Мы ехали дальше, все в своих мыслях, пока дождь продолжал свою песню, а дорога под ногами неумолимо приближала нас к окраинам города и, возможно, к новым испытаниям.

Нам предстоял последний рывок, как объяснил постовой. Всего-то метров пятьсот до второго блокпоста, но там жизнь измеряется теорией вероятности или попросту «везухой». Прилетит или не прилетит, причем на голову может упасть и своё. Дело такое. Бывает.

— Держитесь крепче! — крикнул Санька, и мы послушно вцепились, кто во что мог. Даже разведчик ничего не сказал и цепь на горло упыря намотал.

— Выкинешь что-то, оторву одним рывком! Ладно, я готов!

Я проверил наличие документов на груди, прижал их одной рукой к телу, а второй схватился за ручку двери. Саня осмотрел нас и вдавил тапок в пол.

— Погнали!

Следующие пятнадцать минут от меня ничего не зависело. Конечно, можно было бы помолиться богу или хотя бы Сашке, но я в эти просьбы к духам не верю. Поэтому просто рассчитывал на его мастерство и на то что он решил ехать не только из-за подколок безымянного попутчика.

Машина рычала и ревела, но справлялась. Из-под колёс летели камешки, волны грязи раздвигались, как перед Моисеем, и достигали метра в высоту. Грязь прокручивалась между колёсами, желая застопорить движение, но каким-то чудом этот железный антиквариат продолжал ехать, иногда взбрыкивая, как необъезженный мустанг.

Я промок до костей, но, забыв об этом на время, пытался сквозь пелену затихающего дождя рассмотреть окрестности. Давно не был на окраинах города и хотел понять, как всё изменилось. По разрушениям можно понять масштаб происходящего.

Кратко: разрушения были. Жили ли люди в этих многоэтажках, мимо которых мы пролетали, рыча железным зверем? Люди жили везде. Мы ведь как тараканы — неубиваемые и вездесущие. И если нечисть решила вытравить людей со своей планеты, им придется постараться, потому что, в отличие от мерзких насекомых, мы умеем кусаться и гавкать тяжёлым оружием. А ещё мы разумные твари.

Конечно, жили. В подвалах полуразрушенных домов, в палаточных городках, под землёй нарыли окопов и обустроили землянки, соединили их между собой подземными ходами и жили. Люди ли это? Да вроде наши.

Их не смущал постоянный грохот ПВО, прилетающие подарки от нежити и горящие этажи. Они помогали друг другу едой, вместе тушили и ремонтировали свои жилища и временные укрытия, откапывали заваленных и сообщали военным о летающих наводчиках, за что получали внеочередные консервы.

Нет, я бы так не смог. Уж лучше в армии строем ходить.

— Приехали! — вырвал меня из задумчивости хлопок ладони по плечу. — Не спи, браток, а то горгульей станешь! И дождь закончился! Хорошая примета! Шурик, ты молодцом! Можно сказать, что реабилитирован. Твой прокол останется в нашем треугольнике и назовём его бермудским. Тормози, твою мать!

Саня резко затормозил, и машина остановилась у второго блокпоста. Дождь действительно закончился, и в воздухе ощущался запах мокрой земли и растаявшего асфальта.

— Всё, вылезаем, — командовал разведчик. — Документы проверят, потом дальше поедем. Надеюсь, не сильно задержат.

Мы покинули машину, чувствуя, как расслабляются напряженные мышцы. Постовые уже подходили, готовые к новой проверке.

Да, и мы опять чуть не влетели в блокпост и даже чуть поцеловали самым носиком бампера. На шум из палаток уже бежали люди с оружием наперевес.

— Теперь оправдывайся.

Оправдываться пришлось мне, потому что Александр онемел от шока и только хлопал глазами. Постовой высокий, с черными глазами и шрамом над правым глазом слушал очень внимательно, переводя взгляд с одного пассажира на другого. Потом проверил у всех документы, осмотрел, как связан язык, и заставил показать планшетку с документами. Проверил печати на ней визуально, потому что в руки я ему их не дал.

— Ганс, подай аппарат.

