Она не сразу различила торопливые шаги. Возможно, потому что те оказались невесомыми. Только легкая тень мелькнула на краю зрения – но разве она обращала внимание на что-либо?

- Что ты, что ты? – на плечи опустились тяжелые ладони, погладили, потянули к себе.

Накато, не веря сама себе, подняла взгляд. По щекам сами собой хлынули слезы.

- Ну что же ты, что стряслось? – повторил опустившийся возле нее на землю шаман.

Совсем рядом она увидела глаза Таонга – встревоженные, внимательные. Он попытался вытереть слезы с ее щеки, размазал их. Накато моргала, пытаясь остановить поток слез – тщетно. Они, должно быть, скопились за долгие декады.

Она попыталась что-то сказать, объяснить, как испугалась, не найдя послания – но только смогла судорожно всхлипнуть. А после и вовсе разревелась, уткнувшись ему в плечо.

Лишь спустя время она с горем пополам успокоилась.

- Ну, что же случилось? – Таонга в который раз провел ладонью по ее спине.

- Я, - Накато запнулась. – Я испугалась, что больше не увижу тебя. Не нашла письма – и решила, что что-то случилось, раз ты не смог оставить его.

- Слежка за тобой сегодня ослабла, - пояснил он. – Я решил увидеться.

Девушка закивала, пряча опухшее от слез лицо.

- Я так рада, что увидела тебя! – она слабо улыбнулась, держа голову опущенной.

- Я тоже рад, - он осторожно приподнял ее подбородок, вгляделся в лицо. – Не надо, не отворачивайся. Твой хозяин ревностно следит за тобой!

- После того, как мне пришлось звать его, - фыркнула Накато с досадой. – А он еще злился, что отвлекла. Только когда я рассказала про Курушу, - она поморщилась.

Таонга неожиданно рассмеялся.

- Колдуны из-за южных гор, - протянул он. – Не думал, что доведется столкнуться с одним из них. Твой хозяин – занятный человек. Я наблюдаю за ним, силясь понять, что у него за цели. И не могу. Его действия на первый взгляд выглядят бессмысленными. Он несется то туда, то сюда. Предпринимает то одно, то другое.

- Я уже привыкла, - Накато усмехнулась. – В его планах даже всемогущие боги и вездесущие духи запутаются.

- Выходит, он не посвящал тебя в свои планы?

- Он меня в мои-то планы не торопится посвящать, - девушка снова фыркнула. – Я лишь получаю приказы, когда их следует исполнить.

- Значит, ты живешь, как слепая, - шаман нахмурился. – Не зная, куда приведет тебя следующий шаг.

- Я привыкла, - отозвалась она неохотно. – Когда-то… когда я только покинула родное кочевье, меня это устраивало. Там, дома, я всегда знала, чего ждать: очередной день тяжелой работы, недовольство брата и Мунаш или еще какой-нибудь из его наложниц, тычки. А может, и плетка – если кому-нибудь что-нибудь не понравится.

- Ты что, была рабыней? – он вроде как удивился. – И жила все-таки в степи, не в горах.

- Я ведь не могла сказать правду, - Накато пожала плечами, виновато взглянула на него. – Да, я родилась в степи. Только не в западной, а в восточной – по ту сторону озер.

Таонга задумчиво покивал. Отпустил ее подбородок, взгляд сделался пустым. Накато с тревогой глядела ему в лицо. Вроде бы он не рассердился, да и все было решено меж ними прежде. Но кто знает?

- Я слыхал, что такими, как ты, становятся по доброй воле, - проговорил шаман. – И удивлялся – почему ты согласилась. Теперь не удивляюсь.

- Я боялась, ты рассердишься на меня…

- За что? – он усмехнулся. – Все уж случилось, я мертв. Между нами все давно решено и ясно. Но ты позвала меня – и я рад, что есть то, что удерживает мою душу и мой разум от распада. Я ведь рядом, - прибавил мягче. – Ты – ниточка, что удерживает мое существование.

От его слов на душе потеплело. Накато подняла взгляд и увидела его улыбку.

- Нынешняя ночь принадлежит нам, - шепнул Таонга. – И ничто другое не имеет значения.

- Да, - она робко улыбнулась.

