И без задней мысли с моего языка срывается следующий вопрос и повисает в воздухе, до сих пор вибрирующем от гнева Колтона.

— Возможно ли… смогу ли я снова забеременеть? Смогу ли выносить ребенка?

Она смотрит на меня с сочувствием на стоическом лице, с губ слетает вздох, в глазах стоят слезы.

— Возможно? — повторяет она это слово и на мгновение закрывает глаза, покачивая головой из стороны в сторону. Она протягивает руки, берет мои ладони в свои и просто смотрит на меня. — То, что произошло не должно было быть возможно, Райли. — Ее голос срывается, очевидно, на нее влияют мое горе и неверие.

— Надеюсь, судьба не будет настолько жестока, чтобы сделать это с вами дважды и не дать другого шанса. — Она быстро смахивает падающую слезу и всхлипывает. — Иногда надежда — самое сильное лекарство.

Чувствую его еще до того, как открываю глаза, знаю, он сидит рядом со мной. Мужчина, который никого не ждет, терпеливо ждет меня. Мое тело тихо вздыхает от этой мысли, а затем сердце сжимается при мысли о маленьком мальчике, навсегда для меня потерянном — темные волосы, зеленые глаза, веснушчатый нос, озорная улыбка — и когда я открываю глаза, те же самые глаза, которые рисовало мне воображение, встречаются с моими.

Но его глаза усталые, измученные и озабоченные. Он наклоняется вперед и берет меня за руку.

— Привет, — хриплю я, ерзая от дискомфорта в животе.

— Привет, — тихо говорит он, пододвигаясь на край стула, и я замечаю, что его футболка сменилась больничным халатом. — Как ты себя чувствуешь? — Он прижимается поцелуем к моей руке, и я снова плачу. — Нет. — Он встает и садится на край моей кровати. — Пожалуйста, детка, не плачь, — говорит он, прижимая меня к груди и обнимая.

Качаю головой, чувствуя, как меня охватывает бешеная гонка эмоциональных перепадов. Опустошенная потерей ребенка — шанса, которого я, возможно, никогда не получу снова, несмотря на то, что вся эта ситуация представляла собой хоть какую-то возможность — и в то же время чувствую вину, облегчение, потому что, если бы я была беременна, куда бы это завело нас с Колтоном?

— Я в порядке, — говорю я ему, прижимаясь поцелуем к нижней части его подбородка, черпая силу из ровного пульса, бьющегося под моими губами, прежде чем откинуться на подушки, чтобы посмотреть на него. Сдуваю волосы с лица, не желая пользоваться рукой и разрывать наш контакт.

От эмоций его взгляд такой напряженный, челюсти стиснуты, губы поджаты, я смотрю на наши соединенные руки, чтобы мысленно подготовиться к тому, что мне нужно ему сказать, но боюсь его ответов. Делаю глубокий вдох и начинаю.

— Нам нужно поговорить об этом. — Мой голос едва слышен, поднимаю глаза, чтобы встретиться с ним взглядом.

Он качает головой — верный признак отрицания, готового сорваться с его губ.

— Нет. — Он сжимает мою руку. — Единственное, что имеет значение — это то, что ты в порядке.

— Колтон… — произношу лишь его имя, но знаю, он слышит мою мольбу.

— Нет, Рай! — он встает с кровати и вышагивает по небольшому пространству рядом, заставляя меня вспомнить о нем, переполненном чувством вины, вчера на обочине автострады. Это было только вчера? Чувство, что с тех пор прошла целая жизнь. — Ты что, не понимаешь? — кричит он на меня, заставляя съежиться от ярости в его голосе. — Я нашел тебя, — говорит он, опустив глаза в пол, и надрыв в его голосе почти уничтожает меня. — Повсюду была кровь. — Он поднимает глаза и встречается со мной взглядом. — Повсюду… и ты… ты лежала посреди всего этого, покрытая ею. — Он подходит к краю моей кровати и хватает меня за руки. — Я думал, что потерял тебя. Второй раз за один гребаный день!

В одно мгновение его рука крепко сжимает мой затылок, и он собственнически прижимается губами к моим губам. Ощущаю на его языке острый и ощутимый вкус тоски и желания, прежде чем он отстраняется и прижимается лбом к моему лбу, все еще крепко удерживая меня за шею, в то время как его другая рука поднимается и прикасается к моей щеке.

