Снова непривычная слабость – совсем, как после дыма цвета червей.

И еще жар. Он терзал Накато практически постоянно, лишь иногда чуть притихая после питья, принесенного знахаркой. Девушка ощущала, как горят щеки и шея, голова, вся кожа – особенно на спине под повязками. На раны наносили охлаждающую мазь – но жар пробивался сквозь нее. От него лихорадило, тело пронзала нескончаемая мелкая дрожь. В горле пересыхало.

- Совсем не жалуется, - шептала иногда шхарт, склоняясь к ней.

- И не стонет почти, не мечется, - подтверждала приставленная к ней служанка. – Другая бы скулила без умолку, напрочь бы извела, - в голосе ее звучало безмерное удивление.

Накато хмыкала про себя. Славное было бы дело – наказанная рабыня изводит всех вокруг почище своей госпожи!

Даже жаль немного, что сил совсем нет. Так что показывать всячески, как ей дурно, не получится. Да не так уж ей и дурно: лежать, ничего не делать, не говорить. Не думать. Лучше может быть только, когда шагаешь через степь или горы без цели, ничем и никем не подгоняемая. Смотришь в небо, наблюдая за движением облаков и солнца, слушаешь шелест ветра в траве и камнях.

Но сейчас тоже неплохо. Жар и лихорадка только давят, да мысли путаются. Все равно лучше каждодневной суеты.

А суета начнется, едва ей станет лучше. Уж Рамла наверняка заставит служанку наверстать дни вынужденного безделья!

А еще придется упрашивать о прощении и ее, и нового шамана. И это тоже не вселяло стремления поскорее выздороветь.

Приходя временами в себя, Накато глядела на мерцающее в жаровнях пламя. Следила за танцем теней по пологу шатра, и он казался ей завораживающим. Иногда она удивлялась, что есть не хочется совершенно. Ей давали только терпкое, густо пахнущее травами питье.

Прошло, должно быть, больше декады, прежде чем Накато впервые проголодалась.

Служанка принесла жидкую похлебку, помогла ей усесться. Накато медленно отхлебывала мясной отвар, с удивлением понимая: тени на материи полога не кажутся ей больше таинственными.

Тени и тени. Всего лишь игра отсветов тусклого пламени на пологе.

Съесть миску похлебки целиком не удалось – силы кончились. Накато снова свалилась на подстилку. Но с того момента она пошла на поправку. Жар не возвращался.

А еще через пару дней она сумела подняться. Слабость стремительно отступала.

Через какое-то время она уже ощущала себя неловко, продолжая лежать. В то время, как суетилась, бегая туда и обратно, другая служанка. Накато попыталась было взяться, помочь в чем-то – куда там! На нее шикнули, чтобы лежала и не подскакивала. Иначе, мол, Рамла шкуру спустит с той, что сейчас заменяла поротую рабыню.

И пришлось лежать. Хотя теперь это казалось сущим наказанием.

Спина и бока затекали, хотелось куда-нибудь пойти, размять ноги. Было тоскливо, давила скука. Накато с удивлением поняла, что скучает по каждодневной беготне, не позволявшей оставаться наедине с мыслями.

Так что, когда шхарт велела ей подниматься – довольно, мол, валяться без дела – она с радостью подчинилась.

Была бы она обычной рабыней – ее поведение было бы ошибочным. Но она немедленно кинулась к госпоже, прося прощения за непослушание и изъявляя полную готовность выполнить любой приказ. Судя по выражению лица – Рамла такой прыти не ожидала. Но была довольна, хоть и хмурила брови для порядка.

Служанка, что заменяла Накато на время ее недомогания глядела с плохо скрытым изумлением. И – чего там – презрением.

Ну да, среди рабов порицалось подобострастие напоказ. И вызывало смешки – мол, раз рвешься из кожи вон, так и будешь работать больше всех!

Работать – Накато точно знала – ей и правда придется. Не за страх, а за совесть. И отвертеться не получится: не так важны приказы Рамлы и Фараджа, как выполнить то, что велел Амади. А он мало того, что не отменял первого приказа – молчать и повиноваться, так и прибавил новый: убедить госпожу, что раскаивается в дерзости и непослушании. И как можно скорее очутиться снова в шатре нового шамана.

