Хотя после третьего раза она, быть может, и заподозрит, что дело нечисто.

Но что она сделает? Нажалуется Фараджу – и Накато расскажет ему, зачем так поступала. А тот уж найдет способ помешать ведунье осуществить ее намерение и поссорить его с союзниками.

Чтобы выйти из шатра, ей и предлога сочинять не пришлось.

Старуха-лекарка только головой покачала, когда Накато объяснила ей, как опрокинула всю скляницу в молоко для Рамлы. Поворчала, но вручила новую – побольше. И настрого наказала не лить лишнего – чтобы со шхарт дурного не случилось. И усыплять не посреди дня, а на ночь, чтобы та уж наверняка спала до рассвета.

Что ж, придется исхитряться. Ничего, она справится! А главное – если никто о ней не вспомнит ввечеру, то и она сможет поспать, пока знахаркины капли действуют.

*** ***

- Мне бы хотелось навсегда остаться во сне. Или вовсе в потустороннем мире, - проговорила Накато.

Голова ее лежала на груди Таонга.

Летнее оглушительно-синее небо раскинулось над ними высоким куполом. Здесь, на границе миров явленного и потустороннего, всегда царило лето. В отличие от степи, забеленной зимней пургой. И здесь было хорошо. Спокойно и мирно – как редко бывало в настоящей жизни.

Накато впервые задумалась – а зачем ей сдалась жизнь? Беспокойная и полная горечи.

С Таонга они виделись не так часто. И сейчас был один из редких моментов близости и умиротворения. С покойным шаманом можно было говорить обо всем на свете, ничего не боясь. И ничего не скрывая – а что за смысл скрывать что-то, если ему здесь, в мире потустороннем, все ведомо?

- Стоит ли торопиться, - протянул он мягко. – Потусторонний край – место, где все оказываются рано или поздно.

- Здесь так спокойно, - признание вырвалось само и прозвучало горше, чем ей хотелось.

- И все же тебе не следует торопиться. Всему свое время в этом мире, - он помолчал, положил тяжелую жесткую ладонь на ее голову. – Мы можем видеться чаще. И еще мы сможем видеться наяву – а там никто не сумеет за тобой шпионить или мешать нам.

- Наяву? – Накато подняла голову, заглядывая ему в лицо.

Слова Таонга вызвали недоумение. Как они смогут видеться наяву? Он – дух бесплотный, и видеться они могут лишь здесь – в мире снов.

- Наяву, - он кивнул. Поглядел ей в глаза и улыбнулся вдруг озорно, точно молодой мальчишка. – Для этого нужно лишь мне очутиться в мире явленном.

- Ты заговорил об этом, - она приподнялась, села, глядя на него пристально. – Ты знаешь, как это сделать? Есть такой способ?

- Способ есть, - он тоже поднялся с земли, сел напротив. – Для этого мне нужно лишь тело, в которое сможет поместиться мой дух.

- Вот как, - до нее стало доходить.

Она прекрасно помнила, что ее бывший хозяин – Изуба – в доме которого она была одной из наложниц, после смерти сумел вернуться. Все, что ему для этого понадобилось – тело еще не рожденного ребенка. Тело, которое покинул дух, когда появилась угроза гибели. И Таонга, видимо, хочет вернуться так же! Только чье тело он изберет?

- Бомани – скверный шаман, - хмуро поведал он. – Мне не нравится то, что я вижу отсюда. Он глуп, напыщен, самонадеян и сластолюбив. Ему не место подле Фараджа!

- Ты хочешь занять его тело?

- А чье же еще? Бомани – шаман. И я вновь сделаюсь шаманом племени. Мне не придется никому ничего доказывать. Мне не придется даже называть свое настоящее имя. Я просто стану исполнять свои обязанности перед племенем.

- И мы вновь окажемся вместе!

- И мы вновь окажемся вместе, - эхом откликнулся он. – А освободить тело легче легкого. Ты ведь уже использовала цвет червей! Он хранится у твоей госпожи – Рамлы. Она в своей глупости считает, что он ей поможет раскрыть ее дар.

- А он ей не поможет? – удивилась девушка.

- Дар раскрывается сам и только сам. Тогда, когда приходит время, - жестко прихлопнул Таонга. – А использовать такие сильные снадобья – означает и гасить свой дар, и гневить богов и духов. А еще это – знак неверия и слабости.

