Неужели передислокация базы неизбежна?
Ведь укрепить здесь свою оборону более надежно, чем переместится временно на новое место, которое по любому противник вычислит, а наши укрепления там будут слабее, чем здесь…
Вокруг царит тишина, нарушаемая лишь редкими шорохом шагов по утоптанной земле. Дорога на территории лагеря выглядит безлюдной. В воздухе висит напряжение — недавняя утечка с боеприпасного склада не даёт покоя.
Из темноты, словно из ниоткуда, передо мной вырастает силуэт. Появление его настолько внезапное, что я на секунду замираю. Но стоит распознать в чертах лица знакомую строгость, как я понимаю — это особист Власов.
Он останавливается прямо на моем пути, и мне ничего не остаётся, кроме как подойти ближе.
— Ну что, нашли предателя? — выпаливаю я, не дожидаясь, пока он начнет разговор.
Власов слегка приподнимает бровь, но сохраняет невозмутимое выражение лица.
— Есть на подозрении двое, — его голос звучит низко и сухо.
Я усмехаюсь.
— Конечно, двое, — произношу с сарказмом.— Такие же, как я, наверное. Ведь и меня подозревали, пока предатель Коршун не всплыл. Или я и сейчас в вашем чёрном списке? Только вот ещё не придумали, что мне очередное вменить.
При этих словах глаза Власова расширяются, будто я только что ударил его в живот.
— Ах да! Ваш Коршун жив и здоров, — с сарказмом добавляю я.
— Коршун? — повторяет он, не скрывая удивления. — Ты… откуда знаешь?
Удивление особиста меня забавляет. Слегка жму плечами и невозмутимо отвечаю.
— Видел мельком. В Союзе.
Теперь выражение его лица можно было описать только одним словом — ошеломление. Его обычно непроницаемый взгляд становится растерянным, а голос теряет привычную уверенность.
— Почему не доложил?
Я слегка прищуриваюсь, наслаждаясь моментом.
— У меня были свои дела в Союзе, — отвечаю с нарочитой небрежностью. — Да и, знаете ли, это ваше дело — предателей ловить, а не мое. Вам не кажется, что вы со своим делом не справляетесь?
Секунда тишины.
Власов, кажется, пытается переварить услышанное. Его руки, обычно расслабленные, нервно скрещиваются за спиной. Я мог бы поклясться, что вижу, как его пальцы сжались в кулаки.
— Ты понимаешь, что сейчас сказал? — его голос становится напряженным, будто он пытается держать себя в руках. — Это серьёзное обвинение.
Я усмехаюсь, шагнув чуть ближе.
— Да, понимаю, — спокойно говорю я. — Но вам ведь это не в новинку, правда? Подозревать всех подряд, обвинять без доказательств… А Коршун тем временем болтается в Союзе, словно ни в чем не бывало.
Власов молчит, но его взгляд мечется, словно он ищет способ перевернуть ситуацию в свою пользу.
Я наслаждаюсь его замешательством, но решаю, что этого достаточно.
— Спокойной ночи, товарищ Власов, — бросаю я через плечо, начиная двигаться дальше по дороге. — Думаю, у вас будет время обдумать, что с этим делать.
Я ухожу, чувствуя его взгляд, прожигающий мне спину.
Ясно, что эта встреча не понравилась Власову. Его не устроило, что я видел Коршуна.
Интересно, почему?
Мои слова — теперь головная боль для особиста. Он явно захочет мне отомстить.
Но мне всё равно, потому что теперь, я вызываю «огонь» на себя.
Я жажду встречи с тем, кто является кукловодом для пападанцев в этом мире.
И каждый из тех, кто встаёт на моем пути может оказаться им.
Глава 21
Отряд стоит на вертолётной площадке в полном боевом снаряжении, на часах — шесть утра. Сашка Колесников сидит на ящике с боеприпасами и что-то чертит ботинком в пыли. Остальные — молчат, проверяют снаряжение. Нервы? Нет, у нас таких давно нет. Просто напряжённость перед задачей.
Я подхожу к строю, Сашка тоже поднимаемся, встаёт рядом с парнями. Я поправляю разгрузку, оцениваю спецназовцев.
Нас восемь человек.
Каждого из них я отобрал накануне сам. Мне предстоит идти с ними на задание, я верю этим парням. И вот сейчас семь голов смотрят на меня, ожидая.
