У меня была ломка. Да, это было давно. Да, сейчас я более-менее здоров, не считая лютого крайняка от табака. Опиум и суфентанил — лютый пиздец во всех его направлениях. Это не просто плохо, и не ужас, это просто форменный кабздец, где тебя сначала накрывает психически, а после и физически.

Твои руки становятся неподвластны тебе, тело начинает ломить, будто тебя выкручивают позвоночником в обратную сторону. Ноги начинают трястись так, словно ты первая шлюха на районе, которая после сто за раз, а после нескольких кругов не в состоянии свести ноги. И да, я просто сравнил, никак не испытывал до этого я подобного.

Ладно там физическая боль, её можно вытерпеть, хоть и не игнорировать. Её вообще можно на определённой стадии просто перестать ощущать, так как она становится просто твоей частью. И я не говорю про то, что ты привыкаешь к ней, нет, ты просто вдруг перестаёшь чувствовать её после множественной агонии по всему телу, что продолжалась несколько минут, а то и часов. Но после неё начинается тотальный, полный всех пониманий и знаний, пиздец.

Психическая ломка.

Я… я просто промолчу, ведь меня сейчас вырвет…

Нескончаемые горы, горы и горы… Тянутся вверх, стараясь добраться до неба. Пусть они и до середины абсолютного максимума не дотягивают, но их количество и… так скажем, кучность, представляет из себя целую сборную скальных образований. Они даже до сюда достают…

И сейчас, мирно покуривая и прокашливаясь, я держал в руке навигатор и сверялся с точкой.

Сверился — повторил, сверился — ещё раз повторил.

Меня не покидает чувство, будто всё это какой-то сраный спектакль, дабы поизмываться надо мной ради… чего-то великого или низкого.

Это углубление… Нет, скорее вертикальный вход по типу промышленного лифта, способного выдержать массу нескольких наземных танков, а может даже дугового линкора в единичном экземпляре. В закрепление руками я сделал небольшое углубление, дабы дорыться до самой платформы, и…

Сталь. Неизвестная мне сталь. Скорее всего нержавеющая, но ею уже не так часто пользуются, предпочитая титапластали, или как на крайний, пластали. И подтверждая свою догадку, по крайней мере, уже начиная допускать истину к себе, я еле встал с колена и глянул на Патрика.

Так, пора действовать.

— Идём, — мой голос раздался эхом, создаваемым глубоким углублением в горизонталь, которая плавно перетекала к ангарным воротам.

Снаружи стояла ясная погода. Лёгкий ветер, к которому привыкаешь и не замечаешь. Звезда, нихрена не греющая тебя. И сырость, которая странным образом гуляла по моим ноздрям, не давая усомниться в правильности моих суждений.

Свет сюда не попадал от слова совсем, так что я одним щелчком включил большой фонарь и пригляделся к воротам. На них нашлось несколько длинных чисел, переваливающих за триллион, а также надписи и целые абзацы на неизвестном языке.

— Интересно… — пробормотал я, слегка потерев одну из нескольких отлично сохранившихся белых букв из одного предложения.

Странная латиница… Хотя, чего там судить? Сотни, если не тысячи языков написаны по её подобию.

— Тебе ничего это не говорит? — украдкой глянул я на Патрика.

Он промолчал ровно шесть секунд.

— Результатов не найдено, — заверещал он своим голосом.

— Весело…

Но была одна, очень маленькая, но в то же время охренительно серьёзная проблема… Ворота открываются изнутри. Да, вам не послышалось. Изнутри. Ведь, зачем нам нужны там всякие панели или просто замки… Да, нам нужны потайные ходы, потому что куда нам без них, верно?

Как же это охуительно…

Не проронив ни слова на то, что я заметно так сгорбился от своего кулака, Патрик подошёл ко мне и протянул режущий луч.

— Вы, Майкл, кажется, забыли это у себя в зоне отдыха.

— А-а… Да, да… Кажется забыл… — тяжело дыша положил я его в карман.