Рамла-то, может, и поверит в раскаяние служанки. Только вот ей еще придется убедить Бомани, чтобы согласился вторично принять тот же подарок.

*** ***

На удивление – упрашивать Бомани слишком долго не пришлось.

Какие уж способы убеждения пустила в ход Рамла – ведомо разве что вездесущим духам. Но шаман сам пришел к ее шатру, потребовал показать служанку. Оглядел с головы до ног, потребовал показать спину. Хотел убедиться, что следы порки зажили.

Увиденным, видимо, остался доволен. Кивнул, заявил, что будет ждать служанку вечером в шатре. И, от души шлепнув по заду, направился прочь.

- Не вздумай вытворить что-нибудь, как в прошлый раз! – шикнула Рамла.

- Я не буду, госпожа, - Накато поклонилась. – Прости, госпожа, я виновата перед тобой. Не хотела тебя расстраивать. Сама не знаю, что тогда на меня нашло.

- Ну-ну, - фыркнула та. – Сколько слов – аж в ушах зазвенело!

- Прости, госпожа, - поклонов много не бывает, и она склонилась снова.

Рамла только кивнула с довольным видом, направляясь в шатер. Нынче она находилась в благодушном расположении духа.

А вечером Накато отправилась к Бомани.

В этот раз она не ощущала растерянности, да и мысли о Таонга отпустили ее. Не то нахлобучка от Амади помогла, не то время и правда лечит. И лишняя декада уже сумела затянуть память дымкой.

Она даже удивилась – что вызвало такой протест у нее в прошлый раз.

Ничего особенного. Точно так же когда-то брат отправлял ее к старику Асите. Ну да, Бомани не был щедр. Он предложил Накато лишь вина – и она отпила немного, чтобы не разозлить его отказом.

В этот раз ей приказали отвернуться и стать на колени. Видимо, чтобы не дотянулась когтями до лица и не исцарапала снова.

А может, Бомани просто не хотелось видеть лица служанки?

Впрочем, что за разница. Ее задача – выполнить приказ настоящего хозяина. Амади. А что там дальше будет с новым шаманом – не ее забота.

Накато неподвижно глядела в близкий полог шатра, пока он возился.

Наконец отвалился, рухнул, тяжело дыша, на усыпанное подушками ложе. Послышался звук наливаемого вина.

Устал. И в горле, видимо, пересохло. Накато осторожно отползла, завалилась набок.

Оглянулась мельком. Уверилась, что хозяин шатра на нее не смотрит, и одернула подол туники. Вот еще, пожалуй, чем хорошо: не только не пришлось глядеть в лицо Бомани, но и одежда осталась на ней. Не возиться теперь с переодеванием.

- Вина хочешь? – окликнул ее тот – видимо, она привлекла его внимание своей возней. – Если нет – иди, разомни мне спину…

- Да, господин, - она перекатилась, садясь на колени, поклонилась.

Благо, не выгнал взашей. У нее ведь еще остается приказ Амади! Она должна остаться, пока он не заснет. И утянуть его в сон за собой.

Накато плавно переместилась за спину усевшегося шамана. Положила руки ему на плечи. Мясистые! Не то, что у Таонга – тот был жилист и тверд, точно сухое дерево.

Она принялась осторожно разминать мышцы. Запоздало вспомнила, что, придя, лишь исполняла то, что он ей говорил. Разве тому ее учили на равнине, когда разъясняли, как следует соблазнять мужчин! Хотя бы сделать массаж так, чтобы он впоследствии снова пожелал ее увидеть.

Он не стал ее выгонять – велел остаться. До тех пор, пока сам ее не отпустит.

Заснул быстро – и Накато позвала его за собой. Во сне, должно быть, человек делается более податлив, чем наяву. Он пошел безропотно. А она, приметив Амади, оставила Бомани наедине со своим хозяином. Теперь можно было поспать и ей.

*** ***

- Накато!

Она уже почти провалилась в сон, когда смутно знакомый голос позвал ее по имени. Раз, а потом – еще. И снова.

Накато распахнула глаза, уставилась в темноту. Сердце колотилось. Шаман мирно спал рядом. Она вглядывалась в сумрак шатра, пытаясь понять – что это ей почудилось на грани сна и яви.