— Получит.

— К весне можно будет рассчитывать на первую партию пауков. Кстати говоря, как ты предполагаешь их использовать?

Я пожал плечами.

— Ну… «Твари. Убивать». Как ещё-то использовать оружие?

— Это понятно. Я про технические тонкости. Пауки ведь, как ты успел заметить, не самоходны, они будут подчиняться хозяину. И если все будут привязаны к одному, то все, как один, будут выполнять единственную команду. Это, безусловно, создаст огневую мощь, но не позволит гибко реагировать на изменение ситуации. А в Пекле это, сколь я понимаю, немаловажно.

— Ну да, — задумался я.

— Другой вариант — у каждого охотника свой паук. Но тут тоже должны присутствовать осторожность и вдумчивость. Я полагаю, охотнику очень легко будет увлечься и уйти вслед за конструктом в такие дебри, откуда он не выберется живым. Конструкт, разумеется, будет биться, но не сможет контролировать абсолютно всё.

— Верно, верно… Для начала я думаю присвоить личных пауков самым проверенным и вменяемым из охотников, тем, на кого лично я без вопросов смогу положиться. Так пройдёт вторая волна испытаний. Ну а потом уже раскатаем обнову на всех. И там — да, разумеется, будут случаи гибели по собственной дурости или неудачливости, будут потери людей и конструктов. Не без того, Иван Иванович, такова уж доля охотников. Но зато в общем и целом мы обретём огромную силу, которую сможем противопоставить тварям, заполонившим Пекло.

— Полагаете, удастся очистить Европу целиком?

— Полагаю, это — вопрос времени. Мёртвые твари — это новые кости. Новые кости — это новые конструкты. Новые конструкты — это мёртвые твари. Если грамотно наладить производство, то…

— Господа, неужели так обязательно даже за обедом говорить о делах? — вмешалась Александра. — Ну право же… Я понимаю всю важность того, что вы обсуждаете, но ведь иногда необходимо и отдыхать. Вы не находите?

Тут у меня в кармане зажужжало. Я промокнул губы салфеткой, извинился и достал амулет. Сжав в нужном месте, хотел уже сказать «приём», но из амулета полетел такой плотный поток грохота и матерных воплей, что вопросы, в целом, сделались лишними.

— Прошу меня простить. — Я встал. — Дела государственной важности вынуждают покинуть. Благодарю за ужин.

И мгновенно перенёсся в «Пале-Рояль».

В номере было темно, и шла драка. Это всё, что я понял. Бились ожесточённо. То и дело взвизгивал Николка.

— Господа, — сказал я, — погодите секунду, свет зажгу.

Пяток Светляков поднялись к потолку, озарив помещение тусклым светом. Н-да, администрация будет в восторге. Стол — пополам, стулья — в труху, ковёр комом, повсюду брызги крови.

Основное действо сейчас происходило на развалинах стола. Там Демид упоённо бил морду обмякшему Николке. Разумовский и третий охотник, сцепившиеся неподалёку, при свете расцепились. Демид, занеся в очередной раз кулак, вдруг задумался и опустил его.

— А где же наш враг? — спросил я. — Убили и съели? Хвалю.

Мужики с окровавленными физиономиями удивлённо озирались.

— Дверь открылась, — шмыгнул носом Демид. — И кто-то вошёл. Я на него и кинулся.

— И я, — подтвердил Разумовский.

— И я тож, — кивнул третий охотник.

— Молодцы… Свет организовать не додумались?

Не додумались. Караулить предпочли в темноте — из тех соображений, что в темноте спрятаться легче, — а Знаком Светляка, кроме меня, никто не владел.

— Да это же я вошёл! — простонал Николка. — Дурачьё…

— Вот я тебе сейчас за «дурачьё»! — замахнулся Демид. — Не мог это ты быть! Ты тут сидел.

— Да ускользнул я от вас. По гостинице прошвырнулся…

— Искал, что спереть? — хмыкнул я.

Николка потупился. Пробормотал:

— Да место-то какое богатое… Чай, не убудет с них.

— С них-то, может, и не убудет. А вот сам ты — начинаешь потихоньку делать выводы, как тебя судьба дрючит за твоё милое хобби?

— А?

— Буй на! Как пытаешься что-то украсть, так либо по морде огребаешь, либо вообще в некрасивые блудняки встреваешь. Сделай уже правильный вывод: ни к чему хорошему эта дорожка не приведёт. Хотя из номера ушёл красиво, тут не спорю. Троих охотников провёл.

