— Там это… ломятся! — и снова доноситься удар.
Чуть ли не синхронно они нервно и испуганно переводят взгляд на двери. На звук также просыпаются двое пленников. Сначала девушка, потом парень.
Марк, встав с кровати и наравне с Блассеном вооружившись оружием, тихо проволокли до конца.
Блассен, стоя ближе к ручке, сначала повернул круглый фиксатор, а после аккуратно присмотрелся в щель.
— Ну что там? — очень тихо прошептал Марк, но его голос так и не дошёл до Блассена, из-за очередного удара, который просто захлопнул дверь.
В кратковременном испуге, Марк сильнее схватился за рукоять пистолета, а Блассен, сидя на полу, жалобно тёр новообразовавшийся синяк на правой щеке.
Удар, вибрация, тишина.
— Не трогай, идиот, — одёрнул руку Марк, на что Блассен поднялся на ноги и приставил пистолет-пулемёт к плечу.
— Кто ты, там, за дверью? — раздражённо проговорил Блассен. — Кем бы ты ни был, назовись.
Тишина, которую нарушали лишь вдохи и выдохи, продолжалась секунд девять, прежде чем из последних сил Майкл язвительно сказал:
— …Да впус-скай же… меня… сука… Блас-с-сен!..
***
Бывают моменты, когда в жизни всё легче аэрогеля. Живёшь себе припеваючи, и тут… БАЦ!
— Буэ-э-э-э-э…
Я пробую повернуться на бок, как неожиданно меня охватывает горечь ужасного физического состояния. Боль, невиданная боль, от которой мне только и хотелось, что заорать, да только я видел всё как через трубу.
Живот…
Тут кто-то громко подбежал и наклонил меня к, судя по всему, ведру.
Словно плазменный двигатель третьего поколения, я продолжал извергать огонь. Только в моём случае это был... Неважно.
Спустя непродолжительное время я почувствовал, как в моём желудке не осталось ничего, кроме пустоты.
Судя по всему, этот человек, взял металлический чайник, налил всё содержимое в какое-то другое ведро, взял его, подошёл к раковине, налил в него воды, после чего взял серую тряпку, окунул её, и наконец, тщательно выжал её.
Он подошёл ко мне, нагнулся и протёр сначала кровать, а после само ведро с полом.
Закончив, он долго мыл руки, прежде чем протянуть мне салфетки.
— Как себя чувствуешь? — нейтрально спросил мой отец.
— Лучше лучшего… — почувствовал я внезапную боль в груди, и схватил мягкий лист поднеся ко рту.
— Знай, ты тогда держался молодцом.
Я промолчал. Не стал говорить, что начинал сдаваться.
— Ты, как всегда, — нейтрально проговорил он, вставая со стула. — Вечером жду на ужине. — и захлопнул дверь.
Ну, большего я и не ожидал. Но сейчас не об этом, куда важнее вспомнить те события, которые сейчас проносятся у меня в голове.
Высокоскоростной свист, я, сугроб, ползание, расчёты, выводы, бег и преследование — вот что было в самом начале. Когда я дошёл до вражеского вездехода, спрятался, а после пришли враги. Я убрал сначала первого, потом ликвидировал второго.
Вроде всё шло гладко, но потом несколько попаданий по мне, и я, кажется, терял силы, словно бензиновый автомобиль с пробитым баком.
— Вероятно это был самый лучший исход… — прошептал я, трогая максимально твёрдый слой чего-то, расположенный на одной прямой с шеей. Только так я могу описать это место.
Боли я не чувствую, но только там, а в груди…
Я слабо и аккуратно поднёс правую руку к нижнему ряду рёбер. Потрогал одно, после вторую. На третьем почувствовал, как оно заныло, так что я отказался от этого занятия.
Да, у меня были сломаны рёбра.
Почему были, так потому что кто-то мне их прекрасно подлатал. И этот кто-то не абы кто, а самый настоящий Марк.
Послышалась механическая работа. Открытие и закрытие двери. Вот уже открывается другая дверь, ведущая в салон, и свет, включённый в это же мгновение.
— Ну, здравствуй, Майкл, — поприветствовал меня Марк.
К сожалению, я не мог посмотреть на него, как и встать с кровати.
Он присел передо мной на тот же стул раскрывая небольшой карманный блокнот.
