Рамла уселась на свое место, Накато поместилась рядом и чуть позади.

Сбоку она видела, как застыло лицо шхарт. Видно, та изо всех сил сдерживала гнев. Что ей не понравилось – то, что новая жена Фараджа зашла первой? Или то, что ее собственное место оказалось очень уж далеко от главы кочевья?

Девушка слегка вздохнула. Пир будет продолжаться всю ночь. И недовольство Рамлы – тоже. А то и дольше.

Вот Фарадж поднял медный кубок, украшенный выбитыми на мягком металле узорами, и собравшиеся за столом примолкли. Вождь заговорил о новых временах и будущем, что ожидает народы степи. О том, как важно союзникам держаться вместе.

Накато навострила уши. Такие речи звучали в степи редко. И уж если звучали, так за ними, сколько она помнила, непременно следовала резня.

Помнится, минул год или два, как ее продали в шатер двоюродного брата. И точно такой же пир устроили главы трех или четырех кочевий. Говорили о мире и дружбе, о союзах и помощи друг другу.

Да, ровно то же все и было – только тот пир пришелся на весну или начало лета.

Много красивых слов было произнесено на том пиру. Так же, как и на этом. Вон, вождь союзного племени поднимает свой кубок, чтобы произнести ответную речь. Совсем, как тогда – много лет назад.

Помнится, тогда наутро обнаружился не один десяток трупов с перерезанным горлом – в каждом племени не досчитались кого-то из сильнейших. Даже вождя одного из племен прирезали.

И наутро началась резня – вчерашние союзники выясняли, кто из них оказался более подл. Любопытно – в этот раз так же будет?

Всего два племени – и вождей всего двое. Так что, если поутру за пиршественной трапезой найдутся тела с перерезанным горлом, сомнений не останется: чья же это заслуга.

Любопытно: Амади на это и рассчитывает?

Ей он никаких приказов не давал – так что ей, по всей видимости, делать ничего и не нужно. Ни самой резать кого-то во сне, ни мешать делать это другим.

Задумавшись, она забыла подлить вовремя напиток в кубок Рамлы.

Видимо, та с самого момента столкновения у входа кипела от злости. Вот и подвернулся повод эту злость выплеснуть. Ведунья, развернувшись, отвесила Накато увесистую затрещину. И та, от неожиданности не удержавшись, кувыркнулась прямо на скатерть.

Кувшин с напитком вырвался из рук, описав дугу над головами пирующих, и врезался в одну из танцовщиц, аккурат вышедшую на середину открытого места.

Девица, взвизгнув, отскочила. На белоснежной тунике заалели пятна.

Шатер сотрясся от многоголосого хохота. Мужчин, успевших выпить не по одному кубку, зрелище развеселило. Наверное, даже больше, чем могло бы развеселить выступление танцовщицы.

После того, как набежавшие рабы все прибрали, Накато снова заняла место за плечом ведуньи. Теперь она старалась в рассеянность не впадать.

Ночь тянулась долго – шумная, суетная, наполненная гомоном, голосами, громкими разговорами и смехом. Рабы так и сновали туда и сюда, занося огромные подносы с только что приготовленной едой и унося объедки.

- Хватит, - шикнула в какой-то момент Рамла, схватив Накато за запястье.

- Ты не хочешь больше вина, госпожа? – вздрогнув, переспросила та.

- Что? Прости, - ведунья, спохватившись, разжала пальцы. – Нет, хватит, - шепнула она. – Я пришла сюда не пировать. Я скажу, - взгляд ее вспыхнул нездоровым огнем. – Я скажу им всем, что их ждет! Я скажу правду – при всех. И пусть Фарадж после прикажет выпороть меня напоказ всем. Или даже выгонит! Сделает ничтожнейшей из рабынь – я скажу все.

- Что ты скажешь, госпожа? – Накато нахмурилась, искренне недоумевая.

Что это ударило в голову шхарт? Может, она выпила много вина? Так немного – не такое оно и крепкое.

- Я скажу, что эта девка принесет только несчастье, - прошептала дико Рамла. – Она сама еще не подозревает, что навлечет на все кочевье!

- Почему ты так считаешь, госпожа?

- Я ведь шхарт, - та усмехнулась. – Мне открыто больше, много больше, чем простым смертным. Пусть мой дар еще и не окреп – но я знаю.

