— Он должен остаться живым, — хрипло говорю я.

— Беркут, я не стал говорить при ребятах. Но ведь был приказ — всех ликвидировать.

— Не могу объяснить тебе сейчас. Но мы никого не будем убивать… на этот раз.

— Я прапор, мне все равно. А ты старлей, с тебя погоны снимут за невыполнения приказа.

— Приказ был — первое — документы добыть — они у нас. Второе — срочников спасти, тех, кто жив остался. А вот с этим пока туго.

— Моджахед донесёт до своих, — бросает Колесников.

— Не донесет, он с нами пойдет.

Сашка смотрит на меня удивленно. Но больше ничего не говорит.

Моджахеда берем бесшумно, он даже ничего не успевает понять. Связываем веревкой руки.

— Пошёл! Вперед! — толкает его дулом автомата десантник.

— Осторожно. Не застрели. Он нам нужен живой! — говорю я.

Подходим к месту, где засел лейтенант Свиридов со своей группой. Два часа пути по раскалённой земле, и, наконец, видим их в небольшой лощине. Свиридов, измазанный в пыли, машет рукой, подзывая нас.

— Двое внутри кишлака. Срочники — там в самом большом доме — моджахеды их держат как заложников, но долго не будут тянуть. Мы как раз ждали вас.

— Что узнали о кишлаке? — спрашиваю, присаживаясь рядом.

— Домов пятнадцать. Самая большая лачуга — у старейшины, там, скорее всего, база. Собаки нет, Но дин из моджахедов ходит чётко — патрулирует единственную улицу кишлака.

— Почему до сих пор не освободили срочников?

— Разведкой занимались. Здесь и там. Готовились.

— А что по тем, что ушли?

— Плохо, Глеб. В последний момент наши след потеряли.

— Это не плохо, Сергей, это хана!

Молчит.

— Ладно. Вопросы будем решать по мере поступлений. Начнем с кишлака.

Смотрю на карту, отмеченную карандашом Свиридова. Места узкие, подходы сложные.

— Слушай, Серёга. Твоя группа берет восточный фланг, наша заходит с юга. Главное — по сигналу действуем синхронно.

Кишлак погружается в тишину. Мы подходим к южному краю, держа каждую деталь под контролем. Сашка первым замечает патруль —моджахеда в одежде местных крестьян, неспешно прогуливается с автоматом через плечо.

— Я его уберу, — шепчет Колесников, уже поднимая оружие.

— Нет, брать будем только живым.

Сашка подбирается к нему сзади, применяет удушающий приём и кладет его на землю.

— Живой? — интересуюсь я.

— Обижаешь, командир. Сработал ювелирно. Еще пару часов в отключке пробудет. Зато мешать нам не будет.

Подходим к самому большому дому. Окна заколочены, дверь укреплена. Но это не проблема. Группа Свиридова уже на месте. Один из его ребят, Лобанов, подрывает дверь зарядом. Взрыв глухой, но его хватает.

Внутри —моджахед. Он успевает схватиться за оружие и кидается к углу, где сидят наши срочники, явно готовясь использовать их как щит.

— Убью! — кричит он на смеси русского и фарси, прижимая к себе молодого парня лет двадцати.

— Спокойно, брат, — говорю, выходя вперёд. — Давай поговорим.

Его глаза бегают, пот заливает лицо, но он слишком напуган. В этот момент Свиридов подкрадывается сбоку и резко бьёт его прикладом. Всё.

Мы вытаскиваем срочников, оба целы, но измотаны до предела.

— Так давай сюда двух бойцов плюс срочники, — смотрю на них внимательно. — Пусть ведут моджахедов в тот кишлак, где мы им устроили «дом отдыха». Там у нас и охранники для них имеются. И вот еще одного захватите, что мы привели с собой.

— Ну, как ребята, есть еще в вас морально- боевой дух? — обращаюсь к срочникам. — Поможете в том кишлаке охранять бандитов. Или к мамке домой хотите?

— Товарищ командир, мы готовы охранять. И дух в нас силен! — отвечает загорелый коренастый солдат.

— Отлично! Тогда в пяти километрах отсюда вас ждет УРАЛ. Всю вашу компанию он довезет до места.

Разворачиваюсь к десантникам.

— А вы как выполните задание, сразу возвращайтесь назад. У нас каждый десантник на счету.

— Есть возвращаться назад, товарищ командир!

