К моему неудовольствию, жжение и зуд в самом деликатном месте это убийство не ослабило, а даже напротив, дискомфорт все усиливался. Я сделал неутешительные выводы, что месть все же бесполезная штука.

Солнце уже встало, и довольно низко спустило свои жаркие лучи к земле. Время было часов девять. Судя по суете вокруг — все давно проснулись.

Фил с Томашем кашеварили у костра. Кто-то из них поймал кроликов, из котла вкусно тянуло мясным духом. Венди плела сети. Мои вопли и танцы остались без особого внимания со стороны товарищей, а вот сам факт позднего вставания был отмечен с лихвой.

— Ну наконец-то наша спящая красавица соизволила проснуться, — язвительно процедил Томаш.

— Как можно столько дрыхнуть, когда мы оказались в таком положении⁈ — присоединился к Томашу Фил.

— Запомните, дети мои, — на манер проповедника, высокопарно провозгласил я. — В любой непонятной ситуации ложитесь спать и будет вам и хлеб, и соль.

С этими сломами я скрылся в кустах по нужде. Заодно и свои причиндалы на предмет нанесенного ущерба осмотрел. Шишака вздулась чуть ли не как третье яйцо. Мимо проползал жучок я прицелился и метко окропил его водицей. Значит, боеспособность не потерял. Усмехнулся, вспомнив детскую присказку: «Во дворе была им ловко, вся обоссана верёвка!».

Вернулся, умылся в реке и уселся за пищу. Мне несмотря на мелкие неурядицы вообще нравилась это вынужденная передышка. Она мне была просто необходима, но другие, судя по всему, моих настроений не разделяли.

— Даже ты, Эрик, не знаешь ведь, что нам делать? — опять прикопался ко мне встревоженный Фил, прихлебывая из своей чашки.

— Я всегда знаю, что делать, — заявил я, старательно прожёвывая довольно жесткое мясо.

— Может, поделишься с нами сиим великим знанием? — опять ядовито поинтересовался Томаш.

Кажется его тоже какая-то муха покусала. Скорее всего звали эту муху Лейла. От баб, как известно, мужику одни беды. Я вспомнил про свою златовласую беду и вздохнул.

— Здесь не работает магия, — отстраненно поглядывая на неспешное движение облаков в небе, сказал я.

— Мы это заметили!

— Почти совсем, — добавил я.

— Не почти, а совсем! — возразил Томаш.

Вместо слов я материализовал меч и перчатку.

— Кое-что все же у нас есть, предоставил я весомый аргумент в свою пользу.

— И с кем ты здесь намерен драться? С манулами? — насмешливо хмыкнул Томаш, не желая признавать мою правоту.

— Томаш, не показывай свою тупость ради всех ликов Триликого, тебе это не идет, — поморщился я.

— К чему же ты тогда клонишь? — косвенно выступил на стороне Томаша Фил.

— Здесь полно деревьев, а у тебя, Фил, есть топор, — уже чуть ли не в лоб объяснил я.

— Что же с того? — поморщился Фил.

— Он намекает, что мы можем сделать плот, — нетерпеливо вклинилась Венди.

— Хоть до кого-то дошло, — буркнул я.

Признаться, я бы хотел растянуть удовольствие от недогадливости свои друзей на подольше. Но делу время, а потехи час.

Мы поели и принялись за работу. Работать под палящим солнцем и под жужжание комаров было тем еще удовольствием, плюс еще у меня в промежности все чесалось и горело. Однако дело спорилось быстро и легко. Занятые общей работой, мы потихоньку сплотились в одну команду, перестав перетявкиваться и подначивать друг друга, вместе искали пути решения той или иной задачи.

К часам трём добротный плот на четыре персоны был сооружен, а к нему прилагались две пары весел.

Мы даже что-то вроде паруса состряпали. Правда для этого по моему настоянию Томашу пришлось пожертвовать ради этого своей рубашкой, и теперь мы все трое разгуливали с голым торсом.

Томаш переживал сей факт крайне тяжело, то и дело, стараясь прикрыться, он, краснея, косился на Венди, которая абсолютно на него не обращала никакого внимания. Она вообще была какая-то рассеянная и задумчивая. Её глаза лишь иногда останавливался на Филе, но, вспыхивая, она спешно прятала взгляд в песок.