Ладно, надо перестать строить из себя невесть кого. Уже с самого начала, как мы приземлялись, и когда свет от судна освещал это место, то я невольно скользнул взглядом за небольшим выступом в виде одиночной двери в стандартных для человека пропорциях.

Именно поэтому я без зазрения совести просто разрезал края двери лучом, и вошёл в… ангар.

На глаза мне попались девять замороженных трупов, одетых по военному дресс-коду. У одного из них, что валялся ближе всех, головы нет, лишь шлейф на воротах намекает, куда подевались все мыслительные процессы данного индивида.

Я приставил винтовку к плечу и медленно, как бы осторожно, вошёл внутрь и пригнулся над одним, самым хорошо сохранившимся телом. Перевернул его на спину и заметил обуглившийся пуховик, под которым была заметна огромная дыра.

— Охренеть… — пробормотал я. — Что это за патрон такой?..

Нет, ну класс защиты здесь четвёртый, да и дыра аккурат в сердце, словно тот, кто стрелял имел либо военно-бионические глаза, либо программу, как у роботов, где твои синтетические руки автоматически наводятся в самые жизненно важные органы, сверяясь с глазами и всеми природными показателями, как ветер, плотность и температура…

— Что скажешь? — не поворачиваясь спросил я.

Тот подошёл и наклонив голову ответил:

— Вероятность присутствия искусственного интеллекта высока, но не максимальна.

— Тогда… — я даже не знаю, честно. — ты слышишь что-нибудь инородное?

— Слышал бы — сообщил бы я, Майкл, — спокойно ответил Патрик. — Не лучше ль просто уйти?

Я замер. Подобный вопрос впервые вылетел из его искусственного сознания, которое не так давно овладело полным самообучением, и впился в моё сознание словно боль от фугасной пули мелкого калибра. Хоть та пришлась мне когда-то в защиту и ничего мне не повредила, но то, как её осколки едва не прожгли мне шею, которая не была хорошо защищена, я отчётливо запечатлел на всю оставшеюся жизнь.

— С чего такой вопрос, Патрик? — медленно повернул я голову к своему временному приятелю.

— Безопасность я вам гарантирую, однако не хватит мне сил противостоять в столкновении, — по-электронному прогудел он. — Против своих собратьев с единичными лицами я готов стоять до отключения своей программы, но только стоит их количеству возрасти, как моих приводов может не хватить.

— Но… как же люди? — нахмурился я.

— В благоприятном случае я выдержу натиск одной четвёртой роты пехотной части по стандартам нынешней власти.

— Так это ж мало, нет? Человек… двадцать пять, если не больше.

— Отсутствует внешняя защита, — ответил Патрик. — Минимумом моим является космопехотное обмундирование. В дополнении к этому мне требуется крупнокалиберный ручной пулемёт Тяжёлых Рысей.

— Ты про их многоствольные пулемёты?

— Верно, — привычно прогудел Патрик.

Уйти, да? Отличный шанс отложить план по вторжению в эту подземную крепость. Уверен, она также располагается и в горе, намекая той самой стеной, которая очень выбивалась из общей темы.

Однако не в этом суть. У меня есть судно, есть весь нужный мне провиант на полгода, длинные тонны боеприпасов для винтовок и пистолетов, и само оружие. Есть всё, что мне только нужно, но есть одно, но.

Мне некуда деваться.

Зачем мне гружённое космическое транспортное судно, когда мне просто некуда как девать его, так и использовать в иных целях, отличных от моего плана на эту скромную обитель, на которую я мечу и в которой уже нахожусь.

Я снял перчатку на правой руке и сжал кулак. Не знаю зачем, не знаю почему, но мне просто захотелось. И я, кажется, принял единственно правильное решение касаемо меня и моего будущего. Я не ищу власти и чего-то там ещё, о чём любят говорить вышестоящие или лицемеры, которых на улице днём с огнём не сыщешь, но которые стоят надо всеми и ждут прекрасного шанса заявить о себе, показать то, что они до сих пор наблюдают за всеми. Даже за родными.

Поэтому я встал с коленей украдкой глянув на странный намертво примёрзший к бетону автомат, которого впервые увидел, и выглянул из-за угла.