— Уходите! — услышал я голос Ползунова. — В двери, в окна — все на улицу, быстро!

Зазвенели оконные стекла. Послышался топот ног, крики.

Я повернулся к Демиду.

— Полёт, и сверху накидываем цепи!

Демид кивнул. Мы бросились в пролом.

Андроид ковылял к ближайшему окну. В окно лезли люди. Один успел перевалить через подоконник, второй оглянулся, завопил и сорвался на пол.

— Да чтоб тебя!

Я скастовал Удар. Человека протащило по полу, в противоположную от андроида сторону. Здоровенный кулак сжался над тем местом, где только что был человек, ухватив пустоту.

Андроид обиженно взревел. Припадая на левый бок, попёр к лежащему на полу.

А мы с Демидом взлетели. Первое кольцо, образованное цепью, упало на пол и заключило андроида в блестящий круг. Дальше самым сложным было обматывать эту тварь, одновременно удерживая Полёт. В момент, когда андроид занёс ногу над лежащим на полу рабочим, цепь обвила его колени. Андроид дёргался, но вырваться уже не мог. Я обкрутил его цепью с ног до головы. Поверх цепи добавил вторую, поданную Демидом.

После этого мы опустились на пол.

Андроид, украшенный блестящими витками, ревел, как стадо бизонов. Рабочий, лежащий на полу, мелко дрожал.

— Вставай. — Я поднял его, потащил к двери. — Давай-давай, вали. Не гневи судьбу, второй раз не факт, что проканает.

А сам бросился в лабораторию, где оставил комп. Увидел треснувшую крышку. Сердце ёкнуло. Открыл. И разразился такой прочувствованной фразой, что подбежавший Демид уважительно крякнул. После чего поинтересовался:

— Что?

— Вот. — Я кивнул на монитор. Который вместо схемы показывал чёрный треснувший экран.

— Тю, — фыркнул Демид. — Была б печаль — трещинка! Залатай, да и всё.

— Залатать?

— Ну. Нешто не умеешь?

Я хотел поблагодарить за смешную шутку, но вдруг вспомнил Гравия, восстановившего стену в моей башне.

— Не умею. А ты?

— Я тоже, — Демид развёл руками. Но тут же обнадежил: — Бабка моя умеет, она в молодости охотницей была. Сейчас-то старая, конечно, слепая на один глаз, но второй ничего, глядит. К ней вся наша улица ходит починяться. Хошь, пробежимся?

Я подавил позыв истерически заржать. Лечить инопланетную компьютерную начинку посредством бабкиных заговоров до сих пор не доводилось. Хотя, с другой стороны, я ж ничего не теряю.

— Ну давай, погнали к твоей бабке, уболтал.

Демид быстро накидал на полу якорь, схватил меня за руку, и мы перенеслись к маленькому домику, судя по ощущениям, где-то на задворках Петербурга. На крылечке русоволосая красавица с косой в ногу толщиной вытряхивала ветхий половичок.

— Хорошо сохранилась, — похвалил я. — Такие бабушки нам нужны!

Демид не обратил внимания на мой вежливый комплимент и обратился к девушке:

— Здравствуй, Глафира! Бабуля дома? Шьёт чего, али вяжет?

В голосе слышалась непонятная детская надежда.

— Какой там! — фыркнула девушка, продолжая встряхивать половичок. — Где всегда.

— Эх! — расстроился Демид.

И быстро зашагал прочь от дома.

Я, сжимая под мышкой поломанный комп, заторопился следом.

— Демид, а что, собственно, происходит? Мы куда идём?

— В кабак, — вздохнул Демид.

— То есть, мы уже настолько разочаровались в нашем деле? Я что-то пропустил?

— Да сейчас сам всё увидишь.

Кабак — совершенно затрапезный, из тех, в которые я бы по доброй воле не зашёл никогда, — случился через пару минут. Демид решительно толкнул дверь, и мы оказались внутри.

Н-да… Сразу классика вспомнилась: «В дом заходишь как всё равно в кабак. А народишко — каждый третий — враг». У женщин есть такое присловье — «взглядом раздевает». Я вот сейчас почувствовал, как нас с Демидом взглядами ограбили и убили. А потом снова ограбили — ну, мало ли. Вдруг в первый раз что-то пропустили. Кажется, даже меч занервничал в ножнах, я ощутил между лопатками тепло.

