— Ну и что это такое? — Я присел рядом, потрогал края кружков. — Что хотел сказать скульптор своим произведением?

— Шесть ключей, — послышался голос.

Я подпрыгнул, в прыжке выдернул из ножен меч, развернулся и опустился на полусогнутые ноги уже полностью готовым к битве. Однако биться было не с кем. Говорило, как и в прошлый раз, зеркало на столе.

— Тьфу ты, мать твою через колено! Дядюшка, до инфаркта же доведёшь.

Я подошёл к зеркалу с правильной стороны и посмотрел на рябящее от помех лицо.

— Слушай меня, Владимир, это очень важно!

— Если бы ты опускал часть с «очень важно» и не называл меня по имени, успевал бы передать больше полезной информации.

— Для того, чтобы пройти через Врата, тебе нужны шесть ключей. Четыре у тебя уже есть.

— Во-первых, где это они есть? Ключница в доме — тётка Наталья, не я. Во-вторых, зачем мне проходить через Врата? Я в потусторонний мир не тороплюсь.

— Некоторые звёзды упали туда, иначе ничего бы не случилось. Найди уцелевшую звезду! У меня мало времени…

Голос слабел. Я понял, что остались секунды, после чего дядюшка вновь исчезнет на неопределённый период.

— Ладно. Главное скажи. Ключи-то где?

— Ключи под…

И всё.

— Ну, мило, чё, — сказал я своему отражению. — «Ключи под». Под ковриком? Ладно… Пойду смотреть под ковриками.

Ковриков в доме было немало. Так же, впрочем, как и ковров. Но ни под одним ничего, похожего на ключи, не обнаружилось.

Вот интересно, дядюшкин дух — он просто программу отрабатывает, или реально следит за текущими событиями? Если следит, то при чём тут потусторонний мир? Некоторые звёзды упали туда… Это значит, что несколько кораблей развалились в потустороннем мире — так, что ли? Хотя, если верить дядюшке, одному удалось приземлиться целым. «Найди уцелевшую звезду!» — он ведь так сказал.

Если в потустороннем мире стоит космический корабль, что мне это вообще даёт? Катать девчонок по орбите, наверное, прикольно, да только вряд ли дядюшка именно об этом думал, когда торопился и опять не успел передать мне важную информацию.

— Загадки во тьме, — сказал я, задумчиво глядя на огонь в печи.

Тётка Наталья, в кухне у которой я находился, озадаченно молчала. С больно уж загадочным видом я проверял лежащий у порога домотканый коврик.

— Слушай, тётка Наталья, — вдруг щёлкнуло у меня в голове. — Я же дядюшке правильно сказал, ты же ключница?

— Ну да, — озадаченно пробормотала она.

— А нет ли у тебя, случайно, в коллекции круглых ключей?

— Круглых?

— Ну да, чисто круглых. Может, дядюшка их как-то отдельно оставлял? И хранить просил с особым вниманием?

Тётка Наталья покачала головой.

— Нет, ничего такого не припомню. Все ключи у меня обычные. Может быть, чаю желаете, барин?

Тётка Наталья не могла вынести, чтобы кто-то припёрся в кухню не с целью что-то сожрать. Для неё по дефолту все всегда были голодными. Будь на то воля тётки Натальи, столовую никто из нас вообще бы не покидал. А уж если человек оказался в кухне — это вовсе какая-то беда страшенная. Почти апокалипсис.

— Давай чаю, — вздохнул я. Не расстраивать же хорошего человека.

Взял стакан в серебряном подстаканнике и вышел из кухни, чтобы не раздражать добрую женщину своей малоедящей физиономией. Надо бы Харисима в гости зазвать, порадовать тётушку.

У входа я столкнулся с Данилой, который тащил охапку дров.

— Здрав будь, барин, — сказал тот (с утра мы ещё не виделись). — Там до тебя молодец какой-то прибыл.

— Какой такой молодец? Почему не девица?

— Того не знаю. Прогнать?

— Да погоди. Прогнать я и сам могу.

Я вышел к воротам и сказал:

— Ого.

Про Алексея уж было позабыл совсем. После битвы с Троекуровым он практически исчез из поля моего зрения. Пытался, по моему совету, прибиться к Ордену Падающей Звезды, на приёмке сидеть. Но не взяли, потому что из другого ордена. А больше Алексей на горизонте не появлялся.

— Здравствуй, Владимир, — поклонился Алексей.