— Да их не провести — себя не уважать! — немедленно надулся от гордости Николка.

Демид вновь на него замахнулся, и Николка, закрывшись локтем, жалобно запищал.

— Амулет опустошился, — вздохнул Разумовский. — Тот, что Знаки запрещает. Эх…

— Решаемо. Давай сюда. Я быстро.

Взяв амулет, я переместился домой. Достал новую зарядку, выйдя во двор, положил её на землю, сверху — амулет. Тот стремительно раскалился, потом начал остывать. Я взял его двумя пальцами, покидал с ладони на ладонь, остужая.

— Помощь нужна?

Я повернул голову. На крыльце стояла Земляна с чашкой чая.

— Не, — отмахнулся я. — Там народу хватает.

— Где — «там»? На какую тварь охотитесь?

— На самую опасную. На человека.

— У-у-у… Ну, удачи. Потом расскажешь.

— Всенепременно. Ещё и привру, чтоб покрасивше выглядеть. Сделай милость, закинь мне в башню эту штуку.

Отдав Земляне сердце инопланетного воина, я вернулся в гостиницу. К счастью, сказать ничего не успел. За время моего недолгого отсутствия здесь произошли серьёзные перемены.

Светляки продолжали парить под потолком. Видимо, они забирали какую-то долю энергии, которая обеспечивала им недолгое автономное существование. А может, и на расстоянии силу подсасывали, почему бы нет. Если уж отсроченные ловушки поставляют родии хоть с другого конца света.

Демид, Разумовский и третий охотник стояли спиной к спине, образовывая треугольник. Руки они завели за спины и не шевелились. На полу между ними лежал какой-то амулет. Он светился. Между свечением амулета и неподвижностью мужиков определенно присутствовала связь.

А Николка висел на стене, распятый под самым потолком, как будто вновь встретился с джинном. Только вот джинн тут был совершенно ни при чём.

Смысловым центром картины являлся мужик в шляпе цилиндром и в пальто. Рукой, затянутой в перчатку, он держал трость, набалдашник которой светился. По ходу, набалдашник тоже был амулетом. И именно он удерживал под потолком Николку.

— Кто ещё знает? — спросил глухой, низкий голос.

Такой, что, однажды услышав, с другим не перепутаешь. Мне его слышать уже доводилось. В захолустье, где Сенька Рябой встречался с Министром.

Обделавшийся раз семнадцать от ужаса Николка даже не заметил моего появления. Однако когда он заговорил, я поневоле восхитился. Может быть, конечно, у него от страха просто крыша поехала и память отшибло — это вполне. А может, он даже в такой скверной ситуации умудрялся виртуозно играть.

— Никто! Клянусь, Христом-Богом клянусь — никто не знает! — хныкал Николка. — Да я даже и во дворец идти не собирался! Я просто так сказал, похвастаться!

— А откуда здесь эти? — Цилиндр кивнул на обездвиженных охотников.

— Я их в первый раз вижу, — пролепетал Николка.

— Ясно. Что ж, мне это фиглярство надоело.

— Такая же фигня, бро, — сказал я.

Министр резко обернулся. Николка, пискнув, упал — амулет перестал на него действовать. А министр взмахнул тростью в мою сторону.

Не так быстро! Мы тут тоже не лаптем щи хлебаем, знаете ли.

Я кастанул Знак Остолбеней. Да, Знаки обладают некоторыми преимуществами по сравнению с амулетами. Например — быстродействием.

Министр замер. А я вгляделся ему в лицо. И понял, почему так обделался Николка. Вместо лица была гладкая коричневая кожаная маска.

— Оке-е-ей, — кивнул я. — Ладно, Николка, принято. Не осуждаю. Но за Ползунова всё равно спрошу.

Николка меня вряд ли расслышал. Он подвывал, лёжа на полу — гробануться с трехметровой высоты было, видимо, не очень приятно. А я быстро соображал, что делать.

У меня есть амулет, блокирующий действие как Знаков, так и других амулетов. Если активировать его, охотники отомрут и смогут мне помочь, но и я перестану удерживать Министра. Нет, этот амулет трогать пока нельзя. Один подвижный среди нас имеется, это Николка. Вот с ним и будем работать.