— Так вот в чем дело? — спрашиваю я, ошарашенная и пораженная осознанием всего сразу. — Обрывок разговора, который был у нас с Бэксом, когда я сказала, что с радостью ушла бы от тебя — сделала бы что угодно — если бы это помешало тебе валяться в коме на больничной койке? — вижу, как его разум изменил обрывки моего разговора с Бэккетом, но он никогда не спрашивал меня об этом. Не общался со мной. И этот факт, расстраивает меня больше, чем само недоразумение.

— Ты сказала, что с радостью уйдешь. — Решительно повторяет он, будто не верит, что я говорю ему правду. — Твоя жалость мне не нужна и ей здесь не рады.

— Ты отстраняешься, потому что думаешь, что я здесь только из жалости? Что ты пострадал и теперь я больше не хочу тебя? — а вот теперь я в бешенстве. — Рада, что ты обо мне такого высокого мнения. Каков засранец, — бормочу я больше себе, чем ему. — Не стесняйся делать предположения, потому что, если ты не заметил, до сих пор они творили чудеса с нашими отношениями, не так ли? — ничего не могу поделать с сарказмом в своем голосе, но после всего, что мы пережили вместе — всего, к чему мы всегда возвращаемся, когда все сказано и сделано — мне больно, что у него может возникнуть даже мысль, что я буду хотеть его меньше, потому что он неполноценен.

— Райли. — Он громко вздыхает и тянется к моей руке, но я отвожу ее назад.

— Никаких Райли. — Не могу сдержать слез, наворачивающихся на глаза. — Я чуть не потеряла тебя…

— Ты чертовски права, твою мать, и поэтому я должен тебя отпустить! — кричит он, прежде чем выругаться. Он переплетает пальцы на затылке, а затем тянет локти вниз, пытаясь сдержать часть своего гнева. Мои глаза вспыхивают, встречаясь с его, дыхание прерывается от замешательства. — Я слышал, как ты разговаривала по телефону с Хэдди, когда думала, что я сплю. Слышал, ты сказала ей, что не уверена, что сможешь наблюдать, как я снова сяду за руль. Я не могу выбирать между тобой и гонками, — говорит он, боль настолько ощутимая, что она накатывает на него волнами и врезается в отчаяние, исходящее от меня. — Мне нужна и ты, и они, Райли. — Опустошенность его голоса затрагивает струны глубоко внутри меня, его страх очевиден. — И ты, и они.

И теперь я все понимаю. Дело не в том, что он думает, что я не хочу его, потому что он ранен, а в том, что я не захочу его в будущем, потому что буду боятся за каждую минуту, каждую секунду, что он проведет за рулем, а также на тренировках.

Я и понятия не имела, что он слышал мой разговор. Разговор с Хэдди был такой откровенный, я съеживаюсь, вспоминая некоторые вещи, сказанные мной без прикрас, которыми я бы не воспользовалась в общении с другими.

Подношу руку к его лицу и разворачиваю, чтобы посмотреть на него.

— Поговори со мной, Колтон. После всего, через что мы прошли, ты не можешь меня оттолкнуть. Ты должен поговорить со мной или мы никогда не сможем двигаться вперед.

Вижу ясные эмоции в его глазах, и мне ненавистно наблюдать, как он борется с ними. Ненавистно знать, что что-то съедало его всю прошлую неделю, когда он должен был беспокоиться о выздоровлении. Не о нас. Ненавистно, что он вообще сомневается во всем, что касается нас.

Он прерывисто дышит и на мгновение закрывает глаза.

— Я пытаюсь сделать то, что лучше для тебя. — Его голос такой тихий, звук волн почти его заглушает.

— Что лучше для меня? — спрашиваю я тем же тоном, смущаясь, но нуждаясь в том, чтобы понять этого мужчину, такого сложного и все же еще такого ребенка во многих отношениях.

Он открывает глаза, и в них видна боль, такая неприкрытая и уязвимая, что у меня внутри все переворачивается.

— Если мы не будем вместе… тогда я не смогу причинять тебе боль всякий раз, когда буду садиться за руль.

Он сглатывает, и я даю ему минуту, чтобы найти слова, которые, как я вижу, он подыскивает… и восстановить свою способность дышать. Он отталкивает меня, потому что ему не все равно, потому что он ставит меня на первое место, и от этой мысли мое сердце переполняется счастьем.