Впрочем, нащупав перчатки на наших ладонях, взгляды поскучнели и растворились в пространстве, наполненном кислым запахом пива, который, кажется, мешался с ароматами извергнутых харчей. Пол здесь никто никогда не то что не мыл — даже не мёл. В общем, такое себе. Не рекомендую.

Смысловым центром заведения была пожилая худощавая простоволосая женщина с повязкой на левом глазу. Она сидела на рассохшемся столе, заставляя опасно прогибаться две штуки из досок, его составляющих. В левой руке держала кружку, правой жестикулировала. И хриплым голосом продолжала начатую до нашего прихода историю:

— … и прям на жопе у меня эта тварь висит, ты представь! В задницу вцепилась, сука ядовитая, и болтается! Я этому недоумку ору: «Спаси мою задницу!» А он даже не повернётся, дурак, и в ответ: «А я что делаю!» — и других лягушек рубит. Чуть не сдохла. Так потом кусок жопы отрезать и пришлось. Показать? Ща покажу.

Женщина соскочила со стола, грохнула на него кружку и начала развязывать пояс штанов. Рейтинг истории немедленно взлетел до небес. Все собравшиеся подонки общества уставились на женщину в ожидании стриптиза.

— Бабушка! — взвыл Демид и бросился к ней. — Перестань! Тебе же нельзя! Тебе ж лекарь говорил, что для тебя пиво и смерть означают одно и то же.

Бабушка замерла, сфокусировала взгляд на Демиде и заорала:

— А-а-а, ты! Внучек мой, язви его в корень. Тоже охотником себя называет. Да ваше поколение — разве охотники? Тьфу! И растереть. Ты знаешь, что я с Алексашей Невским плечом к плечу стояла? Вам таких войн не видать! Мне шуликун тогда левую титьку проткнул, два часа билась, кровью истекая, слова не сказала! Потом никакой Знак не помог. Вот сейчас покажу, шрам остался.

— Бабуля, не надо ничего показывать! Ну что ты опять… Эх… Да мы ж к тебе по делу, вообще!

— По делу! Да какие у вас дела-то, господи? Три крысы в подвале, и те, поди, не тварные? Что, тысячу собираете, народу не хватает? Позор! Эй! А ну, подать ещё пива!

— Никакого пива. Всё, бабушка, мы уходим.

— А ну, отстань! Никуда я не пойду.

— Чего ты женщину неволишь, — вмешался один из завсегдатаев.

Демид повернулся к нему и уже с совершенно другой интонацией рявкнул:

— А тебе чего нужно⁈

Мужик немедленно потупился и сделал вид, будто это не он. Демида, который искал не проблем, а их решения, такой расклад полностью устроил, и он вновь принялся увещевать бабушку:

— Бабуль, идём. На свежий воздух выйдем.

— Воздух! — оттолкнула его бабушка. — Да разве то воздух? Тьфу одно! Вот раньше воздух был — да! А пиво какое было! Не то что эта кислятина.

— Так вы, уважаемая, не там берёте, — вмешался я. — Здесь это вообще не пиво, я считаю. Давайте покажу, где надо. Заодно и угощу.

Три долгих секунды бабушка смотрела на меня внимательным взглядом. Потом наотмашь врезала Демиду по плечу сухоньким кулачком.

— Вот! Вот это нормальный мужик. Поучился бы! Сопля…

И пошла к выходу. Демид потянулся за ней, проходя мимо, бросил на меня жалобный взгляд. Я только руками развёл — мол, не надо мне ничего объяснять, всё понимаю, родственников не выбирают, и ты ды, и ты пы.

Мы вышли на улицу. Бабушку пошатывало. Я решительно взял её под локоть и повёл.

— А я тебя сразу узнала, — заплетающимся языком излагала бабушка. — Давыдов. Ух, про тебя только все и гудят. Из наших кто в гости зайдёт — сразу об тебе. Вия, говорят, ухлопал — моё почтение! Ну да я-то в молодости тоже была — ого-го! Налево мечом махну — улица, направо — переулочек. Ну, я больше налево любила. Смекаешь?

Она подмигнула мне одним глазом. А может, моргнула. Хрен разберёшь, если честно.

Тут на пути случилась колода, на которой мясник рубил мясо — судя по засохшей кровище. Хотя, может, и палач рубил головы, почему бы нет. Что колода делала конкретно тут — загадка, ни мясницкой лавки, ни рынка в обозримой близости не видать. Может, детвора потырила. Быстро наигрались увесистой фигнёй и бросили. А злой мясник с топором сейчас ищет колоду и страшно матерится. Ну, во всяком случае, не моя это печаль.