- Почему ты не сказал об этом Рамле? – Накато растерялась.

- А я не обязан ей помогать на ее пути. У нее – своя дорога. Моя дорога – служение племени.

Накато хмыкнула. В конце концов, все это – не ее дело.

- Значит, дух Бомани можно изгнать из тела с помощью цвета червей? – переспросила она. – И я должна высыпать горсть в горящую жаровню, верно?

Как тогда, когда она вмешалась в ритуал Рамлы по приказу Амади. Странно – выходит, ее хозяин хотел, чтоб дух шхарт покинул ее тело? Да, наверное, так и вышло – ей-то вон как скверно было после того, как вдохнула того дыма!

- Ты все верно поняла, - Таонга пристально глянул ей в глаза, и на миг девушке сделалось не по себе – так горел его взгляд. – Горсти только вот будет маловато. Сыпь три – не меньше! Чтобы наверняка. Бомани скверный шаман, но дух его силен. И, чтобы выдворить его, понадобится немало сил.

- Я сделаю, как ты скажешь, - прошелестела Накато.

Он порывисто подался вперед, прижал ладонь к ее щеке. По телу разлилось тепло от этого прикосновения.

- Я буду ждать, - шепнул он. – Помни: я все время рядом, наблюдаю за тобой!

От его слов бросило в жар. И тут же внутри живота разлился холод.

Таонга рядом с ней! Даже там, в настоящем мире, среди зимы, холода и суеты. Там, где она – никто и ничто. Незримый, он рядом. Наблюдает за ней.

Да, утром снова начнется привычная суматоха. Проснется Рамла. Недовольная и недоумевающая. Придется сначала успокоить ее, и уж потом идти к шаману. Тот, возможно, будет спать – после ночи-то за пиршественной трапезой!

Ей понадобятся всего три горсти цвета червей. Главное – спрятать их как следует, чтобы Бомани не заметил, что у нее с собой что-то есть.

Она все сделает, как надо! И уже до заката она увидит Таонга как есть, живого, во плоти. Это стоило бы любых усилий! А уж стащить горсть сушеной травы у Рамлы и сыпануть ее в жаровню у шамана – сущая мелочь. О затраченных усилиях и говорить смешно. От нее нужно совсем немного, она же получит то, о чем больше всего мечтала.

*** ***

Маленький кожаный мешочек. Его Накато отыскала среди вещей Рамлы, когда наводила порядок. Припрятала под тунику.

В запасы сушеных трав влезла, когда шхарт прикорнула после обеда. Та не глядела – улеглась спать. Не иначе – решила днем выспаться, чтобы вечером уж наверняка не заснуть. Ну, это она зря надеется! Накато по-прежнему не могла допустить ссоры – приказ свой Амади не отменял. А Таонга, может, и не сумеет избавить ее от печати.

В любом случае, пока печать на ее руке – колдуна злить не стоит.

Другое дело – если вернувшийся шаман сумеет свести ее! Она окажется свободна. И будет находиться при Таонга, сделается ему верной подругой. Она все сделает, что он прикажет – и кочевью станет служить так же ревностно, как и он.

Фарадж и нынче остался в своем шатре. Новая жена неотлучно находилась при нем. О шхарт вождь вроде как и не вспоминал.

Вот уж вторую ночь длятся свадебные пиршества. Нынче будет третья.

Накато раздумывала, под каким предлогом явится в шатер Бомани. И сильно ли он удивится, увидев ее, незваную.

Впрочем, если и удивится – так удивление продлится недолго. Дым цвета червей быстро сделает свое дело – уж Накато знала! А она позаботится, чтобы шаман как следует надышался этого дыма. На ее стороне – внезапность. Он и сделать ничего не успеет. Пусть она и сама свалится – это не так важно. Таонга, выдавив из тела Бомани ослабший дух, займет его место. Тогда и о Накато сможет позаботиться.

Даже если Бомани уже не спит, выспался после бессонной ночи – ничего он сделать не успеет. Да может, он еще и не проснулся – все же до заката далеко. А к пиру начнут собираться перед закатом. Пока над степью светло – на стоянке суетятся только рабы.