглядит так, будто вышел прямо из русского шпионского романа.

Я хочу провести по нему руками, почувствовать тепло, исходящее от его тела.

Остановись. Лаура.

Иди домой. Лаура.

— Останься, Лаура, — произносит он.

Он выглядит так, будто привык добиваться своего: мускулы бугрятся, словно он выжимает валуны для удовольствия, освобождая комнату одним лишь взглядом.

На долю секунды мой мозг перестает работать.

— Подожди, откуда ты вообще знаешь мое имя?

Внутри у меня все бурлит, и очень хочется просто сдаться.

— Я все знаю, Лаура, — отвечает он с мрачным обещанием в голосе.

Собрав всю свою наглость, я говорю: — В том числе и о жалком муже, который бросил меня ради моей так называемой подруги и забрал все мои сбережения?

Почему ты так себя ведешь?

Я не знаю, почему говорю ему об этом. Может, я просто устала держать все это в себе.

Он остается невозмутимым. Эти напряженные глаза не дрогнули, и мне захотелось зажмуриться.

— Знаешь, что? Мне все равно, кто ты и что ты знаешь. Я ухожу.

Не говоря больше ни слова, я иду к выходу.

Жаль, что это последний раз, когда я вижу мистера Альфа.

Слегка спотыкаясь, бегу к лифту, проклиная себя за то, что при быстром уходе забыла свитер. Уличный холод бьет по мне, как отрезвляющая пощечина после клуба. В отчаянии я машу онемевшими пальцами в поисках такси.

Сегодня удача не на моей стороне. Она никогда не сопутствует. Она просто проносится мимо, словно я невидимка.

Зрение расплывается, каждый уличный фонарь растягивается в полоску. С трех часов ночи мой мир сгорает в буквальном смысле, и теперь тело присоединяется к моему разуму в восстании.

В поле зрения появляется еще одно такси. Я призываю приближающиеся фары: — Ну же, дайте передохнуть девушке, которой не повезло.

Я бросаюсь к нему, размахивая руками, словно подаю сигнал самолету. Сердце замирает, когда такси замедляет ход, а визг тормозов звучит как аллилуйя.

— Вовремя, — говорю себе.

Но кого я обманываю?

Словно почувствовав, что моя жизнь пошла кувырком, он прибавляет газ и уносится прочь, оставляя меня в облаке пыли.

— Серьезно?! — Мое раздражение закипает. — Да, пошел ты! — Голос эхом разносится по улице.

А потом, откуда ни возьмись, меня окутывает тепло — тяжелое пальто, пахнущее безошибочно узнаваемым мускусом… его мускусом.

Глава 7

Лаура

Я кручусь на каблуках.

О, Господи.

Он стоит на фоне уличных фонарей и похож не столько на человека, сколько на какое-то ночное божество, вышедшее из мифа в суровое сияние реальности. Его серый костюм, кажется, впитывает пульс города, а рубашка — невероятно белая под лунным светом — делает его еще более нереальным.

Такие люди, как он, не преследуют, они восседают на тронах и освобождают мир.

Если, конечно, у него не сорвало крышу и он не решил, что я — сегодняшнее блюдо в меню для психов.

— Отлично, — бормочу себе под нос. — Ты что, сталкер?

Уголок его рта подергивается.

— Похоже, тебе не помешает помощь.

Я прижимаю его чертово пальто к твердой броне, которую он называет грудью.

— Мне не нужна твоя помощь.

Господи, что у него там, стальные листы?

Пальто висит между нами, как флаг капитуляции. Я слишком взбешена, чтобы размахивать им как следует. Он не двигается с места, только приподнимает бровь, на его губах играет ухмылка, словно осмеливается заставить меня сильнее прижаться к стене мышц, которую он маскирует под мужчину.

Моя рука все еще лежит на его груди, ощущая барабанный бой сердца — ритм, который кажется слишком устойчивым, чтобы быть человеческим.

— Может, ты просто возьмешь эту дурацкую штуку? — мой голос звучит наполовину с рычанием, наполовину с мольбой, и я ненавижу то, как он звенит.

Я пристально смотрю на него.

Он смотрит в ответ.

Меня пронзает необъяснимая волна жара.

Прекрати, Лаура. Он незнакомец, а не твое очередное неверное решение.

Ночной воздух впивается в меня зубами. Дрожь пробирает, яростная и острая, и я жалею, что сняла пальто, словно только что бросила свой единственный спасательный круг в море.

Черт.

Стиснув зубы, я резко и холодно произношу: — Мне не нужна твоя помощь.

Его глаза опускаются на мое платье, и на лице появляется понимающий взгляд.

— Твое платье с этим не согласно.

Порыв холода бьет меня по ягодицам. Я тянусь назад, и да, мое платье предало меня.

Черт побери, вот это да, прореха до самой задницы, обнажающая мои замерзшие ягодицы и стринги.

— Дай мне минутку, — огрызаюсь, с остервенением набрасывая на него пальто.

Руками пытаюсь прикрыть зад от его взгляда. Раздается смех Виктора, глубокий и ровный, но это не та реакция, которую я хочу. Меня раздражает то, что он не вызывает у меня того раздражения, которое должно быть; вместо этого он вызывает у меня странную дрожь, которая возникает не только от холода.

— Ты слишком наслаждаешься этим, — ворчу прищурившись.

— Определенно, — говорит он, все еще усмехаясь.

Мои глаза совершают полный оборот в своих глазницах.

— Не хочешь поделиться, что тебя так завораживает? — огрызаюсь, одной рукой хватаясь за юбку в тщетной попытке прикрыться. — Или моя задняя часть просто так тебя развлекает?

Внезапно его ухмылка смягчается, превращаясь в нечто теплое, и от этого меня бросает в дрожь. Не думала, что он такой нежный и добрый.

Возьми себя в руки, Лаура!

— Ты, — говорит он, — горячая штучка, не так ли?

Это звучит как комплимент, но с его стороны выглядит так, будто он оценивает меня для своего следующего шахматного хода.

Виктор подходит ближе, слишком близко. Я не отступаю.

Мой мозг кричит «незнакомец опасен», но тело думает по-другому, склоняясь к его теплу. Когда он накрывает меня своим пальто, я вздрагиваю, не от холода, а от внезапной близости. К моему удивлению, мне это даже нравится.