— Урр.

— Вот и молодец. Сейчас дочитаю и продолжим.

Разведчик оторвался от листочка и посмотрел на меня поверх странички.

— Ты там живой ещё, салага? Ну, поживи-поживи. Я только закончу со списком и отправишься на свои человеческие небеса.

Мысли крутились в голове как шарики в кубе Спортлото. Пока еще живой мозг искал выход, чтобы остаться таким подольше. Паника и желание выжить насыпала адреналина горкой очищая сознание и ускоряя мыслительные процессы. Сейчас он дочитает и отдаст приказ упырю вырвать мне кадык или изобразить на нем «поцелуй смерти».

Генерал не может надолго пропасть. На него ведь работает целый штат людей. Там же их десятки, и не все такие тупые, как эти два мертвых охранника. Если навскидку то заместитель командующего уже должен знать, куда отправился генерал и когда должен примерно вернуться. Ещё есть начальник штаба, который контролирует работу штаба и координирует все подразделения. У начальника штаба есть заместители, которые командуют разными направлениями — логистикой, охраной объекта, обороной. Есть оперативный отдел со своими офицерами и рядовыми. Разведывательный отдел, который ждёт, когда же генерал передаст им бумаги на изучение и подпись. Логистический отдел должен отправить нас восвояси, а может, вручить новое задание. Организационно-мобилизационный отдел туда же. Технический отдел. Правовой. Секретариат штаба, который без генерала как рыба без воды. Психологический и медико-санитарный отдел. Связной и информационный отдел может желать моей головы. Инструкторы и тренеры. Аналитики и исследователи. Вся эта уйма народа без генерала жить не может спокойно. Какой-то временной промежуток он заложил для своего визита, но точно не сутки и даже не десять часов. Допросы длятся и дольше, но не генеральское это дело пленных воспитывать. Значит, высокого начальника рано или поздно спохватятся, и они знают, где его искать.

К чему такие мысли? Что сказать хотел, курьер?

Рано или поздно вся эта обслуга спохватится и придёт сюда. Мне нужно потянуть время как можно дольше, потому что в прямом поединке шансов выжить нет. Если только мачете в руки попадёт, но я видел, как быстро двигался упырь и как управлялся с оружием псевдоразведчик. Нет. Время — мой союзник.

— Я тоже люблю кино, — прокашлялся я и отодвинулся от пронзительного взгляда.

— Чего?

— Ну, кино. Боевики.

— Ты думаешь, это спасёт тебя?

Кончик мачете глухо стукнул о пол. Проехался, чертя полоску под ногами, от противного звука заболело ухо.

— Умирать так хоть красиво. С последней речью злодея. Чтобы все карты на стол, чтобы понять кто и за что.

— Время тянешь, — кивнул разведчик, и стало холодно. Не удалось. Не помогло. Он не тупой и не самодовольный болван. Но я хотя бы попытался.

— Не старайся. Ты помощи не дождёшься, салага. Даже если они сейчас выбьют двери, ты умрёшь быстрее, чем появится внутри солдатский сапог. Вот так.

Умирать страшно не хотелось. Не в этом цементном блоке, врытом в землю, где-то на краю света. Вспомнилась мама, которая ждала не похоронку, а сына, отец, который взял слово, что вернусь живым, вспомнилась школа и перекуры под окнами столовой, Вика — первая, Танька — изменщица, хоть и огненная в постели. Небо, такое синее после грозы, земля, которая в деревне пахнет лучше, чем в городе, вкус хороших сигарет и приятное опьянение после шампанского на Новый год. Нет, я определённо не должен умереть сегодня.

— Знаю. Но последнее желание всегда последнее желание.

— В живых оставить? Не могу. Приказ. Не нужно было воевать против нас, щегол. А раз взялся за оружие, то хоть не умоляй о пощаде. Феликс сделает всё быстро и безболезненно. Верно, Феликс?

Упырь заурчал и гавкнул в мою сторону, будто обругал.

— Вот так имя, кошачье. А ваше как? А то умру, так и не познакомимся.

— Моё? — он похлопал пачкой бумаг по руке, — а вот тут оно есть, в списке. Хочешь прочитать?

Почему-то мне не хотелось. Это как последний шанс. «Я не видел вашего лица — не убивайте меня».

— Не нужно. Всё равно никого не узнаю. Я человек маленький — посылки между штабами разношу.