— Ты пролежал одну неделю с лишним, а если быть точнее, восемь дней, — сделал он паузу. — Три перелома рёбер, закрытых, в разных местах. Небольшой по области ожог, то ли третьей, то ли четвёртой степени правой трапециевидной мышцы, а также опасное количество потерянной крови… — он вновь сделал небольшую паузу, перелистнув. — Потеря крови восполнилась довольно быстро, но эритроцитов довольно мало…
— Марк… — решил я подытожить. — Какое сегодня… число?..
Он взглянул на наручные часы.
— Второе декабря. Три часа дня и тридцать восемь минут.
Как же много времени прошло.
— Где… машина? Нет, что-то другое...
— Ты про идентичную копию нашего бронетранспортёра?
— Да…
— Мы в нём, — ответил он. — Мы были удивлены, найдя здесь… Сейчас вспомню. — Марк закрыл глаза. — Три трупа с разными причинами смерти, причём у одного не было головы. Обильное количество крови разных групп. Внутренности, чьи-то конечности. И всё это дефиле приукрашивалось рвотными позывами. К счастью, мы тщательно провели дезинфекцию.
Я видел зрелища и похуже.
— Желаю добавить, что я удивлён, Майкл, — заявил он, слегка приподняв уголки губ. — Каким-то образом справиться с тремя вооружёнными солдатами, а после как в ничём ни бывало вернуться обратно, сюда. — сделал он многозначительную паузу. — Я крайне удивлён и тем, что ты не умер. Но пообещай, что никогда не будешь вводить шарентанил при сильной кровопотере.
— Обещаю… — сказал я, но зачем-то добавил. — Себе…
Он взял мою вялую руку и пожал её.
***
Отец говорил мне явиться на ужин, но так как Марк категорически запретил мне самолично отменять постельный режим, то мне не оставалось ничего, кроме как весь день лежать.
После того случая Марк проветрил вездеход. Он и сказал мне, что следующие дни будет приносить еду. К дополнению к этому, он также будет помогать мне ходить в туалет
Из-за проблем с той самой мышцей, от которой половины даже не осталось, мне придётся пролежать какое-то время в кровати, а после в каталке. Мне, конечно, было неприятно осознавать это. Нормально есть и пользоваться туалетом все хотят, но в моём случае это невыполнимо.
Вечером приходил отец и сказал, что за все эти дни ничего не добился. Он ходил к горе, искал способ проникнуть внутрь, но при такой практике можно лишь найти несколько сосулек, свисающих вниз. Это даже можно сравнить с рассматриванием весенних луж. Принцип разный, но итог один — ничего.
В итоге так прошло несколько дней, за которых я не смог прийти к чему-то стоящему.
Лишь в один раз, когда Марк приносил мне завтрак в виде супа, он попросил меня следующее:
— А ты не мог бы забрать и моих родственников тоже?
Для меня эта новость была весьма ожидаема. Не оговорено, что он когда-нибудь невзначай наткнётся на этот вопрос при разговоре с Блассеном.
Я проглотил очередную ложку с бульоном.
— Почему бы и нет.
Отец учил водить Марка, но там что-то не задалось, так что пришлось обучить Блассена. Кое-как, через ещё долгих и скучных дней, мы всё же смогли выдвинуться в путь, обратно в колонию.
***
Я привык жить в этом государстве.
Все говорят о свободе выбора, слова и жизни, но редко где можно встретить, откровенно говоря, настоящие слова. Наши власти оказывают большое влияние на нашу жизнь. Да это хорошо, но, если основываться на том, что все голоса равны, равно как и жизнь любого гражданина.
В нашем случае всё не так.
Тоталитарное государство, исповедующее материалистическое рвение народа, при котором любое проявление потусторонних сил или упоминания бога искореняется на корню. Скорее всего такая практика появилась в целях предотвращения инакомыслия в нашем обществе.
Нашей Федерации помогают крупные внутренние полицейские силы, которые тщательно отслеживают каждого человека в любом месте, где это эффективно. И когда я говорю «эффективно», то я имею в виду небольшие посёлки, городки, города. А там, где это неэффективно, то есть в городах-ульях, где подножья небоскрёбов сложнее поддаются проверке, или же деревни, где тупо невыгодно подобное решение, и которые со временем поддаются грабежам, перестрелкам и взрывам, из-за чего они пустеют, и на их землях остаются руины, никак не продвигают, оставляя людей на настоящее выживание.