Он тянется, и берет мою руку, которая покоится у него на щеке, переплетает пальцы и кладет себе на колени. Его глаза сфокусированы на нашем соединении.

— Я говорил тебе, ты делаешь меня лучше… и я так чертовски стараюсь быть таким для тебя, но с треском проваливаюсь. Хороший человек отпустил бы тебя, чтобы каждый раз, когда я сажусь в машину тебе не пришлось переживать то, что случилось с Максом и со мной. Он сделает то, что лучше для тебя.

Мне нужно мгновение, чтобы обрести свой голос, потому что то, что Колтон только что мне сказал — эти слова — эквивалентны тому, чтобы сказать мне, что он «обгоняет» меня. Они олицетворяют такое развитие его как человека, что я не могу остановить слезу, скатывающуюся по моей щеке.

Поддаюсь нужде. Наклоняюсь и прижимаюсь губами к его губам. Пробую на вкус и убеждаюсь, что он здесь и жив. Что мужчина, о котором я думала, и надеялась скрывается под всеми шрамами и ранами, на самом деле там, этот прекрасный сломленный мужчина, чьи губы прижаты к моим.

Отстраняюсь и смотрю ему в глаза.

— Что лучше для меня? Разве ты не знаешь, что лучше для меня, Колтон? Каждая частичка тебя. Упрямые, дикие и безрассудные, любящие веселье, серьезные и даже сломанные частички тебя, — говорю я ему, прижимаясь к его губам после каждого слова. — Все эти частички я никогда не смогу найти в ком-то еще… это то, что мне нужно. Чего я хочу. Тебя, малыш. Только тебя.

Это и есть любовь, хочется мне крикнуть ему. Трясти его, пока он не поймет, что это и есть настоящая любовь. Не безграничная боль и жестокость его прошлого. Не извращенная версия его матери. Вот любовь. Я и он, наши отношения. Один должен быть сильным, когда другой слаб. В первую очередь думать о партнере, понимая, что ему будет больно.

Но я не могу этого сказать.

Не могу напугать его воспоминанием о том, что он чувствовал ко мне или говорил. И как бы сильно меня не ранило то, что я не могу сказать, я обгоню тебя, я могу показать ему это, находясь рядом с ним, держа его за руку, будучи сильной, когда он нуждается во мне больше всего. Молчать, когда все, что мне хочется сделать — это заговорить.

Он просто смотрит на меня, водя зубами по нижней губе, в его глазах читается абсолютное благоговение. Он вбирает эмоции и откашливается, кивая головой, молчаливо принимая мольбу моих слов.

— Но то, что ты сказала Хэдди — правда. Это будет убивать тебя каждый раз, когда я буду садиться в машину…

— Не собираюсь лгать. Это будет убивать меня, но я пойму, как с этим разобраться, когда мы дойдем до этого момента, — говорю я ему, хотя уже чувствую страх при этой мысли, расплывающейся пятном по моему подсознанию. — Мы разберемся, — поправляю я себя, и самая очаровательная улыбка изгибает уголок его губ, растапливая мое сердце.

Он лишь кивает головой, его глаза передают слова, которые я хочу услышать, и на данный момент мне этого достаточно. Потому что, когда ваше всё находится прямо перед вами, вы примете что угодно, только бы его сохранить.

— Я не очень хорош в этом, — говорит он, и я вижу, как беспокойство наполняет его глаза, отражаясь на лице.

— Как и никто из нас, — говорю я ему, сжимая наши сцепленные пальцы. — Отношения — не самая простая штука. Они сложные и порой могут оказаться жестокими… но это время, когда ты узнаешь о себе больше всего. И когда они правильные, — я делаю паузу, убеждаясь, что его глаза точно смотрят на меня, — они могут стать возвращением домой… помогут найти недостающую часть твоей души… — я отворачиваюсь, внезапно смущенная своими самосозерцательными словами и безнадежными романтическими склонностями.

Он сжимает мою руку, но я остаюсь лицом к солнцу, надеясь, что краска, окрасившая мои щеки, не заметна. Мое сознание устремляется к возможностям для нас, если он сможет просто найти их в себе, позволив мне обрести там постоянное место. Тишина теперь правильная, потому что пустое пространство между нами заполняется перспективами вместо непонимания. И в этом залитом солнечным светом патио, мы погружены в мысли, потому что принимаем тот факт, что завтрашний день мы исследуем вместе, и это хорошее место, чтобы там оказаться.