Худой, белобрысый автоматчик принес старый, как этот мир телефон с трубкой и торчащим в никуда проводом. Главный отошел поговорить, а нас пока обступили и не сводили глаз и стволов автоматов. Разведчик держался спокойно и даже на удивление молчал, не огрызаясь, понимая важность процедуры. Я лениво смотрел вдаль, туда где начинались блиндажи. Насколько я помню, разветвленная сеть подземных ходов была хорошо укреплена и скрывала штабной бункер от глаз нечисти. Сам генерал со свитой на одном месте тоже не сидел, перемещаясь из одной фальшивки в другую. Такие сложности делались не из прихоти. За высокими чинами шла охота, а убить командующего обороной сам дьявол велел нечистым, но тут им пришлось столкнуться с армейской смекалкой, замешанной с безалаберностью и распиздяйством. Такой коктейль трудно было просчитать, поэтому генерал до сих пор был жив и румян.

— Долго едете, вас ждут уже полчаса, — вернулся проверяющий, — но хорошо, что добрались. Получите пропиздон для порядка и награду следом. Молодцы, чего там.

Мы вздохнули с облегчением, понимая, что прошли последний рубеж. Постовые опустили оружие и заметно расслабились.

— Поезжайте по прямой до конца, там штабной бункер, — объяснил постовой. — Вас встретят, проводник там будет. Документы держите при себе, наша проверка не последняя.

Мы вернулись в машину, чувствуя, что самое трудное позади. Дождь уже почти прекратился, лишь редкие капли стучали по крыше автомобиля.

— Ну что, поехали? — спросил Санька, включив зажигание.

— Поехали, — согласился я, оглядываясь на разведчика и упыря. Тот сидел тихо, будто осознавая, что конец его близок. Разведчик молчал, сосредоточенно глядя вперед.

Машина тронулась, медленно продвигаясь по размокшей дороге. Впереди уже виднелись укрепления, и я чувствовал, что мы у цели.

Защита командного пункта впечатляла. Далее пришлось катиться со скоростью десятки км в час, и каждую секунду кто-то заглядывал в машину. Ещё три раза проверили документы. Измерили температуру каждому. Заглянули в зрачки всем, кроме упыря. Его, кстати, тоже дергали, проверяли, как связан, как держится изолента, нет ли острых углов на теле или спрятанного оружия. К слову, не били ни разу, даже не замахивались. Местным солдатикам, похоже, было чем заняться, кроме издевательств над пленными. Они носили железные ящики, котлы с горячей водой, охапки дров, ленты с патронами. Проезжали мимо кары, катились минометы и носилки с ранеными. Кстати грохотало почти без остановки, но не близко.

— Четвёртая линия траншей, — сказал разведчик негромко, — не дергайся так, салага, сюда не долетит.

Мы наконец-то остановились и ждали дальнейших распоряжений рядом с машиной. Паренёк примерно моего возраста нырнул под землю и скрылся в глубине, попросив подождать.

— Где ещё быть генералу, как не на четвёртой линии? Командующего берегут сильнее простого разведчика. Бывали здесь?

— Один раз, — сказал я, — но давно, и всё сильно изменилось.

— Нарыли порядочно, — кивнул разведчик, — здесь офигенно развитая система траншей и ходов сообщения. Без карты ты просто ни черта не найдешь, даже если сам участвовал в стройке. Окопы тянутся на десятки километров, извиваются, как черви, и переходят из одной линии в другую. Плюс подземные ходы. Нечисти никогда не взять этот город. Здесь и стрелковые ячейки для автоматчиков и снайперов, здесь оборудованы пулемётные площадки с нишами для боеприпасов и отдыха бойцов, миномётные окопы с укрытиями для расчётов, артиллерийские площадки, зарытое ПВО, наблюдательные пункты, лисьи норы, блиндажи — не прорвёшься. А если войдёшь, то заблудишься. Генералитет не найти, они постоянно перемещаются и меняют дислокацию так часто, как пехота позывные. Укреплено всё маскировочными сетками, противопехотными колючими заборами, минирование и противотанковые рвы, модифицированные под нового противника. Вся красота в одном месте.

— Серьёзно, — сказал я, — и правда не взять нечисти такую крепость.

— Никогда не говори «никогда», салага. На каждый блиндаж есть свой Матросов. Кстати, а вот и за нами идут.