— Дай мне минуту, — шепчет он, его дыхание касается моих губ. — Позволь мне это, хорошо? Мне просто нужно это… ты… прямо сейчас. Держать тебя в объятиях, потому что я сходил с ума, ожидая, когда ты очнешься. Ждал, когда ты вернешься ко мне, потому что, Рай, теперь, когда ты здесь, теперь, когда ты в моей жизни… являешься частью меня, я, черт возьми, не могу дышать, не зная, что с тобой все в порядке. Что ты вернешься ко мне.

— Я всегда буду возвращаться к тебе. — Слова слетают с моих губ прежде, чем я успеваю подумать, потому что когда сердце хочет говорить, оно делает это без всякого умысла. Слышу, как он прерывисто дышит, чувствую, как сжимаются его пальцы на моей шее, и знаю, как отчаянно мужчина, который никогда ни в ком не нуждался, пытается понять, что делать теперь, когда внезапно он не может обойтись без того, чего никогда не хотел.

Мы сидим так с минуту, и когда он отстраняется, чтобы поцеловать меня в кончик носа, я слышу шум, прежде чем вижу, как в палату входит она.

— Боже святый, женщина! Тебе нравится доводить меня до инфаркта? — Хэдди проходит в дверь и тут же оказывается рядом со мной. — Убери от нее руки, Донаван, и дай мне к ней подойти, — говорит она, и я чувствую, как губы Колтона складываются в улыбку, когда он прижимается поцелуем к моей щеке. Через несколько секунд меня захлестывает ураган под названием Хэдди, и мы обе начинаем плакать. — Дай мне взглянуть на тебя! — говорит она, отклоняясь назад и улыбаясь сквозь слезы. — Выглядишь дерьмово, но все равно прекрасна, как всегда. Ты в порядке? — от искренности в ее голосе снова наворачиваются слезы, и мне приходится прикусить губу, чтобы не расплакаться. Я киваю, и Хэдди поднимает глаза и встречается взглядом с Колтоном. Несколько мгновений они пристально смотрят друг на друга, и в их глазах плавают эмоции. — Спасибо, — тихо говорит она ему, и на мгновение я закрываю глаза, когда масштабность всего этого поражает меня.

— Никаких слез, ладно? — ее рука сжимает мою, и я киваю, прежде чем открыть глаза.

— Да. — Выдыхаю и смотрю Колтону в глаза. В них есть что-то, за что я не могу ухватиться, но за последние несколько дней мы оба прошли через многое, вероятно, это эмоциональное перенапряжение.

Какое-то время мы сидим. С каждой минутой Колтон становится все более замкнутым, и я могу сказать, что Хэдди тоже это замечает, но продолжает болтать, будто мы не в больничной палате, а я не оплакиваю потерю ребенка. И это нормально, потому что, как всегда, она знает, что мне нужно.

Она как раз говорит мне, что разговаривала с моими родителями, и они уже на пути из Сан-Диего, когда ей на телефон приходит сообщение. Она смотрит на него, потом на Колтона.

— Бэкс на парковке и хочет, чтобы ты показал ему, куда идти.

Он странно смотрит на нее, но кивает, целует меня в лоб и ласково улыбается.

— Я сейчас вернусь, хорошо?

Улыбаюсь ему в ответ и смотрю, как он выходит за дверь, прежде чем посмотреть на Хэдди.

— Не хочешь рассказать мне, какого хрена здесь происходит? — я смеюсь, прямой вопрос — это ожидаемо от Хэдди. — То есть, черт. — Выдыхает она. — Я же велела тебе заняться с ним безрассудным сексом, отряхнуться от паутины и прочего дерьма. Ты запросто смогла бы стать гостьей шоу Джерри Спрингера. Залететь, сражаться с мужиком с пистолетом и пережить выкидыш, даже не зная, что носишь под сердцем ребенка.

Сейчас на глаза наворачиваются слезы — слезы от смеха — потому что любой, кто услышал бы этот разговор, подумал бы, что Хэдди бесчувственна, но я знаю, в глубине души она справляется со своим внезапным беспокойством единственным известным ей способом — сарказмом. А для меня это как личная терапия, потому что именно за нее я цеплялась последние два года в самые тяжелые ночи после несчастного случая с Максом.

Она тоже смеется вместе со мной, но, когда смотрит на меня, ее смех сменяется слезами, и она продолжает.

— Хочу сказать, кто знал, что у этого мужика сперма со сверхспособностями, которая может ворваться, спасти и исцелить травмированную матку, как чертов супергерой?