— Одного ты там точно знаешь, — засмеялся враг, — генерал мог бы догадаться, если бы до конца дошёл.

— И как это?

— Что?

— Предать свой народ.

Слово, как мачете, ударило собеседника сильно и причинило боль. Кажется, я перегнул и сейчас моя голова покатится по земле, добавляя красного в местную палитру, так и не узнаю имя предателя. Он так побледнел, но жалко ли его? Скорее мой страх только усилился. Так с палачами не разговаривают.

Я поднялся. Медленно, по стеночке, оставляя тёмный след на почти белой стене. Встал и выпрямился, упираясь спиной для равновесия. Ноги предательски дрожали, выдавая трусость человеческую. Взглядом я упёрся предателю в подбородок, потому что не мог выдержать его насмешек, но умирать я собирался стоя, а не на коленях.

— Сядь, — сказал предатель. Он сказал это тихо, чётко и скривив рот от отвращения, — сядь, щегол.

— Нет, — я звучал тише, как мышка пищит из глубокой норки. Но хочется верить твердо. Люди не сдаются.

— Феликс, усади его.

Кот бросился на свою мышку. Мелькнула тень, будто отпечаток призрака на старой фотографии, черно-белое нечто, и меня уже вдавили в стену холодные лапы. Затылок выбил о стену дробь шаманских напевов, искры из глаз освятили оскалившуюся морду, и в пасти у него была красная бездна.

Я упал на задницу, попытался встать и получил по затылку так, что лицом поцеловал землю между ног, опять выпрямился и попытался подняться, но упырь зашипел и надавил на плечи руками, принуждая подчиниться.

— Сиди. Иначе прикажу тебя инициировать. Будешь вторым номером в моей команде. Погоняем врагов вместе.

Отвращение чувствовалось в его словах, но и удивление тоже.

— Ну а что? Ты парень упёртый, трудолюбивый, честный. Нам такие нужны. Не трону тебя — отпущу. А ты кротом нашим будешь.

Что? Что это значит? Каким ещё кротом? О чем он говорит?

— Ну что смотришь, харя? Да или нет? Феликс, аргументируй.

Холодная рука вдруг стиснула шею и подняла вверх, так что я задергался, как рыба на крючке, хлопая глазами и пытаясь отодрать холодные конечности от тела. Всё было напрасно. Ноги бились о стену, в глазах рябь из лопающихся пузырей, и скоро уже свет должен появиться в конце туннеля, но вдруг проём в горле открывается, впуская холодный воздух, и тяжесть уходит, я падаю назад и кашляю, как старик перед смертью.

— Другое дело, салага. Уже не так нагло смотришь, а из-под лба как и положено врагу. Я так понимаю, ответ «нет»?

Я промолчал. Подтверждение может повлиять на то, сколько ещё проживу. Один молчаливый кивок и упырь проламывает мой череп ладонью, как каратист стопку кирпичей.

— Ну нет так нет. Так что там у тебя за вопросы были? Кроме имени, тебе его знать не нужно.

Помощник предателя отошёл в сторону, но следить за мной не переставал. Разведчик хлопнул бумаги на пол и уселся. Он никуда не спешил. Я тоже. Время — мой друг.

— Ты не особенный, — сказал я, — но ты играешь за другую команду. Тебя инициировали?

Предатель засмеялся и непроизвольно потер шею.

— Нет. Я не упырь. К моей шейке прикасалась только жена и мочалка с мылом, но никак не Феликс и его друзья. Я чист, как слеза. Я — человек.

Да, человек звучит гордо. Но только не из твоего грязного рта.

— Тогда почему. Не могу поверить. Почему?

— Ты хочешь знать, почему я за упырей и нечистых? — он наклонился и ощетинился в мою сторону, как морской ёж, — потому что как раз они чистые, а не мы.

«Сектант, — подумал я, — Чёртов сектант и пятая колонна. А теперь и предатель».

Он смотрел мне в глаза, будто пытался прочитать мысли или расшифровать их на моём лице. А может, хотел выпросить прощение, оправдаться или просто доказать что-то? Он всё смотрел и говорил:

— Ты слишком молод, чтобы помнить, как это было. Когда они вышли из леса первый раз, я был ещё ребёнком. Мой отец лесничий часто брал меня с собой в поездки. В тот вечер ему позвонили, когда мы были уже в пути. Он посмотрел на меня напугано и сказал только: «Чёрт, назад уже времени нет ехать. Только не выходи из машины. Ни в коем случае».