- О, - Накато не нашлась, что еще ответить. – А какое несчастье она принесет?

Рамла только рыкнула на нее невнятно. Накато поняла только, что она – бестолочь, и ничего не соображает.

Ну, не спорить же со шхарт. Тем более, та и без того кипит от раздражения.

Ох, что-то будет! И резать никого не нужно. Рамла устроит грызню с помощью одних только слов – без всякого оружия.

«Ее следует остановить».

Накато чуть не подпрыгнула на месте. Амади! Его голос прозвучал прямо над ухом так, словно он стоял рядом с ней. Девушка даже оглянулась украдкой. Никакого колдуна рядом, разумеется, не было. Да и как бы он тут очутился!

Однако он наблюдает за происходящим, судя по всему. Понять бы, как?

Поневоле делалось жутко – неужели колдун может читать ее мысли? Так или иначе – но приказ прозвучал недвусмысленный. Она, Накато, должна помешать Рамле осуществить ее намерение. Шхарт не должна произнести ни слова.

Оно и понятно: союз с дочкой советника главы чужого племени нужен был Амади. Это ведь он надоумил Фараджа! И Рамла рядом с ним нужна была Амади.

А раскроет сейчас ведунья рот – и перед Фараджем встанет выбор: которую из женщин возле себя оставить. Что бы он ни решил – для Амади это плохо. Колдуну нужны обе! Жаль, что ни одна из них об этом не подозревает.

Накато с сомнением покосилась на шхарт. Что ж она может сделать?!

- Госпожа, - шепнула она чуть слышно, склонившись к уху той. – Ты не хотела, чтобы я тебе подливала пока что вина?

- Чего тебе? – та дернулась.

- Прости меня, - Накато поклонилась. – У меня живот прихватило… позволь ненадолго покинуть тебя. Я вернусь быстро, очень быстро, обещаю!

Рамла наградила ее прожигающим взглядом. Потом махнула рукой и отвернулась.

Накато, сочтя это за разрешение, быстро шмыгнула назад. Из сидящих за трапезой никто и внимания не обратил – что там какая-то рабыня! Пусть и рабыня, прислуживавшая шхарт – единственной, кроме новой жены Фараджа, женщины на пиру. Может, она сорвалась куда-то по приказу своей госпожи!

Скользнув под пологом шатра, девушка стремительно помчалась через кочевье. На нее оглядывались, но остановить не пытались.

Шутка ли – помчалась по морозу в одной тунике! Не иначе – что-то ну очень уж сильно приспичило ведунье, вот и отправила служанку. А та ноги сбивает.

Накато вломилась в шалашик лекарки, надеясь, что та еще не спит.

- Помоги, бабушка! – выпалила заполошено. – Без тебя не знаю, что и делать.

- Ты чего это, оглашенная? – заворчала лекарка, заворочавшись.

- Боюсь я за шхарт, - выговорила Накато, с трудом подбирая слова. – Она собралась поносить новую жену господина прямо на пиру! Он ей такого вовек не простит. Боюсь я за нее, - сама не заметила, как повторяется. – Может, есть у тебя какие-нибудь капельки, чтоб ей в питье накапать – да она и заснула?

Старуха закряхтела, потом захихикала.

- Да уж, чудит твоя шхарт, - согласилась она насмешливо. – Впору беспокоиться за нее! Мне уж рассказали, что она вытворила. Усыпить госпожу, значит, хочешь? Без ее ведома, - лекарка опять хихикнула. – Помогу. Дело благое, и союз этот обоим племенам нужен. Не с руки будет разгребать выходки шхарт. Ох, несчастье, - забормотала она, принимаясь рыться в своих корзинках прямо впотьмах. – Пока еще дар ее раскроется – сколько ей мучений доведется претерпеть, да неожиданностей всему кочевью! – она выудила из запасов какую-то склянку. – Ты осторожнее только гляди, чтоб не заметила она, - прибавила с тревогой. – А то беды не оберешься! А тебе – поротой быть.

- Спасибо, бабушка! – Накато слегка поклонилась, хоть старуха, может, и не видела. И порскнула наружу, во тьму и холод.

*** ***

- Долго ты, - пробурчала Рамла, когда запыхавшаяся Накато, сдерживая тяжелое дыхание, снова появилась за ее плечом. – Эк тебе приспичило!