— Документы? — спрашивает Свиридов, когда остаёмся одни.

Киваю.

— У нас. План штурма, караваны — всё. Они где-то раздобыли. Разбираться надо. Сами или кто помог.

Он хмурится.

— Ладно, сейчас первостепенная задача -срочников вытащить, — бросаю я.

— Найти бы их сначала. Эти моджахеды, как неуловимые мстители!

— Найдем, — коротко отзываюсь я.

Мы идём друг за другом. Одиннадцать человек. Жара гнёт к земле, но никто не сдаётся. Земля под ногами раскалена, как плита, а пыль, поднятая под ногами, оседает на лицах.

Местность — враждебная, каждый куст или камень может стать укрытием для моджахедов.

— Беркут, как думаешь, на сколько они нас обгоняют? — тихо спрашивает Колесников, вытирая пот с лица.

— Достаточно, чтобы устроить нам ловушку, — отвечаю, разглядывая горизонт.

Местные нам не помогают, мы не смогли найти среди них проводника. Похоже, боятся. Они не привыкли, у них здесь нет войны, а редкие вылазки со стороны Афганистана не в счёт.

Их принимают солдаты на границе. И редко моджахеды заглядывают в кишлаки, как случилось на этот раз.

Карта местности — только общее представление, а реальность меняется с каждым поворотом.

Стой, — приказываю, поднимая кулак.

Все замерли. Вижу следы. Свежие. Один из наших, Гусев, присаживается, пальцем трогает землю.

— Ноги — босые, что за дела! Тут три-четыре человека прошло недавно, — шепчет он.

— Значит, разведка. Основная группа дальше, — предполагает Колесников.

— Или нас водят за нос, — бурчу я. — Продвигаемся осторожнее.

Мы идём растянутой цепочкой, держим дистанцию.

И вдруг — выстрел. Один. Глухой удар, и Сухов падает на землю, хватаясь за бедро.

— Ложись! — кричу, и все разлетаются в стороны, ложатся на землю.

Выстрелы начинают трещать, как сухие ветки в костре. Противник засел наверху, за валунами. Видны только вспышки.

— Колесников, справа обойти! Остальные — подавить огонь!

Сашка кивает и вместе с двумя ребятами исчезает за поворотом. Мы открываем огонь, целимся в места, откуда стреляют. Пули свистят над головой, и пыль отлетает от камней, осыпая лица.

Второй выстрел — и лейтенант Сверидов валится на колени. Пуля задела плечо, много крови.

— Чёрт, кто-нибудь, помогите перевязать его! — командую, перебегая от укрытия к укрытию.

Постепенно огонь сверху стихает. Моджахеды уходят.

Их задача была задержать нас, и они с этим справились.

— Беркут, наверху чисто! — раздаётся голос Колесникова в рации.

— Возвращайтесь, у нас двое раненых, надо перевязать и выдвигаться дальше.

Мы перевязываем Сухова и Свиридова на скорую руку. Они держатся, но передвигаться быстро не могут.

— Беркут, они нас специально выматывают, — говорит Колесников, возвращаясь к группе.

— Знаю, — отвечаю. — Но нам нельзя останавливаться.

Солнце уже клонится к горизонту, а жары меньше не становится.

— Где основная группа? — спрашивает Свиридов, сжимая перевязанное плечо.

— Где-то впереди. Может, за следующим изгибом. Возможно там и пленные.

Мы двигаемся медленно, следим за каждым шагом. За каждым камнем может сидеть враг. Наконец, выходим на небольшой выступ, откуда видно дальше.

И ничего. Пустота.

— Следы идут туда, но… — Гусев хмурится, оглядываясь.

— Они могли свернуть. Или разделились, — предполагает он.

Я смотрю на рацию. Свиридов прав. Они нас выматывают, оставляют «хлебные крошки», чтобы заманить в ловушку.

— Отдых пятнадцать минут. Дальше идём с максимальной осторожностью, — приказываю.

Мы садимся в тени большого валуна. Никто не говорит, только тишина и редкие глотки из фляг. Где-то здесь моджахеды с пленными. Мы чувствуем их присутствие, но пока не можем найти.

Снова поднимаемся и идем вперед.

Идём уже несколько часов подряд. Темп снижается, каждый шаг даётся с трудом. На лицах — смесь усталости и злости.

Нас одиннадцать человек. Двое, что должны были прибыть еще не догнали.