Страх, что не увидит его, наконец развеялся без остатка. Сейчас он рядом, и не собирается покидать ее. Она прижималась к его груди, всем телом ощущая тепло и биение живого сердца. Живого несмотря ни на что. Он только что назвал ее ниточкой, связывающей его с существованием! Он живет из-за нее – это его собственные слова.

- Гляжу, дождь закончился? – он ответил на ее улыбку.

- Дождь? – девушка непонимающе нахмурилась.

- Когда ты плачешь – это словно тучи затянули небо, и заморосил дождь. Но вот тучи разошлись – и ты улыбнулась, словно солнце выглянуло.

Она счастливо рассмеялась, потерлась щекой о его плечо. Давно она не ощущала себя настолько счастливой! Таонга снова приподнял ее подбородок, и она потянулась к нему навстречу.

А ведь она почти привыкла к мысли, что больше не сумеет его увидеть!

Редкая жесткая трава, растущая из рассохшейся почвы, показалась мягкой, как покрывала в шатре Рамлы. Или даже мягче. Накато не знала, сколько прошло времени – ощущение его хода стерлось. Так что, когда пришла пора выныривать в настоящую жизнь – с зимней степью, холодом и повседневной суетой – она не сразу и сообразила, где очутилась и почему.

*** ***

Издали они оказались похожи на горы.

Невысокие горы, которые двигались навстречу. Зима сжала острые ледяные зубы на замершем теле степи. Мела пурга, так что на совсем небольшом отдалении видно почти ничего не было.

Именно поэтому приближавшихся всадников чужого племени вначале приняли за смутные тени среди метели.

Любопытная Накато приникла к щели в плетеной стенке кибитки на спине мамонта. Хоть и скверно, но кое-что различала. Рамла бурчала – мол, делать нечего, глаза пялить. Сама она зарылась в подушки и покрывала, нахохлилась. Дело заключалось не в том, что шхарт не было любопытно. И даже не в том, что метущая колючая снежная пыль напрочь забивала желание выглянуть наружу.

Просто нынче они должны были наконец повстречать идущее навстречу племя, в котором находилась будущая жена Фараджа. Дочь одного из советников вождя.

Глядеть на это Рамла не желала. Ее сердце противилось уготованному будущему.

А вот Накато было безразлично. И она беззастенчиво выказывала полнейшее равнодушие к чувствам госпожи. А что – ей знать о чувствах той не полагается! Не то у нее положение, чтобы даже задумываться о таком.

Бестолковой рабыне позволительно праздное любопытство, когда ее руки не заняты работой. Если она при этом молчит, конечно. Накато молчала.

Она только глядела, как темнеющие в пурге холмы приближаются, понемногу обретая смутные очертания. И превращаются наконец в силуэты всадников на мощных крупных единорогах.

Мамонт, несший на спине шхарт и ее служанку, замедлился. Потом вовсе встал.

Однако раскладывать стоянку никто не спешил. Да и попробуй поставь шатры, когда так метет!

- И чего мы застряли? – пробурчала Рамла. – Погляди, ты же все равно таращишься!

- Не могу разобрать, госпожа, - покорно отозвалась Накато. – Пурга метет. Если хочешь, я выйду под каким-нибудь предлогом. Скажу, что ты молока хочешь.

- Ну, иди, - хмыкнула та. – Ишь, хитрить выучилась…

Накато скалистой ящерицей выскользнула наружу. Тяжелую войлочную занавесь придавила всем телом, извернувшись, сноровисто закрепила, чтоб пурга не нашвыряла внутрь колючей снежной крупы.

Сидеть внутри было невыносимо.

Не только из-за зудящего любопытства. Мерное покачивание кибитки на спине мамонта убаюкивало. Остановка же моментально вызывала беспокойство. Тут уж либо идти вперед, либо останавливаться и вылезать.

Девушка скатилась наземь. С запозданием развернула прихваченное покрывало, набросила на плечи и завернулась плотно, чтобы ветер не содрал и не унес.

Прошмыгнула под брюхом переминающегося с ноги на ногу мамонта, потопала вперед, вглядываясь в застывших всадников. К этим обращаться бесполезно – кто из мужчин станет обращать внимание на рабыню! Ничего. Ей не лень пройтись вперед, чтобы своими глазами увидеть причину остановки. А то ноги затекли – сидеть неподвижно в качающейся кибитке с самого утра! Вон уж виднеются вдалеке высокие единороги, на которых едут Фарадж и ближайшие к нему воины.