— И тебе не хворать, Алёшенька. С чем пожаловал?

Алёшенька пожаловал с конём, в приличной одежде, так что любо-дорого смотреть.

— У тебя, говорят, Знак был в доме, можно было по нему приходить. А потом пропал.

— Технические сложности, — вздохнул я, вспомнив о железном человеке. — Решу вопрос — вернутся Знаки. Пока не рискую. Чего хотел-то?

— Слыхал, ты орден учредил.

Я молча глотнул чаю.

— А помнишь, ты мне предлагал в Оплоте работать?

— Я всё помню. У меня память — как у слона.

— Ну, вот, я и подумал…

— В Орден мой войти хочешь?

— Вошёл бы.

— Ну, допустим. А со своим главой договорился?

— Говорил…

— И?

— Отступных просит. Сорок костей.

Я присвистнул. Хороши порядочки. Ну и глава хорош, своего не упустит. Даже злиться на него не получается.

— А ты охотился только из-под мастера, верно? И что делать, как костей насшибать — понятия не имеешь?

Алексей опустил голову. Возражать было явно нечего.

— Ну, значит, смотри. Варианта два. Первый, простой. Сейчас поднимаемся ко мне, я принимаю тебя в орден и жду, пока ко мне прибудет твой глава. То, что ты перешёл в другой орден, он почувствует. Мы с твоим главой утрясаем вопрос. По итогу он, скорее всего, получит тридцать костей, но мне ты будешь должен сорок. Столько и отработаешь. Придётся тебе не только на приёмке сидеть, но и вообще оплотом рулить. Слыхал про дом Воздвиженской?

— С призраком который?

— Значит, не слыхал. Призрака там больше нет, уже выкурили. И теперь этот дом — Оплот моего Ордена. Здание, как ты сам понимаешь, большое, приличное. А охотники там будут жить не особо приличные. Хотя, в основном, тоже большие. И нужно будет следить за порядком. Прислугу нанять, рулить этой прислугой. Вообще, хозяйство вести. Потянешь?

— Потяну, — быстро сказал Алексей. У него даже глаза загорелись от образовавшихся перспектив.

— Вот. А есть второй вариант. Мы с тобой идём на охоту, добываем сорок костей, ты ими откупаешься — и после уже ничего никому не должен. Точно так же работаешь в Оплоте, но уже исключительно как свободный человек.

Алексей вздохнул. Я глотнул остывающего чая.

— Охота, — сказал Алексей.

— Неожиданно.

— Стараюсь совершать неожиданные поступки.

— Похвально. Есть чего на примете?

— В том и дело, что есть.

— Дядюшку моего помнишь? — спросил Алексей.

— Это который тебя ко мне подослал тогда? Помню. Дядюшки — дело такое, хрен забудешь. Что там у него, крысы одолели? Вурдалаки обижают?

— Н-не совсем. Он ведь тогда из той деревни уехал.

— Которую мне подарил?

— Ну да. В другой поселился. А там и дом похуже, и вообще… Начал попивать. Всё крепче и крепче. А месяц назад вовсе допился до чертей и на кладбище повесился.

— Охтыж…

— Ну да. Схоронили, конечно. Да только дядюшка, говорят, с тех пор начал по ночам в деревню приходить. К девицам.

— Упырь, — кивнул я. — Бывает… Добро, завалим. Но ты ж понимаешь, что упырь — это максимум пять костей?

— Понимаю. Но надо же с чего-то начать. У меня ещё после Троекурова целых три кости осталось.

Я поморщился, но только мысленно. Привык уже мыслить масштабно, глобально, а не по зёрнышку косточки считать. Если нужно сорок костей — значит, нужно идти туда, где их точно наберётся сто. Я лично поискал бы лягушачьи гнёзда, на которые Тварь, пожирая клюкву, так удачно нарвалась. О размере костей глава алёшенькиного ордена ведь ничего не сказал. Наверное, ещё не знает об индивидуальных тарифах, без интернета вести медленно распространяются.

Но я — это я, а мои заначки — это мои заначки. Вываливать их первому встречному на блюдечке с голубой каёмочкой уж точно не собираюсь.

— Ну, добро, пошли. Сегодня один пёс день пропадает. Только я ещё пацана возьму, ему тоже надо опыта набираться… Чего морщишься? Не жадничай, Алексей! Кто жадничает, тот по-настоящему никогда не богатеет. Меняй мировоззрение, в жизни пригодится.