Мы подтащили плот к воде. На воде плот держался вполне прилично, призывно покачиваясь на волнах. Мы, осторожно усевшись на него, стали отталкиваясь веслами, отчаливать от берега.

— Поднять паруса! — скомандовал я, почувствовав себя капитаном Джеком Воробьем.

Томаш посмотрел на меня, как на идиота. Но я уже прочно вжился в образ капитана Воробья и ответил ему самым надменным и невозмутимым взглядом из возможных, подражая великому пирату Голливуда.

Томаш, видимо решив, что с чокнутыми связываться себе дороже протянул руку и размотал наш импровизированный парус. Рубаха Томаша тут же надулась, безуспешно пытаясь придать себе очертания его тела, но неумолимо скособочивалась то с одного, то с другого боку.

Мы резко помчались все дальше от самого безопасного острова, на котором у нас у всех была возможность умереть от старости своей смертью.

Первое время мы проверяли заработала ли магия чуть ли не каждую минуту, однако магия к нам возвращаться не торопилась. Зато ветер очень быстро стих. Рубаха Томаша поникла. Он хотел было использовать её по назначению, но я запретил.

Мы изрядно попотели старательно, но без каких-либо успехов работая веслами. Вконец измучившись, решили отдохнуть. Фил тут же достал свою дудку и стал тихонько наигрывать.

Я затянул песню Арии: «Штиль — ветер молчит Упал белой чайкой на дно…». Томаш умоляюще попросил не травить ему душу. Я добавил в голос еще больше подвывающих ноток закатываясь в безысходном: « Что нас ждёт, море хранит молчанье, Жажда жить сушит сердца до дна, Только жизнь здесь ничего не стоит, Жизнь других, но не твоя».

Тут вмешалась Венди и жестко потребовала от меня замолчать. Я нехотя подчинился, над Венди издеваться было как-то совсем некрасиво.

Между тем духота, блеск волн и вынужденная обездвиженность реально стали действовать на нервы. Мы снова заработали веслами, стараясь нащупать магию. Но все тщетно.

Солнце уже стало клониться на посадку, когда мне в лицо ударил соленный ветер. Раз, другой. Наш парус снова оживился. Волны подхватили плот, мы вновь стали двигаться, но радость наша была недолгой

В небе появилась маленькая тучка. Сначала она закрыла собой солнце, а затем за какие-то считанный минуты разрослась на все небо. Море забурлило, волны вздулись, заметались в желании крушить и навязывать всем свою буйную волю. Нас окатило с ног до головы. Почерневшее небо прочертила сеть молний. Раздался оглушительный грохот. Начинался шторм.

— ЁКЛМН! — выругался я, пытаясь перекричать вой ветра. — Спустить паруса!

И сам принялся быстро выполнять свой же приказ, спешно заматывая измочаленную рубаху Томаша. Мы опять попали в переплёт, а магия продолжала спать мёртвым сном. Венди, дрожа и поскуливая, прижалась к Филу, тот успокаивающе погладил её по макушке.

Стало совсем темно, лишь молнии иногда выхватывали наши побелевшие испуганные рожи. Вскоре нас всех стало мутить. Плот под нами стонал, и грозился вот-вот разметаться в щепки.

Под очередным ударом волны одна из частей все же отвалилась. Естественно, эта часть была именно той, где пребывала моя персона. С горем пополам меня вытащили из воды. Однако оставшийся кусок плота проявил верхнюю степень недовольства и стал неудержимо тонуть под дополнительным весом.

Мне пришлось сползти, судорожно вцепившись в край, но это не особо помогло. Только руки в кровь содрал. Волны нещадно били в наше суденышко, отгрызая от него бревно за бревном и пытаясь перевернуть. Остальным тоже пришлось вскоре оказаться в воде, держась за два бревна, стойко остающихся на плаву. На бревнах осталась только Венди, которую старательно умудрялся придерживать Фил.

Волны продолжали накатывать на нас норовя потопить. Силы были на исходе. Еще мгновение и мы все ушли бы под воду на корм рыбам.

Как вдруг клубок в моих руках расправился в ковер. Мы, помогая друг другу, взобрались наверх. Намокший ковер с трудом поднялся в небо и помчал нас прочь, проливаясь в океан, точно набрякшая осадками тучка.