— Задача серьёзная, — начинаю я твёрдо. — В горах пропал отряд наших спецназовцев. Лейтенант Сергей Соколов — командир, группа из шести человек. Связь с ними оборвалась. Последние координаты — район ущелья Панджшер. Мы должны их найти и вернуть. Возможно, будут раненые. Возможно, потребуется эвакуация под огнём. План действий по ходу будем менять в соответствии с обстоятельствами. Цель я вам изложил.
Сашка тянет руку.
— А если там духи? Сразу накрываем или ждём?
Смотрю на него строго.
— Приоритет — спецназовцы- пропавший отряд. Огонь только по необходимости. Нам нужны наши товарищи — бойцы.
Семён сухо бросает.
— Значит, без фейерверков.
Вася Васин хмыкает, переглядываясь с кем-то из заднего ряда.
— А как проводник? Надеюсь, не очередной «гений навигации»? — уточняет Сашка.
— Проводника уже определили. Зовут Шад. Местный, знает эти горы, как свои пять пальцев. Ему тоже доверять будем, но с умом. Ясно?
— Так точно! — все хором.
— Тогда грузимся.
На борту вертолёта шум винтов заглушает почти всё. Кто-то молчит, кто-то пытается кричать друг другу что-то. Сашка вытаскивает из нагрудного кармана засохший кусок халвы.
— Гусев, давай, лови! — и швыряет ему. Тот ловит на лету, откусывает и кивает.
— Десантный рацион!
Я стою, держась за ремень. Вертушка раскачивается, воздух давит на барабанные перепонки. Глядя на парней, думаю, они всегда были надёжны, не подведут и сейчас.
Когда до точки сброса остаются считанные минуты, сигнал пилота приводит нас в движение. Проверяю каждого. Парни по очереди подходят к открытому люку. Ветер сразу же хлёстко бьёт в лицо, оглушает, но они держатся уверенно.
Первым идёт Сашка. Его напускная бравада сменяется сосредоточенностью.
— Увидимся внизу, командир! — кричит он, и пропадает в клубах воздуха.
Следом Семён Гусев. Молчит, но перед прыжком быстро крестится. Я хлопаю его по плечу.
— Всё будет, Семён. Пошёл!
Один за другим семеро спецназовцев исчезают в небе. Каждый прыжок отзывается у меня в груди.
Наконец, моя очередь.
Подхожу к краю. Внизу — море песка и камня. Ветер рвёт стропы, как будто пытается сорвать.
Глубокий вдох, шаг вперёд. Воздух сразу обжигает лицо, лёгкие будто перестают работать. Я лечу, удерживая равновесие, крепко сжимая стропы. Земля приближается слишком быстро, сердце стучит в ритме несущих винтов. Раскрытие. Рывок вверх, стропы натягиваются, и всё замедляется. Подо мной — наши, точечками расползшиеся по земле.
Приземление мягче, чем ожидал.
Парашют быстро стягиваю и складываю, осматриваясь. На краю песчаного бархана стоит фигура. Это наш проводник.
Зовут его Шад.
Невысокий, худощавый, но крепкий, с выжженными солнцем кожей и тёмными глазами. На нём длинная, поношенная туника и шаровары. У пояса — кинжал в кожаных ножнах. На голове — белый чалма, явно видавшая лучшие времена. Он смотрит на нас спокойно, оценивающе.
— Ты Беркут? — спрашивает он. Голос хриплый, будто долго молчал.
— Я. Это мой отряд. Тебя как зовут? — на всякий случай уточняю я, как пароль для проверки.
— Шад.
Киваю.
Подхожу ближе, оцениваю его так же пристально, как он нас.
— Следы где?
Шад указывает на далёкий край ущелья.
— Там. Они шли ночью. Но прошло почти трое суток, следы слабые. Если не медлить, успеем догнать.
— Тогда вперёд, — киваю парням.
Шад движется быстро, почти бесшумно.
Его фигура будто сливается с местностью. Мы идём за ним по узким тропам, то песок осыпается под ногами, то налетаем на острые края камней. Воздух тяжёлый, пахнет нагретым камнем и пылью. Ветер вырывается из ущелья, приносит с собой странные звуки.
Каждый звук здесь вызывает подозрение.
Теперь проводник ведёт нас по каменистым тропам. Воздух разреженный, лёгкие работают на пределе. Кто-то из парней матерится тихо, когда под ногами сыплются камни.